Лиля Пальвелева : Сегодня, впервые за время существования передачи «От А до Я», гость студии Радио Свобода не языковед, а географ, научный сотрудник Института географии РАН Юрий Супруненко. Дело в том, что такой дисциплиной, как топонимика, изучающей наименования географических объектов, занимаются не только лингвисты. Путешественники во все века, открывая и описывая новые места, нанося их на карты, нередко давали им и названия. Так что, у топографии и топонимики немало пересечений.
Ну а с Юрием Супруненко мы сегодня поговорим о топонимике гор, поскольку именно горы – предмет научного интереса нашего собеседника.
Итак, Юрий Павлович, в аннотации к одной из ваших книг я с изумлением прочла: «В мире еще остаются сотни высочайших вершин, на которых не ступала нога человека, и им не даны названия». Легко могу представить, что есть пики, куда ни один альпинист до сих пор не поднимался. Однако, неужели местное население, те, кто живет пониже и кто, подняв голову, видит эти безымянные вершины, никак их не именует? Ведь это же удобные естественные ориентиры?
Юрий Супруненко : Безусловно, сказать однозначно, что всем им не даны названия среди местных жителей, нельзя. Другое дело, что для европейцев эти вершины остаются безымянными. В этих местах европейцы не бывали. Конечно, вы правильно сказали, то, что человек видел, он давал какое-то название. Потому что дать название - это как-то ввести данный объект в круг своего мировосприятия. Если вспомнить жюльверновского Паганеля, он говорил, что ручей без названия – это человек без права гражданства. Даже я знаю по туристской психологии, любому ручью, любой долине, лощине дается, естественно, среди туристов, какое-то название. Пусть это название бытует только среди данной группы. Но самый минимальный географический объект в рельефе или с какой-то растительностью, ему дается название.
Лиля Пальвелева : И если уж даже туристы испытывают потребность создавать топонимы, то профессиональные путешественники, участники экспедиций - тем более, подчеркивает Юрий Супруненко.
Юрий Супруненко : Если мы возьмем еще XIX век, тот же Пржевальский, когда путешествовал по Азии, не спрашивая у местного населения, как называется вершина, он давал им свои названия.
Лиля Пальвелева : То есть он вообще не любопытствовал?
Юрий Супруненко : Да. Дело в том, что Пржевальский, как сейчас выясняется, скорее, был не путешественником, а больше разведчиком. Он работал для Генерального штаба, рисовал карты для них, открывал вершины, открывал неизвестные земли, но он работал по заданию Генерального штаба. Русские проникали с севера, а англичане проникали с юга, из Индии шли, и пытались Тибет и азиатские нагорья как-то поделить. Кто быстрее их откроет, тому они будут и принадлежать.
Лиля Пальвелева : И то название появится на карте.
Юрий Супруненко : Да, чье название появится быстрее, тому и будет принадлежать земля, пусть вначале виртуально, но в дальнейшем уже и более существенно. Так вот Пржевальский давал названия. Так появились пики Кремль, Шапка Мономаха. В дальнейшем, когда Китай завоевал эти земли, они уже принадлежали ему, на китайских картах эти же вершины были названы совершенно по-другому. Но на наших картах до последнего времени они оставались под именами, данными Пржевальским. Имперские амбиции проявлялись и в топонимике. Это пошло не с большевиков, а еще раньше.
Сейчас на современных российских картах даны названия, которые им давал Пржевальский, а в скобках даны названия китайские. На китайских же картах и на мировых никаких ни «Шапки Мономаха», ни «Кремля» совершенно нет, а есть исконные названия. Действительно, многие вершины имеют названия, присвоенные им местными народностями.
Лиля Пальвелева : А какие названия, данные путешественниками, закрепляются? Я имею в виду российских, потом советских, а теперь снова российских первооткрывателей.
Юрий Супруненко : На том же Памире есть вершины, которые действительно были безымянными. Местное население их не посещало, или же они были закрыты совершенно для глаз. Поэтому они были вне торговых путей. Эти вершины оставались безымянными до открытия их европейцами.
Лиля Пальвелева : Например?
