Марьяна Торочешникова: Почему либеральные поправки президента России к Уголовно-процессуальному кодексу не работают? Что мешает судьям назначать меру пресечения, не связанную с содержанием под стражей, и почему подследственные болеют и умирают в следственных изоляторах, так и не дождавшись медицинского освидетельствования? На эти вопросы мы попытаемся ответить с экспертами в студии Радио Свобода.
Сегодня с нами руководитель отдела по связям с общественностью фонда "Общественный вердикт" Олег Новиков и юрист фонда Эрнест Мезак.
Поводом для сегодняшнего разговора стала история, которая сейчас разворачивается в Смоленске, где в Заднепровском районном суде рассматривается дело в отношении политической активистки Таисии Осиповой. По версии следствия, она покушалась на незаконный сбыт наркотических средств в крупном и особо крупном размере и готовилась к незаконному сбыту наркотических средств в особо крупном размере. По мнению защиты подсудимой, это уголовное дело сфабриковано, преследование используется для оказания давления на супруга Осиповой, Сергея Фомченкова, который является членом политсовета "Другой России". Но непосредственно о сути этого уголовного дела мне говорить сегодня не хотелось бы, потому что это совершенно отдельная история, требующая специального изучения. Хотелось бы поговорить о несколько иных обстоятельствах. Дело в том, что муж Таисии Осиповой утверждает, что она страдает тяжелой формой сахарного диабета, при которой требуется постоянный контроль за уровнем сахара в крови, регулярные инъекции инсулина, а также наблюдение со стороны медиков. И теоретически такое заболевание дает Таисии Осиповой право на то, что на период следствия к ней была применена мера пресечения, не связанная с содержанием под стражей. Сейчас вариантов очень много стало: домашний арест, залоги, много чего. Однако суд и администрация следственного изолятора отказывают подсудимой в проведении медицинского освидетельствования, которое бы подтвердило этот диагноз и позволило заменить содержание под стражей на более мягкую форму меры пресечения.
Что же такое происходит в городе Смоленске? Не исполняется новая редакция 110-ой статьи Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая гарантирует тяжело больным обвиняемым меру пресечения, не связанную с содержанием под стражей. Есть постановление правительства Российской Федерации о порядке проведения медицинского освидетельствования лиц, содержащихся под стражей, но и это постановление не исполняется. Почему? Это что, все откровенно плюют на эти вот законные и подзаконные акты?
Эрнест Мезак: Ну, постановление правительства, по моему мнению, не исполняется потому, что там не установлены четкие сроки тех действий, которые должны совершить органы власти субъектов Российской Федерации, чтобы это постановление заработало. Ну, в частности, вот медицинский департамент или отдел здравоохранения администрации Смоленской области должны установить медицинские учреждения, на базе которых будет проходить медицинское освидетельствование подозреваемых и обвиняемых. Соответственно, такое постановление на уровне Смоленской области до сих пор не принято. Постановление правительства Российской Федерации к тому же не устанавливает механизм финансирования таких работ.
Олег Новиков: С другой стороны, можно допустить ту версию, которую выдвигает супруг Таисии, что если цель – содержание Таисии под стражей и оказывание давления, то никто ничего не делает по этой причине. То есть содержание под стражей и угроза жизни – один из элементов давления на их политических соратников.
Марьяна Торочешникова: То есть я правильно понимаю, что история с Магницким вообще никого не напугала среди чиновников?
Олег Новиков: Мне кажется, что не напугала. С другой стороны, Магницкий был такой фигурой… Все-таки тело Таисии Осиповой не настолько раскрученное и известное, и на уровне региона, наверное, думают, что плохой исход этого дела не может им потом аукнуться.
Марьяна Торочешникова: Мы начали разговаривать об этом деле сейчас, когда она еще жива и относительно здорова, а о Магницком заговорили, уже когда он умер.
Олег Новиков: Совершенно верно, и мы надеемся таким образом привлечь внимание к этому делу, и может быть, администрация СИЗО и чиновники попытаются разобраться. Нет никакого смысла держать ее под стражей.
