Виктор Шендерович: Мой гость сегодня в студии Радио Свобода Елена Камбурова. Добрый вечер, Елена.
Елена Камбурова: Добрый вечер.
Виктор Шендерович: Мы договорились, что… Елена Антоновна попросила, чтобы просто Елена и на «вы». Потому что действительно есть понятие артистического имени.
Елена Камбурова: Конечно.
Виктор Шендерович: И в нем комфортнее.
Елена Камбурова: Безусловно.
Виктор Шендерович: Я думаю, что для радиослушателей наших нет необходимости объяснять и напоминать, кто такая Елена Камбурова, я думаю, что ее голос знают все. И больше частью…
Елена Камбурова: Ох, ошибаетесь.
Виктор Шендерович: Нет, голос знают все. Может быть, найдите человека, который не слышал «Маленького принца» таривердиевского. «Тихо навстречу мне…».
Елена Камбурова: «Девчонки и мальчишки».
Виктор Шендерович: Я думаю, что это слышали, разумеется, все и большая часть знает, что это вы. Но, действительно, я думаю, что если провести опрос без разбора образовательного уровня, ценза, а просто провести опрос по России…
Елена Камбурова: Да просто на улицу выйти и спросить.
Виктор Шендерович: Спросить фамилию, то, конечно, в разы или в порядки будет отличаться от количества людей, которые откликнутся на фамилию Пугачева, на фамилию Киркоров, на фамилию Леонтьев. Вас это никогда не беспокоило?
Елена Камбурова: Как-то, правда, не беспокоило. Мне, единственное, что всегда я думала о том, что среди тех, кто не знает, есть очень много моих потенциальных, действительно потенциальных слушателей и зрителей, которые просто не подозревают, что они могли придти в мой зрительный зал и слушать мои записи. Вот это грустно, только это, а все остальное… Достаточно людей, с которыми я общаюсь – и в форме, когда они приходят в зрительный зал, и так, с дисками. И я интуитивно боялась повальной популярности. Раза два она махнула крылом своим, и я увидела, насколько в том обществе, в котором я живу, в общем-то не очень хорошо для климата моего выступления. Потому что в моих программах довольно много песен совершенно беззащитных, тихих, крайне недемократичных по выражению своему. И когда зал заполняется на какое-то большое количество процентов любопытствующими зрителями, что очень часто бывает, идут на имя. Вообще почему-то принято, меня всегда это потрясало. И вот что хорошее было в советские времена – это то, что начинающий актер мог выехать и только потому, что он читал или пел, люди ходили на эти программу.
Виктор Шендерович: По репертуару.
Елена Камбурова: По репертуару – что. Они знали, что он читает Бродского. Тогда Бродского не читали.
Виктор Шендерович: В зале суда.
Елена Камбурова: Ну, понятно. Поэтому и когда я видела чужой зал, переполненный, но чужой – это было страшно.
Виктор Шендерович: Расскажите об этом – это очень интересно. Мне просто жутко профессионально интересно, когда вы выходите и понимаете, что эта тысяча человек случайно попала или вы случайно вышли, скорее, на эту сцену, вам не надо было этого делать. Вы меняете репертуар, что-то меняется в голосе, в природе актерской?
Елена Камбурова: Дело в том, что в самом начале, когда как раз жизнь преподавала мне довольно серьезные уроки в том смысле, что мне все казалось: если это нравится мне, если это нравится моим сверстникам, в основном студентам, то почему это не должно интересовать других людей? Ну, как, почему, мы же все вроде одинаковые. Более того, начальники Москонцерта, где я работала, они все время говорили: зритель всегда прав. Вы должны помнить, что нужно зрителю. А я понимала, что нужно зрителю по большому счету. Я считала, что ему нужно познакомиться с тем, чего он не знает. По-моему, это была прекрасная идея выхода. Поэтому я с этими своими представлениями, когда начала выходить в залы, я вчера выступаю, допустим, у студентов, и они чуть ли не на руках меня носят, а завтра я выхожу в другой зал – и полное недоумение. Было очень трудно к этому привыкнуть. Я уж не говорю, что не только недоумение, я попадала в такие места, где, кстати, администраторы очень боялись назвать, что же я буду петь. Странный концерт, и люди ждут – это было самое страшное.
