Алексей Кузнецов: Сегодня у нас в гостях художественный руководитель Государственного музыкального Театра национального искусства, народный артист России Владимир Назаров.

Вопросы Владимиру Назарову задают журналисты Жозе Мильязеш, информационное агентство «Луза» (Португалия), и Татьяна Ковалева, газета «Культура».

Как обычно, в начале программы, по традиции, биография сегодняшнего нашего гостя. Владимир Васильевич Назаров, народный артист России, основатель и руководитель ансамбля русских народных духовых инструментов «Жалейка» с 1975 по 1982 годы, затем ансамбля фольклорной музыки – 1982-2002 годы, и, наконец, Государственного музыкального Театра национального искусства, начиная с 2002 года и по сей день. Владимир Назаров написал более 300 песен, музыку ко многим кинофильмам, мультфильмам и театральным спектаклям. За музыку к спектаклю «Игроки» по пьесе Гоголя Владимир Назаров удостоен театральной премии «Чайка», он трехкратный лауреат Национальной российской музыкальной премии «Овация». Кроме того, Владимир Назаров – режиссер-постановщик музыкальных спектаклей в Государственном музыкальном Театре национального искусства. В 2005 году он также дебютировал как кинорежиссер, сняв двухсерийную трагикомедию «Продается детектор лжи».

Владимир Васильевич, все ли так? Не ошиблись ли мы в своих подсчетах?

Владимир Назаров: Ну, в общем, да.

Алексей Кузнецов: Тем более что данные взяты с сайта Государственного музыкального Театра национального искусства.

Ну, что ж, начать надо с поздравлений. На минувшей неделе, 22 февраля, у Владимира Назарова юбилей. Цифру называть будем?

Владимир Назаров: Пять лет театру, так что будем называть цифру. А 24 февраля мне 55 лет.

Алексей Кузнецов: Мы вас поздравляем! Действительно, два больших события на неделе – чем не повод пообщаться.

Итак, уважаемые господа журналисты, прошу вас задавать вопросы. Татьяна…

Татьяна Ковалева: У меня такой совсем не неожиданный вопрос. Наверняка он о том, что у вас сейчас в голове, на сердце, на душе, о том, что вас волнует и заполняет все ваши мысли. Он о спектакле «Маленький принц». Как вы пришли к нему, что вас вело? И вот я знаю, что Экзюпери писал долго, вынашивал это произведение. Как это было у вас, легко ли оно вам далось? И главная тема Экзюпери – это одиночество. У вас тоже она главная?

Владимир Назаров: Вы знаете, я же там выступаю в двух ипостасях: первая – это я написал музыку на тексты Андрея Хохлова к этому музыкальному спектаклю (это же музыкальный спектакль-мюзикл), и вторая – я потом забыл о том, что написал музыку, и уже выступал в качестве режиссера-постановщика. Почему забыл – потому что приходится что-то выбрасывать и приходится с композитором Назаровым обращаться строго, иначе не влезем в форма спектакля, он будет безразмерный.

Татьяна Ковалева: Режиссер побеждает композитора или как?

Владимир Назаров: В основном да, потому что режиссер – человек, который отвечает за выпуск спектакля, и мне приходилось резать тексты Андрея Хохлова, которые сделаны по мотивам повести Антуана де Сент-Экзюпери, и даже самого Антуана. Да, я даже на такое нахальство осмелился, потому что конечный результат важен. И отвечу на ваш вопрос, что привлекло. Вы знаете, мне захотелось поговорить с нашими зрителями романтическим языком, языком высоким, языком высоких чувств и высоких понятий – долга, ответственности за все то, что мы делаем на этой земле. Вот, наверное, это и привлекло. Правда, в нашей программе вообще нет спектаклей, которые бы говорили со зрителем языком мата или языком чернухи, порнухи и так далее, вообще таких спектаклей нет. Это принципиальная позиция театра: мы хотим, чтобы с нашей сцены зритель получал позитивный импульс прекрасного, красивой музыки, красивых голосов. Мы никогда не поем под фанеру, это всегда живой звук.

Татьяна Ковалева: Но ведь у Экзюпери там печальный финал. А у вас он какой? Такой же, как у Экзюпери?

Владимир Назаров: Такой же печальный. Но он же светлый финал. Мы так понимаем, что маленький принц освобождается от своего тела и перелетает все-таки на свою планету, и, наверное, все-таки он встретится со своей розой там наверху.

Татьяна Ковалева: То есть у вас опять жизнеутверждающее такое начало, да?

Владимир Назаров: Разумеется, конечно.

Алексей Кузнецов: Искусство Владимира Назарова, на мой взгляд, вообще жизнеутверждающее, несмотря на любые сюжеты его спектаклей, песен и всего прочего, что он делает. Так что это вполне в традициях.

Владимир Назаров: Я оптимист, и все мои товарищи тоже.

Татьяна Ковалева: Да, вы поете хвалу человеку. А вот чем вы питаете себя? Потому что это совершенно не соответствует духу времени.

Владимир Назаров: Вы знаете, на самом деле ведь основа творчества нашего коллектива – это этническая музыка, а этника – это тот живительный источник, из которого черпать можно бесконечно. И этническая музыка плохой не бывает. Она может быть непонятной для простых слушателей, допустим, если слишком глубокий пласт, но она не бывает плохой. Это как природа.