Юрий Супруненко : В 30-е годы, когда Памир открывался, появились пики Ленина, Сталина, а в дальнейшем и Молотова, и Дзержинского, и даже были пики ГПУ, и Ягоды. Памир, можно сказать, были самые «революционные» горы. Ведь тогда альпинизм приравнивался к боевой закаленности. В частности, многих слушателей военных академий посылали в горы. Существовала такая поговорка в 30-е годы – кто выдержит в горах, тот не струсит в бою. Но, более того, если экспедиции или альпинисты брали на себя обязательства установить на вершине какую-то памятную доску или же бюст вождей, тем более, вождей, в честь кого названа эта вершина, то им полагались какие-то льготы. Поэтому тут была и прямая материальная заинтересованность – положить в рюкзак этот бюст и вместе с ним взойти на вершину.
Лиля Пальвелева : И чьи же бюстики таскали?
Юрий Супруненко : В частности, известно о бюстах Сталина. Причем, не только на вершину его имени, а и на Эльбрус, и на Казбек, и на другие приметные вершины. Я хочу об одном трагическом случае рассказать. Это мне рассказывал мой отец, который занимался альпинизмом в послевоенные годы. В 1949 году бюст Сталина решили вознести на Эльбрус, но поднялась пурга, и группа повернула обратно. Но, чтобы не нести этот объемный и тяжелый бюст домой, они его оставили на седловине между Восточной вершиной и Западной вершиной Эльбруса с таким обязательством, что на следующий год они вознесут и установят его на самой вершине. Но по возвращении на равнину, в Москву, кто-то на них стукнул, и всю команду посадили. Видимо, они как-то шутили не в меру по поводу оставшегося бюста. Потом следующие уже альпинисты вознесли его на самую высокую вершину.
До сих пор многие бюсты на вершинах так и остались. В частности, на пике Ленина, там, конечно, не только бюсты, но и памятные доски. Конечно, они все уже изъедены морозным выветриванием, побиты молниями. В горах очень много молний, которые попадают в вершину, в самые высокие точки. Можно сказать, что эти бюсты существуют как громоотводы.
Лиля Пальвелева : И «бюстовознесение», и традиция идеологически правильного наименования вершин, утверждает Юрий Супруненко, в брежневскую эпоху имели не меньший размах, чем в сталинскую, только относились ко всему этому со здоровым цинизмом.
Юрий Супруненко : Революционный пафос стал переходить в фарс. Пики получали название – 100-летие Ленина, Пик имени XIX партсъезда.
Лиля Пальвелева : И что, до сих пор не изменили вот эти названия, съездов и комсомолов?
Юрий Супруненко : Дело в том, что в основном горы расположены по границам. Конечно же, и Тянь-Шань, и Памир, среднеазиатские горы отошли к другим республикам. Это их право переименовывать. В частности, Памир, принадлежащий Таджикистану, очень переименован. Пик Коммунизма назван в часть Исмаила Самани уже лет 10, наверное. Это основатель в XI , XII веке Таджикского государства. Пик Ленина назван пиком Независимости, пик Революции - пик Авиценны и многие другие менее высокие вершины тоже переименованы. Это право Таджикистана называть их своими именами. Хоть альпинисты и не согласны, но приходится мириться.
И еще один любопытный момент. На территории СНГ существовали четыре семитысячника – пик Коммунизма (предыдущее его название пик Сталина), пик Победы, ну и пик Ленина. И среди этих названий также фигурирует название пик Корженевской, тоже на Памире. Я у кого ни спрашивал, никто мне не мог сказать, кто это такая. Оказывается, был такой путешественник (он был членом-корреспондентом Узбекской Академии наук), российский гляциолог, путешественник, географ. Он всю жизнь прожил в Ташкенте – Корженевский. И он дал название в честь своей жены. Вначале он назывался пик Евгении, потом Евгении Корженевской, а впоследствии уже без имени – пик Корженевской. Она на картах присутствует наравне с Лениным.
Лиля Пальвелева : Согласитесь, хоть эта женщина никому и не известна, но это очень красивая и романтическая история.
Взять и в честь жены назвать высочайшую горную вершину.