Виктор Шендерович: Это оборотная сторона рекламы, разумеется. Потому что, с одной стороны, надо найти золотую середину: надо, чтобы люди пришли, а с другой стороны, надо, чтобы они знали, на что приходят.
Елена Камбурова: И в результате, я не говорю, что вот сегодня зал, и правда полный очень часто, что может быть абсолютно весь зал мой. Но общий климат, подавляющая или хотя бы большая часть создают энергетический климат, в котором тем, которые пришли в первый раз и ничего не понимают и начинают думать: а это, может быть, я чего-то не понимаю.
Виктор Шендерович: Вы их различаете со сцены?
Елена Камбурова: Это очень трудно, конечно. Ну, я так различаю. Что-то такое вне зрения и слуха, пятое какое-то чувство.
Виктор Шендерович: В виде тепла или холода. Расскажите про начало, что было до «Маленького принца», что до того момента, как мы услышали вас голос и узнали его? Как это вообще? Как вам взбрело в голову?
Елена Камбурова: Получается, что не мне взбрело в голову. Это нам кажется, что нам что-то, а на самом деле что-то там спускается. Иначе как объяснить, что действительно существует внутренний голос и он что-то тебе говорит. Как объяснить, что девочка, живущая на Украине, в среде…
Виктор Шендерович: Где?
Елена Камбурова: Город Хмельницкий.
Виктор Шендерович: Западная?
Елена Камбурова: Да. Где, в общем-то, никого рядом не было, имеющего отношение ни к сцене, ни к чему. Да, у мамы был хороший голос, папа, говорят, хорошо пел. Но это ничто не располагало. Больше всего не располагало то, что, оказывается, я из тех людей, для которых преодолеть публичное одиночество – это просто что-то невероятное. И поэтому все-таки заговорил этот… Вообще коварный вопрос, потому что я на него все оставшееся время могу говорить. Поэтому первый же мой выход на сцену, когда внутренний голос заговорил, я в 10 классе вышла. Я абсолютно не справилась с этим. И, казалось бы, все понятно, что нет этих данных и нет ничего. Однако он продолжал говорить. Поэтому я после школы, довольно легко поступив в институт…
Виктор Шендерович: Какой?
Елена Камбурова: Легкой промышленности.
Виктор Шендерович: То есть не по нынешней специальности?
Елена Камбурова: Нет, я не решилась. Опять же все равно мне что-то шептало, шептало. И все-таки, да, появились люди, я все-таки пошла в одну студию очень любопытную. И там ребята из Москвы приехали, говорят: вот тебя с руками и ногами оторвут в Щукинском.
Виктор Шендерович: Это пошли в Хмельницком институте?
Елена Камбурова: Нет, это уже в Киеве, я же в Киеве училась. Ну и, в общем, в результате я чуть было ни поступила в Щукинское училище.
Виктор Шендерович: А к кому поступали?
Елена Камбурова: Я точно, знаете… Дело в том, что потом в результате этот курс стал основой Театра на Таганке.
Виктор Шендерович: На Таганке – это 64 год.
Елена Камбурова: И как все промыслительно, потому что я не актриса этого театра, если считать, что я имею к какое-то отношение к актерскому. Я очень люблю и любила все спектакли, но это не очень моя история, я думаю, что мне там было как раз нечего делать. Как-то перескакиваю. А потом идешь в одну школу театральную, думаешь: ну ладно, на следующий год. А потом появляются подружки, которые говорят: знаешь, есть такое интересное училище циркового и эстрадного искусства. Цирк. Я вообще мечтала быть укротительницей тигров. Думаю: да, это вообще романтично. И думаю: ну и продержусь год в этом. Открывалось эстрадное отделение, и я попала на это отделение.
Виктор Шендерович: И завязла.
Елена Камбурова: Да, и завязла. И в общем надо сказать, что самый большой урок, который, при том, что я со многих уроков уходила, понятно, что мы все учились чему-нибудь и как-нибудь, но все-таки наблюдать, как работают актеры цирковые для меня было великим уроком. Потому что там не сделаешь этого, не сделаешь следующего шага. И мы перескакиваем – и дальше: да ладно, это не умеешь, в основном, вот идея, что-то в общем, какой-то флер. А там четкость, которая, оказывается, теперь я точно абсолютно понимаю, нужно точно так же любом выходе на сцену.
Виктор Шендерович: Точная последовательность шагов.
Елена Камбурова: Абсолютно точная последовательность шагов. А я до сих пор очень часто: а ладно, как оно там будет. Но в этом тоже есть своя прелесть.