Жозе Мильязеш: Господин Назаров, вы говорили об этнической музыке, и это довольно интересно, но я хотел вам задать такой вопрос. Где эту этническую музыку в России видно? Потому что на телевидение не попадает она, на все эти «фабрики» и «заводы» звезд, там этнической музыки нет. Где возможно еще в России петь этническую музыку, чтобы люди ходили куда-то ее слушать?

Владимир Назаров: Спасибо, хороший вопрос. Я отвечу, что как раз сейчас я пребываю в состоянии сдержанного энтузиазма больше, чем когда-либо. Потому что в стенах нашего театра прошел фестиваль русской современной музыки, который называется «Этносфера». И как я предсказывал на пресс-конференции, я говорил: «Друзья мои, независимо от того, что никто нас не рекламирует, мы соберем полный зал»… Наш театр ведь находится на юго-западе Москвы, в Олимпийской деревне, то есть мы деревенские, это не в центре, не на Тверской. И мы собрали полный зал, и мало того, что были лучшие силы, лучшие исполнители со всей России, но еще и пришли люди, у нас был аншлаг. А аншлаг произошел потому, что произошло некое разделение. Теперь уже существует абсолютно точно в культуре разделение: мы и они. Вот мы – кто общается по формату «от сердца к сердцу», что называется, сарафанное радио, те люди, которые, испытывая потребность в подобном искусстве, ищут в Интернете, обзванивают своих друзей, общаются неформально, - вот это мы. И они – кто узурпировал телевидение и считает, что если они владеют первой, второй, третьей и четвертой кнопкой, то они управляют процессом. Да ни черта, ничем они не управляют! Потому что я езжу по стране, и я вижу Россию – это страна интеллигентных, красивых, умных людей. Они собираются в залы, и не надо нас рекламировать по телевидению, они собираются по велению сердца.

Когда я езжу по стране, я вижу страну красивых, умных, интеллигентных людей; включаю телевизор – вижу страну дебилов. Понимаете, я даже не знаю, может быть, нашим властям это нравится. Но мне кажется, что если бы я был, например, президентом страны, то я бы точно поснимал бы всех с работы, потому что они меня бы подставляли этим самым, меня, потому что мне бы нравилось, что моя страна – это страна красивых и умных людей, но не дебилов. И фактически так оно и есть, потому что страна развивается. Вопреки или благодаря – не знаю, но она развивается, культурная жизнь очень полноценная. Вы можете приехать в Белгород, в Красноярск, в Омск и посмотреть. Во-первых, отремонтированы театры, потребность, тяга людей к искусству преодолевает все барьеры. И местные власти начинают уже присматриваться к этому, и в культуре что-то делается. А что касается сборов, то в любом городе России мы соберем зал. Потому что потребность и тяга к искусству есть.

Поэтому я не боюсь, что нас нет на телевидении. Ну, и бог с ними, пусть развлекаются со своими «фабриками», как вы сказали, и «заводами» и думают, что этот формат будет определяющим. Если бы мне кто-нибудь – я уже это говорил руководителям телевидения – скажет, что я в вашем формате, ни один приличный человек мне не подаст руки.

Алексей Кузнецов: И вам придется всерьез задуматься о своем будущем в этом случае.

Владимир Назаров: Да. Так что я не в формате, и слава тебе господи.

Алексей Кузнецов: Владимир Васильевич, я бы сделал добавление к вашему рассказу о фестивале «Этносфера». Ведь не только русские мелодии исполнялись там и русские песни. В частности, артисты вашего театра и армянские, и болгарские песни пели, и с не меньшим успехом. И вообще для вас принципиально не русское искусство народное, хотя и оно тоже, но вообще…

Владимир Назаров: Мировое.

Алексей Кузнецов: … мировое этническое, народное – как хотите, любым термином назовите – пение и музыка. В частности, если мы вспомним вашу самую знаменитую песню «Карнавал», там же одна и та же мелодия игралась разными голосами, на разных языках, в разной стилистике. Для вас принципиально вот это вхождение в мир этнической музыки без акцента на какую-то одну страну? Вас интересует это явление, насколько я понимаю.

Татьяна Ковалева: И я добавлю вопрос. У вас тема любви на всех языках продолжится или нет? Потому что очень редко идет сейчас этот спектакль замечательный, прекрасный, «Фрески XX века», и там одно из отделений – «О любви на всех языках».

Владимир Назаров: Дело в том, что это то, что отличает нас от всех абсолютно существующих на сегодняшний день музыкальных театров, потому что мы можем одним и тем же коллективом сыграть на разных инструментах и спеть на разных языках, станцевать и сыграть как драматические актеры. То есть у нас абсолютно уникальная труппа, которая не делится отдельно на оркестр, отдельно хор, отдельно солисты. Этого нет, все перемешано, и каждый – синтетический актер, то есть умеет все.

