Владимир Тольц: Несколько месяцев назад в Москве Горбачев-Фондом была выпущена книга «В Политбюро ЦК КПСС… По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985 – 1991 годы)». Через пару недель ее тираж был раскуплен и сейчас уже готовится второе издание. Тем временем первое, про которое Михаил Сергеевич сказал на его презентации «важно, чтобы эту книгу люди прочитали», оказалось, наконец, прочитано. О том, на что при первом прочтении обращает внимание глаз историка, человека, тренированного чтением печатной продукции деятелей из ЦК КПСС, и пойдет сегодня речь.
Выхода этой книги я многие годы ждал с нетерпением. Потому хотя бы, что в ней ожидалась публикация документов Политбюро, касавшихся кардинальных проблем советской внутренней и внешней политики времен конца СССР, которые я никак не мог получить в Архиве Горбачев-Фонда. Между прочим, книги мне до сих пор приобрести не удалось. Однако электронную версию текста этих документов и их книжной публикации мне прочесть уже довелось благодаря любезности работающего ныне в Кембридже молодого историка Павла Стоилова, в свое время изучившего этот материал в упомянутом Архиве фонда Горбачева.
Павел, - спрашиваю я его, - первый мой вопрос не только источниковедческий, но отчасти и личный. Я вот не раз пытался получить в Горбачев-Фонде доступ к этим материалам для их изучения. И у Ирины Горбачевой просил, но она – это в 2001-м было – сказала, что еще не разработаны правила пользования документами их архива, и с Михаилом Сергеевичем говорил о том же – нулевой результат! Он однажды сослался на то, что я - иностранец, а там – «отечественные» секреты… - Какого отечества? Их партии – КПСС, так ее уже давно распустили. Нашей общей родины СССР? – Так они ее погубили, ее тоже давно уже нет и это не секрет. Говорил я и с Анатолией Сергеевичем Черняевым. Но он что? – Человек подначальный! А что его начальник решил, я уже поведал. (Мне, правда, потом поясняли, что если б Горбачев решил, что я напишу однозначно для репутации его политики полезное, то он бы и не взирая на мое «иностранство» мог разрешить свои партсекреты посмотреть. Такие прецеденты в дозированном виде известны. Но видно не было у него такой уверенности. И в этом тоже есть своя правота…) А вот вам, человеку молодому, историку, - простите,- начинающему, как-то эти документы получить удалось. Как?
Павел Стоилов: Я видел эти документы, еще когда они были далеко не опубликованы, но уже были расшифрованы, и я видел их в архиве Горбачев-Фонда в компьютере. То есть было так: я пришел и как студень просто сказал – вот я студент, интересуюсь историей, какие документы можно посмотреть у вас в архиве? Этих документов мне не дали, дали какие-то другие. А эти, я знал, что они там, но их не давали, говорили: вот готовится книга, уже много лет готовится (это было лет пять назад), в книге все и узнаете. В общем-то чувствовалось, что Черняев хочет опубликовать побольше, а Горбачев особенно хотел все отредактировать и опубликовать только то, что он хочет. И все это мне показалось подозрительным. А поскольку документы были в компьютере, и компьютерная сеть в Горбачев-Фонде не сложно устроена, то я до самих документов добрался и, как теперь вижу, был прав.
Владимир Тольц: Первое, на что обращают внимание читатели, то, что почти 800 страниц опубликованных текстов – лишь малая часть того, что хранится в архиве, и что все мы хотели бы прочесть уже сейчас. Но это вполне объяснимо. Главный исполнитель этой непростой многолетней работы Анатолий Сергеевич Черняев рассказывает мне:
Анатолий Черняев: Идея сделать документальный сборник такого типа возникла у Горбачева лет шесть назад. Он мне говорит: «Слушай, Толя, я знаю и видел, что ты записывал, что происходит на политбюро. Это следовало бы, вообще говоря, все поднять, оформить и может быть потом издадим. Ты привлеки, у Шахназарова, наверное, есть записи, я знаю, они есть, и Медведева подключи к этому делу». Мы собрали все записи. Но я их делал непосредственно на заседаниях политбюро, Шахназаров и так, и эдак, то есть сразу и потом. Записей Шахназарова очень мало, в основном они относятся и имеют большое значение для последнего периода – путча и агонии Советского Союза, потому что он много работал над проектом союзного договора и в дискуссиях участвовал такого типа. Медведев записывал, естественно, поскольку ему приходилось участвовать в дискуссиях на самих заседаниях, он записывал потом, диктовал. Вот из этого и сложилось. Получился огромный проект на три тысячи с половиной страниц. Когда возник вопрос об издании, то естественно всю эту огромную массу материала издать было невозможно.