Виктор Шендерович: Цирк, я неоднократно говорил, формулировал для себя, почему я тоже страшно люблю цирк – это очень честное место. Нельзя сделать вид, что номер удался, если он не удался.
Елена Камбурова: Там есть тоже жанры некоторые – фокусы, иллюзии, но там понятно. А вот акробаты, жонглеры…
Виктор Шендерович: Либо сделал, либо не сделал.
Елена Камбурова: Да, либо сделал, либо нет.
Виктор Шендерович: У нас звонок. Виктор из Москвы, здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день. У меня философский, можно сказать, вопрос, я думаю, ваша гостья не чужда философии. Вот в каком плане: как я понимаю, вы считаете, что судьба, некое предназначение человека, наверное, решающее значение, и для себя так считаете. Как вы думаете, где проходит грань между тем, что предназначено человеку и тем, что лично от него зависит? То есть, что как говорится, от Всевышнего, а что лично от человека? Вот такой вопрос вы себе задавали и как вы на него отвечаете?
Виктор Шендерович: Замечательный вопрос.
Елена Камбурова: Замечательный, действительно. На бога надейся и сам не плошай. И действительно, Господь нам посылает очень много и возможностей, и чего-то, и очень часто мы его просто не слышим. Очень часто у людей просто нет этого слуха, они не могут различить. Я говорю – у людей, да и у меня очень часто не хватало. Но, в общем, это зрение и слух на то, что тебе говорят, предназначено судьбой. Но судьба – это есть Господь. В общем вот так. И я уж заодно, слово произнесено великое, хотела бы поздравить всех христиан с великим праздником Пасхи.
Виктор Шендерович: Должен сказать, что и на пейджер пришло письмо от Андрея, который всех нас поздравляет с праздником, желает чистого эфира. Вот за это пожелание отдельное спасибо, Андрей, оно вне зависимости от религиозной принадлежности очень ценно. Вот понимаете, я обращаюсь к Виктору, задавшему вопрос о предназначении, в каком-то смысле, конечно, это позволю себе как человек светский сказать, что это вопрос терминологии, когда Лена говорит о Господе. Для меня это вопрос немножко другой, терминологический, но это не меняет смысла совершенно сути вопроса. В нас что-то есть, не будем в день Пасхи дискутировать, откуда, в нас что-то есть – и это очевидно для человека. Вот что-то есть, а чего-то нет. Надо просто прислушиваться к тому, что тебе дается, а что тебе не дается. Тебе, как в том замечательном еврейском анекдоте, тебе Господь посылает для спасения и вертолет, и лодку, и самосвал, ты должен только понять – это он и посылает. Ты сам должен зацепляться или ты сам должен бежать от чего-то, если это не Господь посылает.
Елена Камбурова: Более того, здесь еще должно быть особое зрение и слух на самого себя и на свои возможности. Потому что очень часто, уж извините меня, все мои не состоявшиеся авторы, которые считают, что они гениально пишут стихи, гениально сочиняют музыку. Надо сказать, что я довольно большое число времени трачу на слушание того, что, в общем-то…
Виктор Шендерович: …не должны были бы слушать.
Елена Камбурова: Да. Я думаю: боже мой, я это хочу слушать, а вот я слушаю. Вот этого не хватает у многих людей, им кажется, что они потрясающе пишут.
Виктор Шендерович: Штука в том, что, мне кажется, это нормально для 16, 17, 18.
Елена Камбурова: Я не говорю, что не надо писать, надо обязательно, пишется – надо писать. Но надо просто самому поставлять и понимать, что что-то уже написано. Иначе, знаете, у меня был бы такой багаж песен авторских. Я, это сочинительство во мне тоже с юных лет было. Я в четыре года написала первые строчки поэтические. Но просто как бы я все время вижу: а вот уже написано на эту тему, да как еще. Поэтому очень важно друзьям, но публиковать не всегда может быть стоит.
Виктор Шендерович: Вообще соотношение вкуса и таланта – это вещи удивительные. Это вещи, которые ходят иногда врозь абсолютно. То есть бывают огромного таланта люди совершенно безвкусные, не отличающие поражения от победы.
Елена Камбурова: Природа есть потрясающая. Есть такие певцы, голоса великолепные, а вот это…
Виктор Шендерович: А вкус не ночевал. А бывает, между прочим, и наоборот, когда люди довольно скромного таланта, но с очень хорошим вкусом, точно понимающие.