Марьяна Торочешникова: Я поговорила со смоленским адвокатом Таисии Осиповой, Натальей Шапошниковой, она не смогла принять участие в сегодняшней нашей передаче, но она мне пояснила, что 14 апреля в Смоленске состоится рассмотрение жалобы на отказ в проведении такого медицинского освидетельствования. Это жалоба на действия должностных лиц фактически. И свои возражения на эту жалобу уже прислала администрация следственного изолятора, которая пишет, что они готовы хоть завтра отправить ее на медицинское освидетельствование, но они не знают, куда и как. Нет медицинского учреждения, которое должно этим заниматься, нет комиссии. И Наталья Шапошникова, адвокат, говорит, что ей в какой-то степени позиция администрации следственного изолятора понятна. Но почему суд в этой ситуации не может обязать уполномоченные органы регионы зашевелиться наконец и создать такую комиссию? Ведь Таисия Осипова, насколько я понимаю, не единственная такая в Смоленске подследственная, которая находится с подозрением на серьезное заболевание в следственном изоляторе и не может никак то заболевание подтвердить.
Эрнест Мезак: Я боюсь, что суд не возьмет на себя смелость обязывать администрацию Смоленской области принимать какие-то специальные правовые акты. Потому что в свое время Верховный суд Российской Федерации сформулировал позицию, согласно которой суды не имеют права вмешиваться в нормотворческую деятельность органов исполнительной власти. То есть, если существует некий закон или подзаконный акт, который обязывает принимать какие-то нормативные акты органов исполнительной власти, то суды не имеют права указывать органам власти на бездействие, связанное с непринятием каких-либо правовых нормативных актов. Совершенно безумная ситуация, и я думаю, что тут только Страсбургский суд поможет.
Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, вы уже отправили жалобу в Европейский суд по правам человека.
Эрнест Мезак: Парадоксально, но, видимо, в настоящий момент основным требованием, которое мы будем предъявлять суду на анализ, является требование обеспечить госпоже Осиповой эффективный доступ к самому суду. Потому что два дня назад, находясь в Смоленске, я столкнулся с проблемой просто пообщаться с ней. Мое общение было ограничено полутора часами, при этом суд заявил, что данное общение будет происходить на общих основаниях.
Марьяна Торочешникова: То есть не как адвоката с подзащитной, а как человека, который пришел на свидание.
Эрнест Мезак: То есть под контролем должностных лиц пенитенциарной системы. При этом если далее к ней будут обращаться родственники с заявлением о предоставлении свидания, то такое свидание им может быть не предоставлено. Что касается существа жалобы, в планах – пожаловаться на нарушения 3-ей и 5-ой статьей Конвенции. Статья 3-я Конвенции запрещает пытки, а также бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение. А статья 5-я запрещает произвольное задержание и содержание под стражей.
Марьяна Торочешникова: Это касается уже непосредственно сути предъявленных ей обвинений?
Эрнест Мезак: Нет, это именно, в том числе, по существу законности содержания ее под стражей в настоящее время в СИЗО и процессуальных гарантий.
Марьяна Торочешникова: Очень характерное, на мой взгляд, пришло сообщение от Розы. Она пишет: "Господа, вы как будто живете на Луне. Вся страна у телевизора и смотрит за борьбой Чайки и Бастрыкина. Какой Смоленск, кому до них дело?" Вот у меня складывается такое личное впечатление, что все эти разговоры ни к чему. То, что люди в следственных изоляторах умирают, это же неинтересно остальному народу. И СМИ многие делают все, чтобы отвлечь внимание людей на какие-то другие проблемы. Ведь о деле Осиповой многие писали?
Олег Новиков: Не так много, как о борьбе двух высоких чиновников. Просто интересно или неинтересно – это как-то… Вот для чего мы, другие правозащитные организации занимаемся судьбой простых людей? Для того чтобы помочь им и спасти, предотвратить нарушение их прав. Тут не вопрос интереса, а вопрос помощи, вопрос не развлечения публики. И хорошо, что существуют СМИ, которые имеют гражданскую позицию и помогают нам привлечь внимание к таким темам, как судьба в данном случае обычной смоленской девушки.