А вот что касается принципиально или нет, очень принципиально, потому что это – наше лицо творческое, и хочу сказать, что, исполняя музыку армянскую, грузинскую или сербскую, и африканскую, у нас нет желания подменить собой эти народы. Это наше русское мнение по поводу этой культуры. Мы своего рода переводчики, более того, этнические краски тоже для нас являются красками, которыми мы пишем свое авторское полотно и выражаем себя через этнику, через этническое искусство. Мы не пытаемся создать этнические произведения, перенести их на сцену так, как мы их слышим в народе. Во-первых, это невозможно, потому что любая интерпретация, допустим, русской песни бабушками, которым сейчас 80 или 90 лет, каждое ее исполнение будет разным. Потому что это импровизационное искусство, а мы, испорченные радио, телевидением, образованием и всем тем багажом, который мы получили… Мы изучали и классическую музыку, и роковую музыку, и подражали «Биттлз», то есть мы обычные, мы не считаем себя вправе на точную интерпретацию этнического искусства на сцене. Поэтому это всего лишь авторское полотно, но этнические краски.

Татьяна Ковалева: А продолжите вы тему «Фрески…»?

Владимир Назаров: Обязательно. Мы постоянно работаем над тем, чтобы были такие номера в нашей программе.

Жозе Мильязеш: Поскольку вы рассказывали о спектакле «Маленький принц», вы, наверное, много делаете для детей или молодежной аудитории, если я правильно понял.

Владимир Назаров: Вы правильно поняли, потому что основа, во-первых, театра – это молодые, молодая труппа.

Жозе Мильязеш: Как вы смотрите на то предложение, которое Путин недавно сделал, - создавать детский телевизионный канал? Потому что на других каналах о детях совсем забыли.

Владимир Назаров: Вы знаете, в нашей программе существуют два спектакля - «Забытые игрушки» и «Зачарованный лес» - это для самых маленьких, они идут днем, в 12 часов. «Маленький принц» - это спектакль, который дети могут воспринимать, я думаю, где-то в 12-13 лет, не меньше, потому что им просто будет непонятно. Я не могу считать «Маленький принц» сугубо детским спектаклем, но это семейное зрелище, куда можно прийти. На «Ала-ад-Дин» и «Маленький принц» можно прийти с детьми, но вот возрастной ценз такой, я думаю, - 12-13 лет, не меньше.

А вот что касается предложения президента создать детский канал, если этот канал попадет в руки тем же руководителям, которые руководят сейчас каналами, ничего хорошего из этого не будет. Самое предложение хорошее, но я думаю, что если во главе этого канала поставят людей, которые действительно проявили себя как люди, которые работали для детей, с пользой для искусства, то, может быть, что-то и получится. Но я очень боюсь, что этот канал тоже свалится в рейтинги, форматы, заорганизованность и так далее, и тому подобное. Знаете, как в анекдоте. Женщина с оружейного завода, где она делала автомат Калашникова, перешла на завод, который стал выпускать швейные машинки «Зингер». И как она ни пыталась собрать машинку «Зингер», у нее все равно получался автомат Калашникова. Так вот и с этим каналом может получиться.

Татьяна Ковалева: Вы сейчас упомянули замечательный спектакль, на котором я имела удовольствие быть, он такой колоритный, такой мажорный, там просто буйство Востока, роскошь Востока, остроумные шутки, и он мне очень понравился. Это дебют вашего сына Артема. И вот не обижайтесь, пожалуйста, я когда разговаривала с Артемом совсем немножко после спектакля, то он мне показался даже более серьезным, чем папа.

Владимир Назаров: Абсолютно так оно и есть.

Татьяна Ковалева: Как удалось вырастить такого продвинутого и такого талантливого юношу?

Владимир Назаров: Во-первых, я не мешал ему расти.

Татьяна Ковалева: Но вы как-то воспитывали? Как вы это делали?

Владимир Назаров: Ну, он за кулисами все время болтался, и все.

Татьяна Ковалева: Обычно всегда заброшены такие дети…

Владимир Назаров: А потом выяснилось, что он болтался-болтался за кулисами, играл на кларнете в Центральной музыкальной школе при Консерватории, потом он, естественно, как все юноши, решил идти своим путем – и пошел в МГУ. Закончил МГУ, а потом сказал: «Теперь я иду в Школу-студию МХАТ». Потом он меня удивил тем, что он, оказывается, знает три языка, свободно говорит на английском, на французском, сейчас уже изучает испанский. И дело в том, что я ему никогда не мешал. А сказать, что я его вырастил… Ну, конечно, вырастил, кормил, так сказать, одевал, обувал.

Алексей Кузнецов: Но это, наверное, самый прогрессивный путь воспитания: делай как я. Пример перед глазами.

Владимир Назаров: Мы с женой гастрольные люди, и он с нами вместе ездил на гастроли, он ездил на гастроли, в том числе, в США, они были очень длительные, три месяца, и нам пришлось его отдать в школу, где он вдруг проявил способности. К нам педагоги пришли и сказали: «Надо же, ваш сын считает многозначные цифры в уме, не на калькуляторе». И мы очень загордились. Оказывается, он еще и по-английски хорошо говорит. Вот такие какие-то вещи проявлял.

Татьяна Ковалева: Он вас удивлял с детства.

Владимир Назаров: Да-да. Потом он стал после Школы-студии играть как актер, снимался в сериалах каких-то, куда его приглашали. Я его снял в главной роли в фильме «Продается детектор лжи», он сыграл трагическую роль, и до сих пор я от всех родственников отбиваюсь, потому что в конце он погибает. «Как же ты мог дать роль своему сыну, если в конце!..» Особенно моя мама, когда была жива, она говорила: «Да он не погибает, он за кадром потом встанет и пойдет». А потом он взялся ставить вот этот спектакль «Ала-ад-Дин». Он его сам задумал вместе с товарищами из нашего же театра. И так получилось, что я в этот момент, весь постановочный период, находился за границей. Это было очень с моей стороны правильно, хотя и получилось нечаянно, потому что если бы я был в театре, я обязательно всунул бы нос в постановочный процесс и украл бы у него победу. Потому что все бы сказали: «Да ладно, Артем поставил спектакль! Это старший Назаров поставил, а сына написал в афише». А так физически меня не было в стране, поэтому вся победа…

Татьяна Ковалева: Все лавры – ему.