Елена Камбурова: И это выше для меня. А сколько французских шансонье. Если характеризовать голос, да никакого особенно, но вся совокупность – стихи, музыка, все вместе, манера, интонация - и все.
Виктор Шендерович: А кто любимый из французских или не из французских, пять-шесть имен?
Елена Камбурова: Мой самый любимый - это Жак Брель, конечно, Лео Ферре, Барбара - очень люблю, Реджани молодой. Да не только.
Виктор Шендерович: А из наших, из тех, на ком учились, из советской эстрады?
Елена Камбурова: Надо сказать, что у меня самой любимой певицей была Гелена Великанова. Я очень сожалению, что я не сказала ей об этом, было столько возможностей ей это сказать, я все стеснялась. Потому что думала: вот я если скажу, что я в детстве слушала – это как сопоставление возраста. Иларионовой поэтому не сказала, что любила в детстве. Вот это… А в общем говорить надо. Я помню, величайшее впечатление на меня Тамара Ханум произвела – это певица, актриса. Но тоже когда я оказалась у нее в Ташкенте дома, думаю: сказать, не сказать? Так и не сказала. Вот видите, как.
Виктор Шендерович: У нас звонок. Эмиль Викторович, здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос госпоже Камбуровой. Скажите, пожалуйста, а чего собственно стоят эстрадники, которые кричат в микрофон под «фанеру», и чего стоит публика, которая ходит на подобного рода концерты? Вы можете себе представить, чтобы Ив Монтан или Эдит Пиаф пели бы под «фанеру»? Я себе такого представить не могу. В чем дело, собственно?
Виктор Шендерович: Спасибо за вопрос.
Елена Камбурова: Вы знаете, ваш вопрос является и ответом. Что же расшифровывать, тут понятно, что я вообще не представлю… Выход на сцену, любой выход – это действие, это кинематограф. Сняли, понятно, условия жанра, а здесь это для меня непостижимо. Я это могу понять только в ситуации съемок.
Виктор Шендерович: Это технология.
Елена Камбурова: Когда под фонограмму – это технология. Или какой-то концерт особый, который снимается, вот здесь я могу понять. А все остальное представить себе, что Жак Брель, мой любимый Жак Брель мог бы выйти под фонограмму что-то спеть. Ведь все рождается, импровизация. Мы не такие, мы сегодня, завтра совершенно, не совершенно, но понятно, что-то меняется. Не представляю себе, как это возможно.
Виктор Шендерович: В сущности, если от таких тонких материй перейти на материи приземленные, человек, купивший билет, платит деньги за это чудо, он платит, по моему представлению, он платит деньги за то, что это сейчас при нем случится.
Елена Камбурова: А как понять, действительно, что сегодня платят большие деньги для того, чтобы получить зоологический,.. интерес проявить, просто увидеть того, кого они и так видят каждый день по телевизору. Для меня это непостижимо. Но, однако, это есть – это факт. Что делать?
Виктор Шендерович: Светлана Ивановна пишет вам: «Я вас впервые увидела в «Киножурнале». Вы победили в каком-то конкурсе, когда исполняли песню «Какой большой ветер». Это было в 60-х годах», – пишет Светлана Ивановна. Слушайте, «Какой большой ветер упал на наш город» – это Новелла Матвеева.
Елена Камбурова: Да.
Виктор Шендерович: А, я помню эту песню, но я не слышал в вашем исполнении. Это самое начало?
Елена Камбурова: Ее любил петь Высоцкий, оказывается. Да, это было буквально, у меня было три песни первые Окуджавы, две песни Новеллы Матвеевой, я заканчивала этим «ветром». И надо сказать, что это удивительная, у меня все удивительные песни, я все очень люблю, но с ней происходили, вообще я считаю, что песни живые существа и с ними отношения такие. Вот это была первая любовь. Потом она лет десять ушла, лет десять ее не было. Потом она снова начала стучаться, и теперь я с ней не расстаюсь. Я ее, сегодня я с ней выхожу.
Виктор Шендерович: По-прежнему поется.
Елена Камбурова: Абсолютно, я не понимаю разницы. Вот она, да.
Виктор Шендерович: У нас звонок из Москвы. Александр Яковлевич, здравствуйте, ваш вопрос.
