В Москве состоялось официальное открытие 2-й биеннале современного искусства. Только в основных проектах принимают участие более ста художников из 33 стран. Программа биеннале рассчитана на месяц. При том что отдельные выставки действуют уже несколько недель. Среди них — проект «Верю» в новом Арт-центре под названием «Винзавод».
Строго говоря, биеннале началась уже давно. 1 марта — день ее официального открытия, однако отдельные выставки — слишком обширна программа этого фестиваля искусств — действуют уже несколько недель. Среди них упомяну проект «Верю» в новом арт-центре под названием «Винзавод». Это — пример удачного освоения промышленной архитектуры: пивоварни с высокими сводчатыми потолками, построенные два века назад, оказались как нельзя более уместными для экспонирования актуального искусства.
Вообще, это мировая тенденция — устраивать выставки в нетрадиционных местах: старых электростанциях, фабриках, в метро. Хоть для глаза посетителей это и не заметно, устроители выставок с такими пространствами работают. Их все-таки как-то приспосабливают для художественных нужд. Ничего подобного с нынешней Биеннале не случилось. Если грязь еще не отремонтированного этажа ЦУМа поклонник современного искусства как-нибудь переживет, то ума не приложу, у кого хватить терпения плутать по строительным площадкам Москва-Сити, чтобы добраться до далеко еще не готовой башни «Федерация», на верхних этажах которой, где и экспонируется основной проект, вы встретите все тот же голый цемент. Недаром, посетителям выставки при входе предлагают строительные каски.
Работы разных авторов из 30 стран соседствуют друг с другом вне всякой художественной логики. Здесь можно встретить подлинные удачи. К примеру, фарфоровый фриз китайца Лю Чен Хуа — вытянутые в длинную линию контуры города.
Никто из устроителей не смог внятно объяснить, как реализуется заявленная тема проекта «Примечания: геополитика, рынки, амнезия». Нехорошее подозрение, что это случайный набор слов, при посещении ЦУМа и башни «Федерация», только крепнет.
Совсем другое дело — так называемые «специальные проекты». Один из них, под названием «РодДом» открылся в галерее ВХУТЕМАС, непосредственно примыкающей к Архитектурному институту. И вот вопрос куратору выставки Юрию Авакумову: «Настоящие роддома появились в XVIII веке практически одновременно — в России, в Америке, в Европе. И вообще, настоящие роддома практически ничем от окружающей застройки не отличались. В XVIII веке — дом с колоннами, предположим, в ХХ веке — такие производственные коробки, госпитали, архитектурно они неотличимы. В любом случае новый человек, который рождался в этих как бы цивилизованных условиях, он рождался между двумя плоскостями — между полом и потолком — в отличие от предыдущего периода, когда он рождался в по-разному устроенном народном жилище. У кого-то это было жилище в форме купола, иглу. А еще до того новый человек рождался просто под куполом неба, под сводом пещеры. Вообще, что новорожденный видит, представляет, обоняет, осязает и так далее — это тайна, и ученые на самом деле ясно ответить на этот вопрос не могут, хотя каждый из этих ученых этот момент пережил в своей жизни. Это был изначальный посыл. Конечно, перед архитектором мы ставили не столько социальную задачу, хотя мы не отрицали этот ответ, то есть предполагалось, что хочешь спроектировать роддом — спроектируй, но мы, конечно, ставили прежде всего формальную задачу: как должна выглядеть форма, в которой рождается другая форма. И это не кураторский проект. Я хоть и куратор, но куратор обычно работает с каждым художником конкретно, которого он приглашает и так далее, и так далее. Здесь само собой сложился какой-то такой состав из наиболее востребованных сейчас московских архитекторов. Каждый из них попытался пригласить какого-то зарубежного коллегу, но их оказалось вдвое меньше, чем число российских участников, то есть всего здесь 21 участник. Среди не наших есть международные звезды, например, Хани Рашид, чья работа до сих пор на таможне, но тем не менее. Звезды есть».
— Какое решение показалось вам самым убедительным?
— Убедительным мне, естественно, кажется свое собственное решение, потому что я всего лишь навсего проиллюстрировал тот тезис, о котором сказал вначале. У меня это матрешка. Все, что рождается внутри матрешки — это матрешка же. Поэтому конца этому процессу нет. Но, с другой стороны, матрешка имеет форму купола, вообще, довольна богатая форма. Но что касается других, ну, все хороши. У кого-то это шевелящиеся такие металлические пружины, и в этом есть какая-то такая механизированная жизнь, или это как водоросли колышутся в воде. Очевидно, что архитекторы задумались. И понятно, что когда такому архитектору попадет заказ на конкретный роддом, то он не будет его делать каким-то таким местом, где над одним плоским полом существует другой плоский потолок.
Юрий Авакумов убежден: роддом должен быть инымместом. Если храмы и усыпальницы в человеческой культуре всегда были не похожими на обычные строения, то тем более необычными должны быть здания, где люди появляются на свет, говорит архитектор.