Владимир Назаров: Да, все лавры – ему, он справился с этим сам. Я был очень горд и счастлив, потому что спектакль получился.

Алексей Кузнецов: Владимир Васильевич, скажите, пожалуйста, чтобы воспитывать таких актеров, как вы сказали, синтетических, умеющих петь, играть, плясать на всех языках и всех инструментах, это гораздо сложнее, чем просто сыну походить за кулисами. Где-то вы берете этих артистов – вы их учите, вы их воспитываете?

Татьяна Ковалева: Вот для «Жалейки» вы прямо ездили по стране, да? А сейчас как?

Владимир Назаров: Вы знаете, «Жалейка» всего 6 человек была, маленькая, а здесь – 68, а театр – вообще 250 человек. У нас же огромный театр, ужас, кошмар!

Алексей Кузнецов: И где брать таланты?

Владимир Назаров: Что касается труппы, я набрал курс в Академии Гнесиных, эти ребята с самого первого курса сразу начали воспитываться нашими педагогами, моими товарищами и мной. Плюс мы попросили Сергей Земцова, декана актерского факультета Школы-студии МХАТ, и он начала преподавать им актерское мастерство. То есть они воспитывались в самой гуще событий. И через три года нам дали театр, в 2002 году, и я всю эту труппу взял в театр. И в следующем году мы набираем уже два курса – один будем набирать в Школе-студии МХАТ, а один – в Академии Гнесиных. То есть это будет два курса еще.

Татьяна Ковалева: Вообще наша земля не оскудела талантами, по вашему мнению? Говорят, что измельчали, нет талантов…

Владимир Назаров: Нет, талантливых людей на квадратный метр или километр осталось столько же. Умных людей в России осталось столько же. Интеллигентных и все понимающих тоже. Почему я и говорю, сейчас произошло – мы и они. Нормально, скоро на кухни сядем.

Жозе Мильязеш: А когда вы едете на гастроли за границу, спектакль идет по-русски или вы там переводите?

Владимир Назаров: По-русски, но с бегущей электронной строкой. Вот сейчас мы приехали с гастролей по Испании, 25 спектаклей мы отыграли «Скрипач на крыше» - и шла бегущая строка. Смеялись и плакали в одних и тех же местах. То есть мы работали не для русских, потому что в Испании, в общем-то, нет такой крупной диаспоры русских, как, скажем, в Германии или в Америке. Мы работали для испанцев, и все великолепно прошло.

Татьяна Ковалева: А расскажите про «Скрипача на крыше».

Владимир Назаров: «Скрипач на крыше» был первый наш музыкальный спектакль, который мы поставили в театре вместе с Николаем Попковым, вдвоем его ставили и задумывали, замечательный наш режиссер, очень талантливый человек. Он очень большую лепту внес в наш театр, потому что он был сугубо театральный человек, который устраивал хороший тренинг для моих малышей. И этот спектакль получился абсолютно оригинальным, это не калька с бродвейского мюзикла. Из бродвейского мюзикла мы взяли всего лишь четыре шлягера Джерри Бока. Все остальное – декорации сделал Владимир Боер, костюмы сделала Елена Синельникова, драматургическая основа – Григорий Горин, и «Шолом-Алейхем», естественно. А музыка – это четыре шлягера Джерри Бока, потом фольклорные мелодии еврейские, на которые мы писали новые тексты. И у нас абсолютно все получилось свое.

Алексей Кузнецов: Владимир Васильевич, у вас был период, когда фольклорный ансамбль под вашим руководством гремел, не побоюсь этого слова, по всей стране, очень много по телевизору показывали знаменитую вашу песню «Карнавал». Чтобы перейти из этого статуса в другой, все-таки ансамбль – это не театр, чтобы заняться стационарным репертуарным театром, нужно было достаточно большое мужество. Я понимаю, что мужества вам не занимать, но все же не все ваши поклонники, наверное, приняли такую форму изменения с вами отношений. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее, как вы отказались в театре?

Владимир Назаров: Во-первых, выхода другого не было. Мы так или иначе пришли бы к этой форме, потому что гастрольная жизнь по России крупным коллективом стала невозможной, нужна была какая-то стационарная форма. Но стационарная форма ансамблем существовать не может, потому что ансамбль имеете от силы, допустим, одну-две программы, и его задача – охватить как можно больше зрителей, и это изначально гастролирующий коллектив. А здесь – только база для репетиций. Если бы я не набрал курс в Академии Гнесиных, я бы не рискнул, потому что получить театр, потом набирать труппу, потом ее воспитывать 5 лет – и что, 5 лет театр на замке? А так все как-то счастливо сложилось.