Слушатель: Здравствуйте. Я бы хотел сказать уважаемой Елене Камбуровой, что у нее очень много поклонников, в связи с тем, что она говорила, что чужой зал бывает. Я ее помню еще с тех пор, когда она коротко стриженным подростком пела «И хлеба горбушку, и ту пополам». Помнит ли она эту песню?
Елена Камбурова: Спасибо.
Слушатель: И дальше я наблюдал за ней с восхищением. Меня тронула ее интеллигентность, как она представляла аккомпаниатора своего с уважением, и так далее. Так что я с большой любовью к ней, выделяю среди всех исполнителей, есть несколько еще таких любимых людей. Большая благодарность и всего доброго.
Виктор Шендерович: Спасибо большое за добрые слова.
Елена Камбурова: Я все думаю – сознаться или не сознаться? Все-таки сознаюсь, правду люблю. Дело в том, что, вы знаете, бывает собирательный образ песни, что-то такое. Я пела действительно «Гренаду» и пела «Кругом война, а этот маленький…». И мне неоднократно говорили: «Вот вы пели эту песню». Я говорю: «Не пела». «Да что вы мне будете рассказывать, да вы пели». Я говорю: «Ну, как же, я ее не пела». Действительно она мне очень подошла бы по манере, по всему.
Виктор Шендерович: То есть песня, вы как-то ассоциировались с этой песней. Замечательно.
Елена Камбурова: Но это все равно была я, просто в другой момент была другая.
Виктор Шендерович: Я прочту вопрос, а ответите на него в другом фрагменте эфира, потому что приближается время новостей, как раз будет время подумать. «Доводилось ли вам видеть, что кто-то из ваших поклонников настолько горит образами, которые вы создаете, чувствует их так тонко, ярко и глубоко, что хочется воскликнуть: ай да Пушкин!». Ну вот, понимаете, какая шутка, я должен сказать, что может быть я начну отвечать. Я, наверное, был таким человеком неоднократно в зале у Елены Камбуровой.
НОВОСТИ
Елена Камбурова: Я завершу ваш ответ. Просто я как-то с определенного момента решила, не решила, а как-то так получилось, что довольно философски отношусь к довольно завышенным оценкам, а они бывают, и очень часто. Потому что, что такое фан-поклонник? Это тот, кто как-то видит лучшее в тебе и преувеличивает – и в кубе, и в десятой степени и вообще, и ты уже не ориентируешься. И слава богу. Страшно, когда целый зал такой и человек думает, что действительно что-то может, на самом деле просто собрались все его фаны. А зритель тот, которого я уважаю, люблю, который может подсказать что-то, которому я доверяю. Я очень люблю выслушивать. Я знаю, что многие не любят выслушивать какие-то замечания или пожелания или это бы надо по-другому. А вдруг у них родится что-то более интересное. Это тоже наша общая история, потому что невольно зритель становится и моим соавтором. Я не являюсь автором этого произведения, все равно в этот момент являюсь соавтором.
Виктор Шендерович: Конечно, в пустом зале не споешь.
Елена Камбурова: И мы вместе и что-то совершается, что уже неподвластно словам. В принципе я низко склоняю голову перед многими своими зрителями, они мне подсказали очень многие вещи, и в письмах и в записках. И журналисты, особенно еще того периода. Например, вышла статья «Театр Елены Камбуровой». Я думаю: где же, господи, какой театр, где они увидели? Ах, вот. Я вдруг, это и послужило от того, что увидели они больше, чем я себе представляла. И так пошло дальше.
Виктор Шендерович: Замечательно. Звонок. Елена из Москвы, здравствуйте, вы в эфире.
Слушательница: Здравствуйте. Леночка, скажите, пожалуйста, как вы считаете, отход от настоящих музыкальных инструментов, эстрадно-симфонические оркестры были, вы же знаете и помните, это потеря, по-моему, музыкальных вкусов у молодежи. Они сейчас выросли на электронных инструментах. Ведь некому ходить в консерватории, слушать классику нашу прекрасную, того же Рахманинова. Я не знаю, я очень переживаю за это. Ведь целые поколения выросли, не знающие настоящих истинных музыкальных звуков.