Владимир Тольц: Но давайте рассматривать то, что издано и как это сделано. Мнение Павла Стоилова.
Павел Стоилов: То, что опубликовано – это, конечно, очень подкорректированная версия того, что было у них в архиве.
Владимир Тольц: Что же «подкорректировано»? Прежде всего читатель исходной электронной версии записей Павел Стоилов обратил внимание на то, что в ней и Горбачев, и другие члены Политбюро «чуть ли не через слово ссылаются на Ленина, а из книги большая часть этих ссылок убрана». Причем опущены наиболее восторженные, либо наиболее догматичные реплики, а также симбиоз того и другого, часто, на мой взгляд, граничащие с идолопоклонническим кликушеством. Ну вот лишь несколько примеров. 11 июня 1987 года Политбюро обсуждает вопрос о работе казахстанской парторганизации. Александр Николаевич Яковлев говорит:
Диктор: Импульс национализма идет сверху - от местной интеллигенции, партийного и государственного актива. Власти благожелательно относятся к националистским проявлениям. Слава Богу, хоть об уничтожении Советского Союза не говорят.
Владимир Тольц: «- Какого Бога ты имеешь в виду? Если конкретно…», - вопрошает Горбачев. (Он вообще ко многим соратникам обращается «на ты», но в публикации «ты» во многих местах заменено на вежливое «вы»).
Яковлев: Аллаха.
Горбачев: У нас в этом вопросе один Бог – Ленин. Если бы он отстоял тогда перед Сталиным национальную политику, не было бы того, о чем мы сейчас говорим. […]
Владимир Тольц: Или вот: 22 мая 1986-го обсуждают Чернобыль. А Михаил Сергеевич опять о своем сокровенном:
Диктор: Я вот опять недавно обратился к Ленину. 22-й год. Драматическая ситуация. И какая глубина, какое понимание всех проблем, какой величайший реализм, идущий от глубокого знания жизни! Ни на чем его не обманешь! Поразительное понимание того, что имеет реальную ценность, а что мусор, показуха, «информация». И какой же отрыв от товарищей, - и тех, кто близко, и тех, кто далеко - от уровня Владимира Ильича, по уму, озабоченности, проницательности во всех вопросах!
Владимир Тольц: Эту «лирику» из издания выкинули. Как выкинули «горбачевский ленинизм» и из многих других мест, - ведь, шла ли речь о демократии, или о журнале «Коммунист», о кадровой политике или об обществе «Память», о генеральной схеме управления в союзных республиках или о реформе образования, всюду Горбачев (да и его политбюрошные «кивалы») часто совсем не по делу и косноязычно поминали своего кумира. Анатолий Сергеевич Черняев вступается за свою публикацию и «шефа» так:
Анатолий Черняев: Что касается ссылок на Ленина, то их там сотни. Он не открещивался от Ленина, он постоянно ссылался и призывал апеллировать к Ленину. По крайней мере, первых трех четвертей перестройки.
Владимир Тольц: Но теперь «перестройка» - уже далекое прошлое. А ссылки на Ленина – «дурной тон». Вот, мне кажется, составители и решили «осовременить» Горбачева. Тем более (могу свидетельствовать!) он сейчас так яростно Лениным уже не «божится». Кстати подчистили его ссылки и на других одиозных «авторитетов», а также не политкорректные по нынешним временам упоминания тех или иных исторических персонажей.
Опять лишь пара примеров: 23 июня 1986 года. – Совещание Горбачева и секретарями и завотделами ЦК.
Вольский: […] Самое главное, Михаил Сергеевич, - кадры.
Горбачев: Сталин это понимал.
Владимир Тольц: Про Сталина в публикации ни слова. Будто и не говорилось. Исчезло упоминание Иосифа Виссарионовича (а заодно и Хрущева, и Егора Яковлева с Юрием Любимовым) и из записи 1987 года, когда Михаил Сергеевич полает реплику на рассуждения об ошибках в освещении Московской битве, Про Сталина и остальных выкинуто вот что:
Горбачев: Лев занемог. Каждый хочет его пнуть. А тут должна быть наука. Если все вырывать из контекста времени, то можно и Хрущева под откос, не только Сталина.
