Андрей Шарый : 40 лет назад советское руководство приняло решение об отмене шестидневной рабочей недели, существовавшей в стране со сталинских времен. Трудящиеся получили право на второй выходной день. В год 50-й годовщины Октябрьской революции эта мера должна была свидетельствовать о реальных успехах развитого социализма. Я беседу с доктором исторических наук, ректором Московского историко-архивного института Александром Безбородовым.
Конец 60-х годов – это окончание эпохи оттепели. Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев у власти. В той системе координат, какое значение имела отмена шестидневной рабочей недели?
Александр Безбородов : В конце 60-х годов в стране стали происходить очень серьезные изменения, связанные с политическим укладом жизни. Большое значение стало, в частности, уделяться помпезному, довольно празднованию различных дат юбилейных. 1967 год – это празднование круглой даты, годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. 7 марта было принято Центральным Комитетом КПСС, Совмином СССР, а также ВЦСПС постановление о переводе рабочих и служащих предприятий, учреждений и организаций на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными днями. Перед 8 марта и в перспективе в год 50-летия Великой Октябрьской Социалистической революции это имело звонкое политическое звучание. Руководителем Совета министров был уже Косыгин. Кстати, он один из тех, кто наряду с Брежневым и Гришиным подписал это постановление. Пятилетка была восьмая, весьма успешная, одна из наиболее успешных у нас. Там просчитывалось очень много – просчитывалось и Косыгиным лично, и его аппаратом.
Социальная составляющая, задача укрепления Брежнева и его группы у власти очень серьезно коррелировались со всеми политическими юбилейными делами. Это было очень важно в социальном плане и для нового режима, и в целом для того, чтобы производительность труда повышалась. Ведь даже если следовать марксистским догмам – свободное время, которое имело место теперь у рабочих и служащих, они должны были способствовать тому, чтобы производительность труда, во всяком случае, не стояла на месте.
Андрей Шарый : Введение пятидневной рабочей недели не было вызвано действительными успехами советской экономики. Главную роль в этом решении играли политические и социальные факторы. Так считает петербургский экономист, заместитель главного редактора газеты "Дело" Дмитрий Травин.
Дмитрий Травин : В те годы, вообще, сильно менялся характер советской экономики. Со стороны, с Запада, советологам эта экономика часто казалось командной во всех своих основах, как выяснили наши российские экономисты, скажем, Виталий Найшель, Петр Авен и некоторые другие. Командную экономику можно было назвать где-то в сталинские годы, а потом она постепенно стала превращаться в так называемую экономику согласований или бюрократического торга. Всякий начальник должен был учитывать мнение подчиненного вплоть до простого работяги. В этом смысле, раз надо было торговаться с обществом, торговаться с простыми работягами, надо было что-то людям давать. Тяжелая шестидневная рабочая неделя, конечно же, не могла многим нравиться. Это был такой своеобразный пережиток квазиГУЛАГа. Это был один из элементов предоставления этой свободы, когда человек мог уже в освободившийся день что-то сделать для себя, распить бутылочку водки или погулять на природе.
Андрей Шарый : На одну шестую часть уменьшилось количество рабочего времени, которое трудящиеся Советского Союза проводили на производстве. Это огромные экономические потери. Чем они восполнялись?
Дмитрий Травин : Вообще, если посмотреть советскую экономическую статистику, то даже по ней мы видим, что брежневский период был далеко не самым эффективным. По-настоящему, как эти потери, так и многие другие потери, связанные с относительной либерализацией экономики, по сути дела, не возобновлялись. Как только распадается жесткая гулаговская система, такая вот социалистическая экономика не может существовать хоть сколько-нибудь эффективно. Поэтому люди работали хуже, больше отдыхали. Через какое-то время это привело к обострению дефицитов. В каком-то смысле компенсацией стало повышение цен на нефть, которое произошло, правда, не в 60-х годах, а уже позже – после 1973 года. И вот это, действительно, поддержало советскую экономику.
Андрей Шарый : Можно рассматривать это решение о сокращении трудовых часов, которые люди проводили на работе, как один из элементов экономической реформы Алексея Косыгина?
Дмитрий Травин : Реформой я бы это не назвал. Суть реформы, которая замышлялась еще в последние хрущевские годы и, действительно, начала реализовываться при вхождении Косыгина в высшую власть и состояла в том, чтобы предоставить предприятиям несколько больше самостоятельности, разрешить использовать хоть какие-то небольшие средства на собственные нужды, на поощрение работников, которые трудятся лучше других. То, о чем мы сейчас говорим, это не стимулирующий элемент. Я думаю, что это скорее свидетельствует не о желании преобразовывать режим, а ослабление возможности режима в целом.