Елена Камбурова: Все понятно. Во-первых, все-таки у меня не такое мрачное ощущение, ходят и в консерваторию много молодежи, и слушают музыку. Но просто, вы правы, что действительно выросло огромное – целых два поколения, уже не одно, их трудно посчитать, а может уже три, у которых действительно отсутствуют и зрение и слух на тонкие вещи. А что такое симфоническая музыка, камерная музыка – это возможности услышать мир в его тонких проявлениях. И поэтому не только, кто это создают, но и те, кто могут слушать это, должны обладать слухом. И вот этот слух абсолютно не воспитывается. Это не драма – это трагедия.
Виктор Шендерович: Лена, от меня вопрос: а кто, упомянула классику Елена в своем звонке, кто ваши любимые композиторы классические, какую музыку вы слушаете для себя?
Елена Камбурова: Вообще я очень люблю Форе - французский композитор, очень. Вот когда как-то совсем что-то тяготеет, я невольно беру с полочки Моцарта. В них есть, даже в трагических произведениях все равно какая-то гармония, радость света, ничего не могу с собой поделать.
Виктор Шендерович: Замечательно. Из Петербурга Татьяна звонит. Здравствуйте, Татьяна, вы в эфире.
Слушательница: Добрый день. Елена, я давняя поклонница вашего таланта и с вашим альбомом «Да осенит тишина» я просто никогда не расстанусь. Но кроме голоса и виртуозного владения им ваши концертные программы сами по себе уникальны. Так вот мой вопрос: а не снять ли на пленку, есть ли отснятые на пленку концерты?
Виктор Шендерович: Спасибо за вопрос, Татьяна.
Елена Камбурова: Да, во-первых, я очень тронута, что этот диск «Да осенит тишина», к сожалению, я очень люблю все песни, которые там и мне очень грустно, что мне не удалось записать так, как я их слышу. Я до сих пор все надеюсь, что когда-нибудь сумею это сделать. Что касается видео, тоже очень больно, практически сейчас появляется такая возможность кое-что снять. Это не просто, понимаете, ведь эти песни заслуживают интересного соединения с видеорядом. Они могут… Это что-то… был такой экран, сняли целый фильм, мой театр. Но он, правда, прошел один раз. Там было очень много любопытного в смысле того, как может видеться песня. То есть мне хотелось видеть и то, что я представляю, и то, что видит зритель. Поэтому невольно там было клиповое сознание, но не то клиповое, которое сегодня в основе всего.
Виктор Шендерович: Пять раз в секунду чтобы мелькнуло.
Елена Камбурова: Мелькает. А там все для того, чтобы если даже есть маленький смысл, то и тот не был понятен и виден. А здесь наоборот все, что может играть на смысл, и зрительный ряд по ассоциации у нас возникал. Но я так надеюсь, что все-таки еще успею и сумею дать видеожизнь песням, которые я очень люблю.
Виктор Шендерович: Вот письмо от той же Светланы Ивановны, видимо, от той же, которая пишет: «Песня «Кругом война, а этот маленький» я слышала в вашем исполнении на гибких пластинках «Кругозора».
Елена Камбурова: Правильно.
Виктор Шендерович: « Если вы ее не пели, откуда же она взялась? Это было в 60-е».
Елена Камбурова: Как? Я пела. «Тебе половина и мне половина, и хлеба горбушку» - это же разные песни. Так вот, видите, они похожи по ритму, по всему.
Виктор Шендерович: Еще есть песня, я подумал, с которой путают, была «Гитара и труба», помните?
Елена Камбурова: Я ее пела, вот ее пела тоже.
Виктор Шендерович: Вот могли это путать. Николай из Москвы, здравствуйте, вы в эфире.
Елена Камбурова: На слышно.
Виктор Шендерович: Не получается у нас с Николаем. Тогда Михаил.
Слушатель: Добрый день. Знаете, что хотел спросить: вот когда я был молодым, а это были годы 60-70-е, студенческие, такое было ощущение, что музыка буквально фонтанировала, не классическая, она всегда была, а типа Синатра, «битлы». Сейчас, то ли я сам стал…
Елена Камбурова: Постарше.
Слушатель: Да, старый, то ли совершенно глухое время, никто ничего не рождает. Сидит и слушает, послушаешь – ужас какой-то. То есть понятие о мелодии вроде бы вообще исчезло. Или я стал старой брюзгой.