Во-первых, Саша Цекало начал ставить в «шарикоподшипнике» «Норд-Ост», печальная память. А мы там арендовали помещения, и нас оттуда выперли, не спросясь, а у нас уникальные инструменты и уникальные костюмы. В то время мой хороший друг Михаил Михайлович Касьянов был премьер-министром, и так как ему Владимир Владимирович поручил провести некое мероприятие в честь 10-летия создания СНГ, то Михаил Михайлович пригласил меня к себе и говорит: «Ты можешь провести такой фестиваль?» И вот тут меня прорвало, я сказал: «Михаил Михайлович, да мы на улице!» - «Как на улице?» - «Вот так». И рассказал ему, что нас выгнали. Тогда он позвонил Михаилу Ефимовичу Швыдкому, дал ему поручение подобрать здание для нашего театра. И таким образом мы и попали в тогдашний концертный зал Олимпийской деревни. Надо сказать, что Михаил Ефимович очень творчески отнесся к созданию театра, так как он действительно понимающий по-настоящему человек в искусстве, он понимал, что просто поставить меня туда директором – ну, что, директор ДК – это невозможно. И тогда он аннулировал как форму концертный зал, создал своим приказом театр, и этот концертный зал передали нами уже на правах управления как постоянную площадку.

Мы сейчас подсчитали, и у нас получилось за три года нашей активной жизни (потому что первые два года – это были все равно организационные мероприятия, нам пришлось много там расчищать Авгиевы конюшни, повоевать пришлось) по две премьеры в год. То есть у нас репертуарный список сейчас – 6 спектаклей плюс «Фрески» и «О любви не всех языках». Я считаю, что для нашего театра, молодого театра, это достаточно хороший результат.

Татьяна Ковалева: А в своем театре вы диктатор? Вы вообще так жестко держите? Труппа большая…

Владимир Назаров: У меня в «Маленьком принце» король поет хорошую песенку: «Я мог бы стать тираном, но сердцем демократ. Все развитые страны признали этот факт». Так и я ( смеются ). Я мог бы, может быть, стать тираном, но сердцем-то я демократ, поэтому я думаю, что… Нет, ну, скорее всего, я диктатор. Я действительно всех люблю, всех своих артистов, но не даю им расслабляться. Это не та форма творчества. Совет хорош, наверное, когда мы обсуждаем, когда уйти в отпуск или когда прийти из отпуска и так далее, или куда поехать отдохнуть. Но когда мы начинаем ставить спектакли, тут уже не до сантиментов.

Алексей Кузнецов: Не до демократии.

Владимир Назаров: Не до демократии, да.

Жозе Мильязеш: А как вы можете содержать такой большой коллектив – все-таки 250 человек – в рыночных условиях?

Владимир Назаров: Тяжеловато, конечно, но мы и зарабатываем деньги, собирая зал, и выезжая на гастроли. Нам оказывает посильную помощь государство, которой, конечно, как всегда, ни на что не хватает, в лице Агентства по культуре и кинематографии. Но эти деньги в основном уходят на содержание самого здания, потому что оно очень у нас затратное. И я думаю, что в нашей стране уже такая традиция сложилась, все-таки репертуарным театрам государство должно оказывать помощь. Не может государство бросить на произвол судьбы репертуарные театры и сказать: выживайте и выкручивайтесь сами.

Жозе Мильязеш: А ваши актеры работают, если так можно выразиться, «налево», снимаются в «мыльных операх»?

Владимир Назаров: Работают и налево, и направо, и как смогут. Но дело в том, что наши актеры преданы театру, и поэтому мероприятия театра, репетиции и спектакли – это святое. Но я стараюсь репетиционный процесс построить таким образом, чтобы хотя бы в 6-7 часов заканчивать репетицию, чтобы дать им возможность подработать. Потому что даже при зарплате, которую удается им платить, 15 тысяч рублей, все равно им молодые, им ни на что не хватает. Им надо жениться, им надо заводить семью, им надо покупать квартиру, обычные хозяйственные проблемы, от которых театр тоже не может закрыться и сказать: это не мое дело, я тебя взял на работу, я тебе плачу зарплату, а дальше твое дело. Мы, как можем, платим премии и так далее. У нас прекрасная столовая, где обед стоит 30-50 рублей. Тоже дотируем специально, и актеры даже вне репетиций ходят обедать в театр.

Татьяна Ковалева: Вкусный обед?

Владимир Назаров: Очень вкусный. Я сейчас директором поставил собственную жену, Лидию Михайловну, и вы знаете, для меня это огромная проблема стала, а для театра огромная польза. Потому что она сумела перекрыть каналы растаскивания театра во все щели. Раньше у нас, наверное, вкусно обедал только директор, потому что директор никогда не спускался в столовую, где едят артисты, а ему приносили в кабинет.

Татьяна Ковалева: А теперь – вместе со всеми?

Владимир Назаров: А теперь директор обедает и худрук вместе со всеми, в столовой.

Алексей Кузнецов: Это к тому же еще и демократично, и творчески полезно, мне кажется.

Владимир Назаров: Все равно проблем куча, это же театр…

Алексей Кузнецов: Владимир Васильевич, вы сказали уже про фестиваль "Этносфера", но я знаю, что у вас на площадке проходят и другие концертные мероприятия. Вы охотно идете навстречу коллегам по духу, так сказать, и по творчеству.