...Читали «Письмо десяти» в ЦК? Юрий Любимов и К°. Правильно что его опубликовали. Но ответ Егора Яковлева - такое слюнтяйство. Это - не слово бойца. Не умеем мы отстаивать ценности.
Владимир Тольц: Про зарубежных своих «партнеров» Михаил Сергеевич среди политбюрошных «своих» тоже не стеснялся в выражениях. К примеру, вот про пражскую весну 68-го года.
ДИКТОР: Идея-то у них тогда была правильная, но фигура пришла не та – Дубчек. А извне этим воспользовались.
Это про Дубчека тоже не напечатали. Вообще, высказывания (и мысли!) Горбачева 87 года о пражской весне 68-го сильно подретушированы. Сделано это все тем же простым приемом – выбрасыванием из текста всего, что в наше время ему (да и многим другим бывшим советским коммунистам) кажется неприличным, а следовательно, устаревшим и несущественным. Ну, вот, к примеру, что еще выкинуто из того же выступления Горбачева на Политбюро, в котором он сообщал об итогах своего визита в Чехословакию в апреле 1987-го года.
Диктор: Дал понять, что мы не собираемся пересматривать свою позицию в отношении 1968 года. Сказал Гусаку: вы остановили кризис, переболели и пошли дальше, выводите страну на современный уровень.
У меня не возникло ощущения, что я не выполнил роли, которую должен был выполнить, будучи там. Я говорил, что мы одобряем то, что они сделали после 1968 года. Но и подчеркнул, что на этом нельзя останавливаться.
[…]
Наша акция тогда - и Западу хороший урок. Тэтчер недаром напомнила об этом в беседе со мной. В общем, все встало на свои места.
Владимир Тольц: По тем же причинам, что выпали из публикации многие ритуальные идолопоклоннические упоминания Ленина, а также некоторые почтительные упоминания Сталина и бранные – товарищей по комдвижению, скальпельно подчищены в книге тексты по предметам, к которым за минувшие 20 лет отношение Горбачева трансформировалось. Ну вот, уже опубликованная в США запись совещания с членами Политбюро и Секретарями ЦК о Сахарове и Боннэр. (Это 1 декабря 1986 года). В оригинале и в американской публикации она начинается со слов Горбачева:
Диктор: Есть информация по шифровке. Подслушан их разговор.
Владимир Тольц: В книге, выпущенной Горбачев-Фондом этих предложений нет. А еще в нынешней публикации той же записи «поправлена» фраза Михаила Сергеевича «Пусть Марчук поедет к нему в Горький, пусть скажет ему: хватит валять дурака, вся страна в работе, нужны все патриотические силы». - Слова «хватит валять дурака» выкинуты. Почему? – Только дурак не догадается…
Или вот: Политбюро обсуждает вопрос о крымских татарах. (это 30 июля 1987 года). Из обширного опубликованного ныне выступления Горбачева в трех местах выкинуто лишь несколько строчек:
Диктор: Пусть благодарят, что их демонстрантам москвичи морду не набили. Приходилось сдерживать, чтоб этого не случилось.
Владимир Тольц: А чуть ниже – еще пропущенное:
Диктор: Где нужно – доводить дело и до уголовного преследования. Но не так, чтобы создавать «мучеников».
Пресса должна активнее работать по этой проблеме. (…) Пресса должна разоблачить попытки татарских активистов снюхаться с американским посольством. А МИД пусть сделает представление, может, кого-то и persona non grata объявить. Это нужно и татарам.
Демократия, гласность, но, повторяю, не вседозволенность.
Владимир Тольц: По-моему, но допускаю, что ошибаюсь, сейчас Михаил Сергеевич и к татарам, и к американцам подобрел. Может, потому, что больше ездит по миру как вольный человек и подолгу остается за границей. Может, по этой же причине и выкинул Анатолий Сергеевич Черняев из его выступления на Политбюро 13 августа 1987 года следующий патриотический пассаж:
Диктор: Есть у нас так называемые «граждане мира», перекати-поле, а выдают себя за интернационалистов. У них - где лучше, там и родина. Поэтому: всепрощенчество наносит удар по пропаганде патриотизма.
...Надо пропагандировать тех, кто возвращается. Но игру из этого не делать.
[…]
Убрать из документа тезис о «гражданской эрозии». Однако людей с моралью подонков надо выводить на чистую воду. Эта тема должна быть в печати. Но не надо никаких кампаний. Умно вести дело. Патриотизм, ответственность, внимание к людям - вот критерии.