Елена Камбурова: Нет, я думаю, я считаю, что это первое, а не второе. Потому что все равно музыка – это мелодия. Могут быть какие-то эксперименты, и живопись – и абстрактная, и такая, когда это относится к музыке, очень эмоциональному проявлению человеческой души, то когда там нет мелодического начала – это интересно для специалистов как-то, но такого уха человеческого ждешь все равно какую-то мелодию. А действительно вся та эстрада, я имею в виду эта эстрада и та эстрада, я отдельно все равно где-то, как говорит Владимир Дашкевич, – третье направление. Но, в общем, там, конечно, даже советские песни того времени, над которыми мы с Ларисой Критской, моим композитором, подругой, музыкантом, мы как-то все посмеивались, потому что наивные слова, нам казалось, что это невысокая поэзия. На самом деле очень добрая, с чудесными интонациями. Я сейчас уже переслушиваю. Если бы мы знали, что будет такое вырождение, что будут такие роковые яйца, которые представляет сегодняшняя эстрада, это, конечно, да.
Виктор Шендерович: Я должен сказать, что я разделю ощущение. Я купил диск старых советских песен. Но это уже эффект ностальгии. То, что невозможно было раньше, слышать, то, от чего уши вяли. Вдруг сегодня слушаешь «Ландыши»: черт возьми, хорошая мелодия, милая мелодия. Чего вы хотели от этих «Ландышей», чего бичевали журналисты? Хорошая мелодия.
Елена Камбурова: «Скоро осень, за окнами…».
Виктор Шендерович: Это вообще! Это Крстиалинская. Это уже ничего. Вот еще один Михаил из Москвы. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте. Я впервые услышал Елену Камбурову очень давно, когда я был студентом МГУ, на сцене Дома культуры.
Елена Камбурова: Ой, как здорово!
Слушатель: Вы пели «Гренаду», «Капли Датского короля». С тех пор, когда в минуты отдыха я напеваю эти песенки, то я как-то стараюсь повторить вашу интонацию, вашу паузировку, потому что она настолько индивидуальна и настолько точна для образа песни. И сравнительно недавно я слушал вас в концерте на сцене Театра школы современной пьесы и, конечно, я буквально преклоняюсь перед вами, насколько вы ничего не утратили, вы, наоборот, приобрели, блестящая форма. Я, к сожалению, не выбрался на спектакль вашего театра. Вы не могли бы рассказать, что идет на сцене у вас и как можно попасть в театр?
Виктор Шендерович: Замечательный вопрос. Спасибо, Михаил. Я как раз хотел перевести разговор, а тут само. Давайте.
Елена Камбурова: Я, во-первых, хочу сказать сначала, что я так часто вспоминаю всех тех моих первых зрителей именно вот этого зала в университете, из которого меня потом…
Виктор Шендерович: Попросили.
Елена Камбурова: Да, попросили. Наступили совсем тяжкие времена.
Виктор Шендерович: В каком году попросили?
Елена Камбурова: А вот где-то уже 75 что ли год, там все закрылось. Но там был, правда, особый вечер Дашкевича и Кима, где я участвовала. И кое-что сказал Дашкевич, выйдя в зал. Просто попросили не произносить имени ни Окуджавы, в общем, ни одного почти автора, и Кима в том числе. И Киму не разрешили выйти на сцену. И Дашкевич вышел в зал и сказал: «Я спою сейчас песню о благороднейших людях, которые сражались за благородство, достоинство человека и России. И вперед, господа офицеры». И тут после этого невольно, я и времена…
Виктор Шендерович: Не совпали.
Елена Камбурова: Очень жаль, потому что все так вот получилось. Я часто думала о том, что они все повзрослели, все ушли в жизнь и где они, и как они. Но они есть, конечно. А что касается… У меня вылетело, какой был вопрос.
Виктор Шендерович: Вопрос о вашем театре.
Елена Камбурова: Да, это важный вопрос. Потому что это такое действительно для меня великое счастье, что существует этот театр, наши спектакли. А я могу в эфире сказать хотя бы телефон нашего театра или это считается рекламой и нельзя?
Виктор Шендерович: Поскольку вы не продаете пылесосы, а песни поете, то, я думаю, нас простят, поэтому скажите.
Елена Камбурова: Вот 246-8175 – это просто наша администрация, у нас и другие есть телефоны, но по этому телефону вам всегда скажут, что у нас идет.
Виктор Шендерович: Еще разочек телефон.
Елена Камбурова: 246-8175.
Виктор Шендерович: Это Театр песни.