Владимир Назаров: Коллегам по духу и по творчеству – охотно. А тем коллегам, которых приходится пускать только ради денег, очень неохотно. Потому что мы иногда сдаем «Аншлагам», «Кривым зеркалам» свою площадку, и, честно говоря, послевкусие остается жуткое. Вся страна обхохоталась, так всем весело, просто так все замечательно. Включаешь телевизор – они там хохочут, приходишь в театр – они у меня хохочут. Понимаете, шутки-то идиотские. Я об этом, кстати, и говорил, что телевидение такой перекос сделало каких-то таких "ржачных" программ.

Татьяна Ковалева: Нездоровый смех.

Алексей Кузнецов: Зрители этих программ – это, извините, не вся Россия, это всего лишь любители вот такого «юмора». Кстати, был интересный эпизод. Снимали спектакль «Лесная песня» и плохо сняли зрителей. И продюсер говорит: «А давайте, здесь у нас есть съемка «Кривого зеркала», давайте зрителей оттуда подставим». А режиссер говорит: «Да ты что, посмотри, у них же разные лица». У них абсолютно разные лица – у зрителей, которые на нашем спектакле и которые на эти программы ходят.

Татьяна Ковалева: Несовместимые лица.

Владимир Назаров: Я поэтому считаю, что этот перекос как-то надо исправлять, потому что телевидение стало принадлежать кучке народа, которая этим управляет, и мы как бы остались в стороне все, никто не влияет на политику телевидения. С этим надо что-то делать. Не знаю что, я не политик, я артист.

Татьяна Ковалева: У меня личный вопрос. Вот вы так очень смело, красиво и легко идете по жизни, судя по всему и по вашим результатам.

Алексей Кузнецов: Красиво – согласен, а легко – наверное, никто не согласится.

Татьяна Ковалева: Ну, как-то легко подходите к проблемам, которые возникают на вашем пути. Как вы лепили свою жизнь? У вас был какой-то нравственный идеал, на кого-то вы равнялись, какой-то пример в жизни, что-то такое было?

Владимир Назаров: Если говорить о каком-то деятеле искусства, на которого я равнялся, то таких людей было в моей жизни трое. Это, в первую очередь, мой учитель Костев Петр Мартынович, который учил меня музыке маленьким, и он очень, очень и очень – как потом выяснилось – много вложил в меня.

Татьяна Ковалева: Строгий?

Владимир Назаров: Строгий, но он был необычайно эрудированным человеком, добрым и строгим одновременно. Это единственный человек, которому я не врал и перед которым мне было стыдно. Потому что я был неуправляемый совершенно, и, как я сейчас своих внуков называю, буйно-помешанный. Вот такой был, с пропеллером в заднице, который постоянно чего-то такое выдумывал. И, конечно, крови попил у педагогов, у родителей, наверное, очень много.

Татьяна Ковалева: То есть вы такой шалун, хулиган были?

Владимир Назаров: Конечно, да. И если бы не мама, царство ей небесное, то я бы, наверное, и не стал бы музыкантом, потому что моя мама жестко и строго контролировала весь этот процесс, понимая, что ребенок-то непростой, такой буйный. Вот что касается этих двух людей – моя мама Анна Григорьевна, она умерла в прошлом году, и для меня это была жуткая трагедия, и мой педагог Костев Петр Мартынович. А еще был таким моим кумиром и остается Игорь Александрович Моисеев, руководитель Государственного ансамбля народного танца. Вот то, как он управляет коллективом – я с ним знаком и всегда им восхищался, – как у него было все поставлено, и творческий процесс, и человеческий, для меня всегда было примером. И до сих пор остается. Дай бог ему здоровья. Недавно 101-ый годок отметили нашему великому мастеру!

Алексей Кузнецов: Да, дай бог каждому. Я вот все время погладываю на Жозе и хочу от имени Жозе спросить, - а португальские мелодии есть в вашем репертуаре?

Владимир Назаров: Вы знаете, я бы сказал, немножко близок возле Португалии. У нас есть бразильские самбы. Вот удивительная манера, кстати, исполнения и у португальцев, и у бразильцев, очень похожа. Это такая нежная мелодия и вместе с тем очень спокойная (я сейчас о мужчинах говорю) манера. Они абсолютно не напрягаются. Знаете, сразу вспоминается анекдот про узбека, который играл на дутаре на одной ноте, а жена ему говорит: «Что ты на одной ноте – дынь-дынь-дынь – играешь? Вон русский Ванюшка на балалайке – тыры-тыры-тыры-тыры». Он говорит: «Дура, русский Ванюшка ищет, а я уже нашел!» Или еще: «Как вы расслабляетесь?» - «А я не напрягаюсь». И самба удивительная. Но португальского номера у нас пока нет. Я думаю, что если Жозе нам поможет в выборе каких-то своих любимых мелодий, мы обязательно в ближайшее время…

Татьяна Ковалева: Но там с внутренней страстью это или как?

Владимир Назаров: Да, конечно! Ну разве можно под таким солнцем без внутренней страсти?

Жозе Мильязеш: Я хотел спросить, как во время СССР вы выбирали иностранную музыку, как она до вас дошла?

Алексей Кузнецов: Не было ли проблем идеологического толка?

Владимир Назаров: Вы знаете, не было, потому что я уже говорил как-то, что у меня в Москонцерте вообще была кличка «командир партизанского отряда». Наверное, за то, что мы в эпоху СССР, несмотря на существование нас как ансамбля фольклорной музыки, играющего музыку народов мира, мы не прошли ни единого худсовета.