Эрнест Мезак: На самом деле, к сожалению, в этой стране никто не застрахован от судьбы этой смоленской девушки. То есть каждый может оказаться в СИЗО в этой стране совершенно спокойно завтра.
Марьяна Торочешникова: Просто сам факт, что внимание людей переключается с историй, связанных с пытками, бесчеловечным обращением, на истории, от которых, по сути дела, судьба их не зависит.
Александр из Невьянска до нас дозвонился. Мы вас слушаем.
Слушатель: Здравствуйте! У нас в стране, может быть, это в провинции, но какой-то дефицит сострадания к людям. Есть такая фраза: это твои проблемы. Если кому-то плохо, то люди отворачиваются и делают вид, что не видят этого.
Марьяна Торочешникова: Довольно странная, конечно, ситуация. Странно наблюдать, когда какие-то разумные, рациональные вещи, которые предлагает президент, когда он приобретают силу закона, а на самом деле не исполняются по совершенно непонятным причинам. Олег, а вообще эта история с Таисией Осиповой насколько уникальна? Можно ли говорить, что это единственный случай, и только в Смоленске так сложилось?
Олег Новиков: Ну, про все регионы и про все СИЗО говорить, конечно, не смогу, но вот из нашей практики, конечно, можно вспомнить громкие дела Магницкого, Трифоновой и других людей, которые содержались под стражей, хотя можно их было на момент разбирательства не заключать под стражу. Дело в том, что условия СИЗО, что очень важно, не позволяют досконально и четко оказать либо провести ту экспертизу, о которой говорится. В частности, с тем же диабетом это невозможно. Поэтому как бы врачи СИЗО ни старались, они не могут этого сделать. Насчет похожих случаев, скажу, что, конечно, дело Таисии Осиповой не уникальное, и у нас в фонде в производстве есть дело Михаила Залетина – это прапорщик ДПС, ложно обвиненный в вымогательстве взятки, заключенный под стражу, и под стражей там в СИЗО он и скончался. У него был диабет тяжелой стадии, и также условия СИЗО не позволили врачам оказать ему необходимую помощь.
Марьяна Торочешникова: На самом деле, это из ряда вон ситуация! Во-первых, то что прапорщика Дорожно-постовой службы в принципе сажают под стражу… Свои не прикрыли что-то.
Олег Новиков: Это произошло, кстати, достаточно давно, не когда объявили о реформе, и началась кампания по очищению рядов.
Марьяна Торочешникова: Во-вторых, ему не помогли пройти освидетельствование.
Олег Новиков: Это к вопросу, что любой гражданин может оказаться в такой ситуации. Даже прикрытий служебным положением либо большими связями, средствами.
Марьяна Торочешникова: Алексанян тот же.
Олег Новиков: Да, не бедный человек, но, тем не менее, оказался в такой ситуации.
Марьяна Торочешникова: Наталья Владимировна из Москвы дозвонилась на Радио Свобода. Пожалуйста.
Слушатель: Такая тема, что касается тюрьмы и прочее, это все свора правящая виновата, но я хочу сказать о простых людях. Я вот воспитана на русской литературе, но сейчас такой ужас я вижу, агрессию. Может быть, причина в том, что главное в России – дураки и дороги, поэтому и такая агрессия друг на друга?
Марьяна Торочешникова: Я думаю, это вопрос, скорее, философский, и ответить на него человек может ответить со своей личной, конкретной позиции. Олег, почему люди не стараются объединяться перед такой угрозой? Мы готовы бороться против мигалок, против платной рыбалки, но за какие-то конкретные права, чтобы органы предварительного следствия, медицинские органы работали, борются единицы? Просто вот смотреть и тихо наблюдать, пока не постучат в мою дверь? Не дай бог оказаться кому-нибудь в СИЗО или хотя бы на три часа оказаться задержанным в отделении милиции-полиции, если там вдруг люди будут не в нужном настроении.
Эрнест Мезак: Кстати, удивительный момент. Общаясь с Осиповой в Смоленске, я обратил внимание на то, что она лучше отзывалась об условиях содержания в изоляторе временного содержания, чем об условиях содержания в СИЗО Смоленска. Она, в частности, утверждает, что, по данным на четверг, в камере площадью 8-10 квадратных метров она содержалась вместе еще с пятью заключенными женщинами. При этом в камере было установлено только две двухместных кровати, и они вынуждены были спать валетом.