Владимир Тольц: А еще – какое-то болезненное отношение к цифрам и фактам. Ну, вот сказал Рыжков после своего визита в Польшу в 86-м:
Диктор: Карточки у них только на мясо остались. А вообще кризис их отбросил назад на 12 лет. Только в 1990 году они выйдут на высший докризисный уровень - 1978 год.
Долг - 32 млрд. долл. - спутывает экономику по рукам и ногам. «Жить нам или не жить - зависит от СССР», заявил мне Ярузельский.
Месснер (премьер-министр ПНР) говорил мне: за 15 лет рассчитываем лишь стабилизировать долг, т.е. чтоб больше не рос. Всё, говорил, можем простить нашему прежнему руководству, но того, что они загнали Польшу в долговую яму, – никогда.
983 млн.руб. (в свободной валюте) Польша должна нам. Просят отсрочить начало выплат.
Владимир Тольц: Ну, почему же это сегодня, через 20 лет надо выбрасывать? – Допустим, за многословие. Но такая коротенькая фраза Рыжкова «Куба нам обходится в 25 млрд. в год. Вьетнам – в 40 млрд.» - много ли на ней места сэкономили? Да и в экономии ли бумаги дело? Или вот тоже короткое: Горбачев говорит:
Диктор: Позор: Радиопром сократил выпуск дешевых телевизоров. Нечего будет подарить ветеранам к 70-летию Октября.
Владимир Тольц: А при публикации остается: «Радиопром сократил выпуск телевизоров». – Действительно, позор!
Особо ревнивое у публикатора отношение к текстам, касающимся международных отношений и проблем. Тут и многие лукавые цифры купируются, и факты, и экспрессивные выражения. Картина советской внешнеполитической активности в результате несколько трансформируется, а многообразии ее выхолащивается.
Историк Павел Стоилов рассказывает мне:
Павел Стоилов: Вот передо мной запись заседания Политбюро 26 марта 87 года, пункт о западноевропейском направлении внешней политики. Это было историческое заседание, очень важное, потому что тогда Политбюро приняло решение запустить этот проект общеевропейского дома. Это была одна из самых важных внешнеполитических инициатив Горбачева. И потом много лет и до сих пор она оказала огромное влияние на весь ход европейской интеграции. То есть до сих пор мы чувствуем влияние этого решения политбюро. А самое интересное как раз в книгу не вошло, самые интересные фразы из этого заседания. Например, Горбачев очень лаконично сформулировал цель этого проекта. Он сказал: «душить в объятиях Европу». И эту самую фразу коротенькую просто вырезали из текста. Потом там проскальзывает, не то, что проскальзывает, а это в тексте преобладает тема, может быть фраз шесть таких есть, где Горбачев говорит, что цель всего этого – это вытеснить американцев из Европы. Вот цель общеевропейского дома такая самая стратегическая. Это он говорит прямо несколько раз, и Ковалев, когда излагает проект общеевропейского дома. И вот все эти фразы очень выборочно просто вычеркнуты и в результате этой сути в документе не осталось.
Владимир Тольц: Красочных примеров много. Но передача подходит к концу. Поэтому еще лишь одна короткая выпавшая при публикации фраза Михаила Сергеевича ( это из записи первоапрельского разговора 1987 года):
Диктор: […] Эту тему надо раскрутить в пропаганде. И пригвоздить Англию и Францию с их ядерными амбициями. Мадам хитрее, Миттеран подлее.
Владимир Тольц: «Мадам» - это открывшая Горбачева для Запада Тэтчер. Анатолий Сергеевич Черняев говорит мне на это:
Анатолий Черняев: Это я выбросил. Потому что я не хочу подставлять Горбачева и из-за таких мелочей портить вообще всю картину.
Владимир Тольц: Широкоформатная и многоплановая «картина», которую теперь, через 20 с лишним лет после начала перестройки в этой публикации нам предлагается, ее, перестройку и ее лидера несколько ретуширует. Облагоображивает, что ли, с учетом нынешних его (да и создателя этого исторического полотна – Анатолия Черняева) взглядов и позиций. Вместе с тем изданные записи часто ни с чем несопоставимы и уникальны. Я как-то назвал Анатолия Сергеевича «Нестором-летописцем конца советской империи» и по-прежнему настаиваю на этой оценке. И тем более историкам надо пристальнее изучать его манеру изображения реальности. Теперь такой шанс у исследователей есть. Ведь в электронном виде рукописи, как бы их не перелицовывали при издании, и как бы не скрывали от читателей – они не горят!