Алексей Кузнецов: Да вы что?!

Владимир Назаров: Ну, вот так получилось. И начальство, наверное, глядя на название – ансамбль фольклорной музыки, – думали, что мы с кокошниками, все такое прочее. И начальник думал, что если он не слышал нашу программу, то уж его заместитель совершенно точно прослушал и залитовал ее. Мы не прошли ни единого худсовета за все время. А при всем при этом мы же объехали весь мир, и тем не менее.

Алексей Кузнецов: Ну, это вы уже не «командир партизанского отряда», а вы уже командир партизанского соединения, Ковпак какой-нибудь. И что, и цензуры не было?

Владимир Назаров: Не было!

Жозе Мильязеш: Не было замечаний каких-нибудь после концертов или после гастролей?

Владимир Назаров: Вы знаете, во-первых, не было ни единого концерта, ни единого спектакля, где бы мы ушли со сцены под стук собственных каблуков. Никогда. То есть все наши концерты и спектакли неизменно заканчиваются овациями. Может быть, потому что мы просто не выходим на сцену, пока чувствуем, что номер не доведен до этого градуса. Это, кстати, тоже пример Игоря Александровича Моисеева для меня, я еще маленьким засматривался на его спектакли. И когда мы с ним ездили в Индию, он сказал: «Никогда не позволяй себе показаться плохо, если тебе что-то мешает. Причина забудется, а результат останется».

Алексей Кузнецов: Зрителю все равно, что у тебя там, камушек в сапоге или гвоздик, он видит результат.

Владимир Назаров: Говорят: «Ну, давайте без костюмов». Свет не поставлен, микрофоны не подготовлены. «Ну, давайте, мы профессионалы, мы все поймем, сыграйте нам». Вот все, что мешало, забудется, а останется результат, что мы сыграли плохо, мы выступили плохо. Поэтому для меня это было святое. Для меня вообще сцена – церковь, и я, например, до сих пор не позволяю себе выйти на сцену в обуви, в которой я хожу по улице, даже если она чистая. То есть обязательно я переобуваю ботинки и выхожу в новой обуви на сцену.

Татьяна Ковалева: А когда у вас премьера «Маленького принца»?

Владимир Назаров: Она уже состоялась 22 февраля, а еще будет 4 марта.

Татьяна Ковалева: А у вас там змея, и у змеи есть такая ключевая фраза, она говорит: «С людьми тоже одиноко».

Владимир Назаров: Это все есть.

Татьяна Ковалева: Там и лис, и роза, и фонарщик…

Владимир Назаров: И змея еще говорит: «Как я не люблю людей».

Алексей Кузнецов: А король там у вас никаких политических нагрузок не несет?

Владимир Назаров: Вы знаете, мы специально как бы никакую политику в наши спектакли не вставляем. Но сама жизнь вставляет, потому что авторы же не могут жить в обществе и быть свободными от общества – известная истина. И когда они сочиняют свои тексты песен, арий, они все равно привносят туда элемент если не политики, то злободневности.

Татьяна Ковалева: У вас в «Ала-ад-Дине» масса шуток таких, с таким двойным смыслом, если не тройным.

Алексей Кузнецов: Вообще, я уже слышал ссылки на реплики вашего короля, по поводу его ухода со сцены. Расскажите подробнее.

Владимир Назаров: Смысл тот, что я мог бы, как все, снять корону и уйти, и завести себе корову и пчел, и все такое прочее, но проблема – в народе. Во-первых, он собьется с пути без короля, а во-вторых, общественность просила не оставлять поста.

Алексей Кузнецов: Это очень важно в свете будущего года. Очень актуальный спектакль получается.

Владимир Назаров: В общем, актуальный, но я так думаю, если уж прямые аналогии проводить, то действительно со всех сторон раздаются слова, просьбы, и то один парламент, какой-нибудь областной, выступит с инициативой, по-моему, чеченский недавно выступил с такой инициативой, и все уговаривают президента остаться. Я, на самом деле, убежден, что никакого нарушения Конституции не будет, президент уйдет в срок, как он и говорил, как он и обещал. Но то, что такой хор желающих, я не знаю, может быть, понравиться власти, может быть, еще что-нибудь такое, дружный хор раздается, наверное, поэтому наш автор и написал такую песенку короля, что вот общественность просит. Ну, в России всегда была традиция, когда бояре падали ниц и просили царя остаться. Все дело в самом царе. Я думаю, что если он действительно прогрессивный человек и действительно привержен демократии, как он об этом говорит, то скорее всего он после своего срока уйдет. Так оно должно произойти, во всяком случае, на это я надеюсь.

А вообще вся ситуация с преемниками, со всем этим произошла потому, что в 1996 году все, кто называл себя демократами, дружно соврали своему народу. В 1996 году не победил Ельцин, а победил Зюганов, но все испугались, что придет представитель Коммунистической партии. А вранье, оно боком всегда выходит. Потому что нарушилась преемственность, и народ не дурак же, все поняли, что вранье было. Вот в Польше пришел Квасьневский, коммунист, отсидел свой срок и сделал больше, чем многие демократы, для Польши по пути к Европе, к интеграции в европейское пространство. Может быть, было бы и у нас так, но мы дружно все попросили батюшку-царя Ельцина остаться.