Марьяна Торочешникова: То есть это история из середины 90-х годов.
Эрнест Мезак: И это притом, что 14 октября 2010 года Европейский суд по правам человека вынес постановление по жалобе некого Волчкова против России, где условия содержания в этом же СИЗО Смоленска, в котором сейчас содержится Осипова, были признаны бесчеловечными и унижающими человеческое достоинство.
Марьяна Торочешникова: И теоретически во исполнение этого решения Европейского суда по правам человека Волочкову заплатили какую-то компенсацию, вероятно, и второе, обязаны были устранить те обстоятельства, которые привели к нарушению права. Выходит, что не исполняется это решение?
Олег Новиков: это большая проблема, да, решения Европейского суда не исполняются. Огромная сумма уже выплачена компенсаций, а практика не меняется. Пытки же в правоохранительных органах никуда не деваются. У нас огромное количество дел практически с одинаковым сюжетом. То есть то же самое, те же избиения для дачи показаний и прочее, то есть практика не меняется, одинаковые дела отправляются в Европейский суд, выносятся решения в пользу пострадавших, выплачиваются компенсации, а пытки продолжаются. И вот сейчас как раз у нас большой проект – проект содействия исполнению решений Европейского суда.
Марьяна Торочешникова: Но теперь в России появилась полиция, милиционеры проходят переаттестацию на полицейских, глядишь – они пройдут переаттестацию, и пытки прекратятся сразу чудесным образом.
Виктор из Москвы дозвонился на Радио Свобода. Пожалуйста.
Слушатель: По-моему, одна из основных причин – это система финансирования всех этих наших правоохранительных органов, включая и милицию, и КГБ, и ФСБ, суды и так далее. Они чисто экономически заинтересованы в продуцировании этих явлений и работают на их поддержку. Как только недостатки в работе появляются, надо срезать премии и так далее, чтобы объективно исполнители были заинтересованы в отсутствии недостатков, а не в их количестве.
Марьяна Торочешникова: Наказывать рублем. На самом деле, отчасти то, о чем говорил Виктор, возвращает нас к уже многолетним разговорам об отчетности прокурорской, минюстовской, милицейской, о системе этой отчетности. Вообще, на меня Минюст и его сотрудники производил впечатление людей адекватных и вполне внятных. Во всяком случае, те, с кем мне лично приходилось общаться, они абсолютно здравомыслящие, понимающие, и не нужны им эти сидельцы в следственных изоляторах, и не нужны им переполненные колонии и тюрьмы. Они не знают, что с ними делать, не знают, на что их кормить, как давать им работу, потому что они вроде как должны работать, а не бездельничать. И в их интересах, чтобы таковых было меньше. Но почему-то следователи, и милицейские, и прокурорские теперь, из Следственного комитета, просто настойчиво добиваются того, чтобы людей сажали в следственные изоляторы. Для чего, Олег?
Олег Новиков: Официально в данном конкретном случае, насколько я понял, чтобы Таисия Осипова не оказывала давления на свидетелей обвинения. Но если общо говорить… Вернее, даже я не могу говорить общо, потому что в каждом конкретном случае мотивация может быть своя. Почему не выпускали Алексаняна, есть у меня на этот счет мнение.
Марьяна Торочешникова: Заложником он был.
Олег Новиков: Ну, может быть, громко сказано, но по сути так и есть. Почему не выпускают Осипова, мое личное мнение, что тогда не было смысла фабриковать дело. Ну, это по мнению защиты по уголовному делу. Кстати, я хотел вернуться к теме, почему против мигалок борются активно, а здесь нет. На самом деле, это заблуждение, просто многочисленные правозащитные организации, в частности, которые занимаются такой темой, как условия содержания и медицинская помощь подозреваемым, этой темой оказывают правовую помощь, они доказывают незаконность действий властей, освобождают людей из-под стражи, заменяют им меру пресечения, добиваются осуждения сотрудников тюрем, которые превысили должностные полномочия, и так далее. Не всегда это делается публично, не всегда это видно, не всегда они делают так, как делают борьбы с мигалками, с помощью акций.
Марьяна Торочешникова: А разве вам не пригодилась бы помощь и поддержка простых граждан, которые бы, например, вышли на улиц и сказали: я, налогоплательщик, оказывают содержать тюремное население!
Олег Новиков: Конечно, пригодилась бы. Но мы сейчас возвращается опять же к философской теме о том, есть ли у нас гражданское общество или нет. Можно апеллировать к каким-то высоким материями – ну, когда же мы станем более гуманными к людям, которые еще не осуждены, вина которых не доказана… Кстати, по поводу Михаила Залетина, милиционера, который скончался в СИЗО, через три года суд установил, что он не брал взятку и был ложно обвинен.
Марьяна Торочешникова: Он был оправдан посмертно фактически.
Олег Новиков: Он был оправдан не за истечением срока давности, не по смерти обвиняемого, а потому что суд установил благодаря помощи родственников, которые бились за установление истины, и тех же правозащитных организаций, что человек не совершал преступления.
Марьяна Торочешникова: Олег, в России, к сожалению, понятие презумпции невиновности вообще не слишком популярно не только среди работников правоохранительных органов, но и среди обычных граждан. Вот это странное недоверие и презумпция виновности всех и вся в любых случаях, оно, конечно, вызывает грустные довольно мысли.
Юрий Владимирович из Московской области, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день! Вы все правильно говорите. Но я люблю милицию, хотя сам пострадал от нее. Но просто работники милиции, следователи видят столько грязи, что они просто ненавидят преступников всеми фибрами души.
Марьяна Торочешникова: Так человек еще не преступник! Его суд только может признать преступником.
Слушатель: Это так, да, но милиционер изначально уверен, что это и есть преступник, сволочь.
Марьяна Торочешникова: То есть происходит какая-то профессиональная деформация личности.
Михаил из Тверской области дозвонился на Радио Свобода. Пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! В Тверской области совершенно по-другому происходит дело. Вот меня два раза ограбили, я заявил в милицию, и грабителей довольно быстро нашли. И дело спустили на тормозах. Это люди как бы небогатые, взятки дать не могли. Вот я механизм их действий не понимаю, логику.
Марьяна Торочешникова: То есть, с одной стороны, следственные органы стремятся подозреваемых посадить в следственные изоляторы и держать там до вынесения приговора, а с другой стороны, упрямо не хотят возбуждать уголовные дела, когда, казалось бы, ситуация очевидна. Может быть, у них статистика уже зашкаливала по грабежам?
Эрнест Мезак: План выполнили уже, наверное.
Олег Новиков: И поэтому, и еще и потому, что у Следственного комитета не всегда хватает оперативников, которые выйдут на место, например, убийства. Например, человек жалуется на того же сотрудника, который делает работу для следственного комитета, то есть невыгодно привлекать этого сотрудника. Кто работать будет?
Марьяна Торочешникова: А что значит – им выгодно или невыгодно? Я честно плачу налоги…
Олег Новиков: Я говорю о том, как это случается. Я не говорю, что это хорошо или плохо. Понятно, что это не нормально.
Марьяна Торочешникова: А неужели они не думают о том, что в этой ситуации может оказаться близкий человек или они сами?
Олег Новиков: Не думают. Вот слушатель сказал, что сотрудник ненавидит изначально задержанного. Он не имеет права любить или не любить, есть закон, и закон надо соблюдать. А если он изначально подходит к человеку, изначально зная, что он уже преступник, и надо сделать все, чтобы его посадить, не доказать, не выяснить, не добиться истины, понять, кто совершил преступление, тогда он и будет работать со своими собственными установками. Это неверно. Поэтому мы и говорили, что для тех же полицейских, милиционеров нужны нормальные психологические службы, которые людей с такой профессиональной деформацией не оставляли на должностях. Ответственность, которую несут должностные лица, выше, чем у простых граждан.
Марьяна Торочешникова: Людмила из Москвы дозвонилась на Радио Свобода. Пожалуйста.