Алексей Кузнецов: Я, как бывший театральный критик, позволю себе короткую цитату. У Островского есть пьеса «Воевода», и вот в конце там воевода старый уходит, плохой, новый должен прийти, а люди сидят, беседуют, и кончается пьеса такой фразой: «Стар был плох, какой то новый будет?..» То есть неизвестно.

Владимир Назаров: Да-да, это действительно так.

Татьяна Ковалева: А можно надеяться на лучшее.

Владимир Назаров: Мы все надеемся на лучшее. И, в общем-то, я думаю, что все-таки надо вот этому многоголосному хору, который все время толкает к тому, чтобы наша страна скатилась на путь Туркмении, противопоставить слово талантливых, умных и свободолюбивых людей, которых в нашей стране тоже много. И тоже к ним президент обязан прислушиваться, потому что ведь он президент не только тех, кто толкает его на нарушение Конституции, но и тех, кто хочет, чтобы эта Конституция была законом для нашей страны.

Алексей Кузнецов: Вот понятие народности и народного искусства в этом смысле играет огромную политическую роль.

Владимир Назаров: Думаю, да.

Жозе Мильязеш: Господин Назаров, вы упомянули, что вы друг Михаила Михайловича Касьянова.

Владимир Назаров: Да, это действительно так, и уже много лет, еще задолго до того, как он стал премьер-министром.

Жозе Мильязеш: Да, но, знаете, в данной ситуации это самое признание для вас не может быть источником проблем, для вашего коллектива?

Владимир Назаров: Знаете, я всегда руководствовался одним принципом, и в советское время, когда у нас была цензура, и коммунисты, и так далее. Я руководствовал следующим: делай, как должна, а там уж как бог даст. Я делаю то, что велит мне моя совесть. Я не считаю правильным дружить, допустим, с Михаилом Михайловичем, когда он премьер-министр, и мгновенно забыть об этой дружбе, когда он перестал им быть. Тем более что он, соответственно, не забывал обо мне, когда он был зам начальника управления Минфина, и когда никто и не думал, что он будет поставлен на такой высокий пост; он не забывал о нас, о нашем театре и приходил к нам на спектакли, и как-то помогал нам, когда он стал премьер-министром. И сейчас он, уже в качестве руководителя коммерческой структуры, тоже приходит на наши спектакли. То есть ничего в наших отношениях не изменилось. Да и потом я же артист, я человек искусства, я дружу со всеми, с кем мне приятно дружить, и продолжают дружить, и не вижу здесь ничего такого.

Алексей Кузнецов: В нашей программе есть традиция, что в конце беседы гости и журналисты обмениваются мнениями о завершившейся беседе. Поэтому сейчас слово журналистам. Татьяна, ваши ощущения от сегодняшней встречи с Владимиром Назаровым?

Татьяна Ковалева: У меня самые прекрасные ощущения. Мне очень понравилось. Мне нравится и название вашего радио. И, мне кажется, было очень душевно.

Алексей Кузнецов: Главное, чтобы было не только душевно нам, а и зрителям театра Владимира Назарова. Я, как достаточно частый посетитель этого театра, на этом настаиваю. Жозе, а вы что скажете?

Жозе Мильязеш: Мне, конечно, это всегда интересно и приятно, особенно когда разговариваешь с человеком с таким оптимизмом. В России, мне кажется, в последнее время таких людей становится меньше и меньше, таких оптимистов. Может быть, я, конечно, ошибаюсь. Мне, конечно, было приятно и то, что человек такой открытый миру. Когда еще спорят о том, национализм – это хорошо или плохо, русский вопрос и так далее, когда видишь такого интернационального человека, как господин Назаров, конечно, для меня это большая радость.

Алексей Кузнецов: Владимир Васильевич, и ваше завершающее слово для беседы?

Владимир Назаров: Я скажу так, что касается оптимистов, в России их достаточно много. Я езжу много по стране, я вижу страну, которая развивается, благодаря или вопреки – не знаю, но она развивается. В ней все больше и больше становится позитивных моментов в области культуры. Я не политик, я эту сферу знаю хуже. А то касается области культуры, то страна становится, на мой взгляд, лучше. И люди, которые объединяются, может быть, неформально объединяются, приходят на наши спектакли, тянутся к высокой культуре, я по-прежнему считают, что у нас не странах плохих дорог и дураков, а я по-прежнему считаю, что Россия – страна гениев и страна великой культуры. Надеюсь, что это будет так и дальше. И количество оптимистов будет увеличиваться.

А что касается всех опасных, в том числе и для демократии, моментов, то вот в «Маленьком принце» есть такая сценка, когда Маленький принц говорит, что баобабы только сначала стебельки слабенькие, а потом они вырастают и своими корнями могут разорвать планету на части. Вот к бдительности я бы и призывал всех. Потому что вот в этом номере они поют сначала: «Ну, наконец-то мы проклюнулись, сиротки-крошки». А потом у них появляется звериный оскал, и это все крепнет, и они становятся уже силой, которую не остановить. Поэтому я бы призвал всех к бдительности в первую очередь, чтобы не давать вот этому низменному, что проявляется, в том числе, и в нашей стране, захватить все и разорвать нашу Россию на части. Все-таки быть сильнее, быть, может быть, сплоченнее, и стараться все-таки не давать возможности темным силам преобладать над светлыми.