Слушатель: Добрый день! Я все время слышу вопрос "почему" в вашей беседе. Почему, действительно, столько агрессии в людях? Вот Путин сказал, что 15 процентов российской земли утеряна, отравлена безвозвратно Чернобылем, я так понимаю. Люди отравлены государством, а государство теперь их тиранит!
Марьяна Торочешникова: Ваше мнение понятно. Нужно думать о доме и о духовном развитии, и никто с этим спорить не станет. Но есть вопросы сиюминутные, и я хочу вернуться к истории Таисии Осиповой. Сколько ей лет сейчас?
Эрнест Мезак: 1984 год рождения.
Марьяна Торочешникова: Она содержится в следственном изоляторе города Смоленска. В отношении нее рассматривается уголовное дело. Защитники утверждают, что дело было сфабриковано. Причем там даже покушение и приготовлению к совершению преступления.
Эрнест Мезак: И свидетелей нет.
Марьяна Торочешникова: Да, но мы не касаемся существа этого дела. Ее муж говорит: у моей жены тяжелая форма сахарного диабета. Врачи следственного изоляторы, насколько я понимаю, признают, что у нее диабет.
Эрнест Мезак: Диабет второго типа, да.
Марьяна Торочешникова: Что ей нужен инсулин, нужно контролировать сахар в крови. И теоретически она имеет законное право на то, чтобы мера пресечения по отношению к ней была изменена на не связанную с содержанием под стражей. Для этого нужно всего лишь провести медицинское освидетельствование, как того требует постановление правительства.
Эрнест Мезак: И как того требует защита.
Марьяна Торочешникова: И как требует адвокат. Но это медицинское освидетельствование не проводится. Казалось бы, не хотите человека отпускать – освидетельствуйте, и все успокоятся.
Олег Новиков: И экспертиза покажет вашу правоту. Нет, этого тоже не делается.
Марьяна Торочешникова: И не делается не потому, выходит, потому что они такие злоумышленники, хотя можно и это допустить, а потому что в Смоленской области, в конкретном регионе не создана специальная комиссия, которая должна быть создана местным Департаментом здравоохранения, которая должна проводить такие медицинские освидетельствования. И кроме всего прочего, большие чиновники в Москве так и не решили, кто будет платить за это медицинское освидетельствование – федеральный бюджет и региональный, каким образом и в какие сроки. А человек все это время сидит. А если будет обострение диабета или осложнения всякие, что тогда? Олег, вы видите выход из этой ситуации?
Олег Новиков: Выход – правовая работа. Мы хотим добиться, чтобы Осиповой предоставили человеческие условия и медицинскую помощь. А адвокаты, работающие по уголовному делу непосредственно, добиваются оправдания. А когда мы этого добьемся, мы будем, конечно же…
Марьяна Торочешникова: Да, вы этого хотите. Но вы видите способ, каким образом можно решить проблему? Что нужно сделать, чтобы в Смоленской области появилась эта злосчастная комиссия, которая будет освидетельствовать не только Таисию Осипову, но и других подследственных?
Эрнест Мезак: В краткосрочной перспективе я такого способа не вижу. Если Европейский суд даст приоритет данной жалобе по Осиповой, наверное, наши власти зашевелятся.
Марьяна Торочешникова: Но ваш рассказ о том, что до сих пор не исполняется решение Европейского суда по правам человека в части изменения условий содержания в следственном изоляторе Смоленска говорит о том, что надежды нет и на Европейский суд.
Эрнест Мезак: Ну, может, постановление еще не дошло.
Марьяна Торочешникова: А сейчас что делать конкретным людям в этом ситуации? Может, написать в правительство, президенту? Как привлекать внимание? Кто этим должен сейчас озадачиться, что нет такой комиссии?
Олег Новиков: Практика показывает, что пока окрика не поступает либо когда Европейский суд не обязывает, ничего и не происходит. Когда что-то случается, вот как с делом Магницкого, начинается шевеление.
Марьяна Торочешникова: Ремонт в Бутырке.
Олег Новиков: Совершенно верно. Будем надеяться, что не понадобится трагедий, чтобы власти за это взялись.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были руководитель отдела по связям с общественностью фонда "Общественный вердикт" Олег Новиков и юрист этого фонда Эрнест Мезак.