Елена Камбурова: Театр музыки и поэзии под моим руководством.
Виктор Шендерович: У вас на «Спортивной»?
Елена Камбурова: Да, на «Спортивной», бывший кинотеатр «Спорт», Большая Пироговская, дом 53/55. А спектакли у нас действительно, и «Грезы» по Шуберту и Шуману, и «Абсенты», тот же любимый мой Форе. Интересный сейчас готовится. Ну, много, да.
Виктор Шендерович: Сколько в зале сидит людей?
Елена Камбурова: Вы знаете, иногда малое количество, но весомые зрители имеют большое значение. У нас камерные залы. И мне доставляет большое удовольствие, когда я как зритель просто сижу вместе с ними, смотреть на их лица. Один зал самое большое, что он может собрать - это 80 человек, другой зал самое большое 130.
Виктор Шендерович: Берем качеством – это называется.
Елена Камбурова: Более того, наш основной режиссер Иван Поповски.
Виктор Шендерович: Я его знаю. Это в каком-то смысле мой ученик, я могу сказать.
Елена Камбурова: Видите, как.
Виктор Шендерович: Он с курса Фоменко, первый курс Фоменко.
Елена Камбурова: Ему важно, чтобы самому спектаклю было удобно расположиться, поэтому на зрителей иногда остается гораздо меньше, чем то число, которое я сказала.
Виктор Шендерович: У нас звонок из Подмосковья. Андрей, здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте, Виктор.
Виктор Шендерович: Здравствуйте, Андрей.
Слушатель: Это мое послание вы получили - Андрей, Одинцово.
Виктор Шендерович: Очень приятно.
Слушатель: Объясните, я не знаю нот, вообще не знаю нот, но играю на классической гитаре с 83 года.
Елена Камбурова: Значит талант. Да, здорово.
Слушатель: Играл в группе. Нами тоже интересовалось КГБ, чуть не посадили, пришлось вступить в комсомол, а руководителю в партию.
Виктор Шендерович: Замечательно! Лучший способ избегнуть КГБ – это вступить в комсомол и партию. Андрей, есть ли у вас вопрос к Елене Камбуровой?
Слушатель: Как вы считаете, это талант, если не знаю нот, играю на слух, услышу песню и играю.
Елена Камбурова: Я считаю, что это суперталант. Хорошо знать ноты и играть по нотам, а когда… значит, здесь только природа сама играет.
Виктор Шендерович: Я слышал, что Окуджава не знал нотной грамоты.
Елена Камбурова: Многие не знают или знают очень...
Виктор Шендерович: Вы знаете, вообще это…
Елена Камбурова: А Элла Фитцджеральд?
Виктор Шендерович: Не знала?
Елена Камбурова: Знала, но очень в маленьких пределах.
Виктор Шендерович: Я думаю, что это одно к другому отношения не имеет. У меня есть один приятель, замечательный поэт, у которого просто синтаксические ошибки регулярно я нахожу в текстах. Это абсолютно, с моей точки зрения, не понижает качества поэзии, потому что это совершенно другое. Оно просто записать может быть не может, он слышит.
Елена Камбурова: Есть пределы, где профессионализм просто необходим и знания вот этого самого для того, чтобы написать песню. Хотя авторская песня доказывает обратное.
Виктор Шендерович: Москва, Николай. Здравствуйте, Николай, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте, Елена, Виктор. Вас с Пасхой. (Говорит по-гречески).
Елена Камбурова: О, как приятно!
Слушатель: (Говорит по-гречески).
Елена Камбурова: Как приятно. Значит вы мой…
Слушатель: И вопрос к вам: как вы познакомились с греческой песней? У меня дочь интересуется греческой песней и возможно ли с вами поговорить на эту тему отдельно?
Виктор Шендерович: Ух, ты!
Елена Камбурова: Да, конечно.
Виктор Шендерович: Это на греческом было?
Елена Камбурова: Да.
Виктор Шендерович: Расскажите.
Елена Камбурова: Приветствие на греческом языке. Я же гречанка по национальности.
Виктор Шендерович: Не знал!
Елена Камбурова: И конечно, мне давно уже хотелось как-то приобщиться и спеть песни. Сегодня у меня пять греческих песен на греческом языке. Интересно, что когда я решилась, наконец, на это, я начала слушать много-много песен и выбрала из огромного количества четыре песни и оказалось, что все четыре написал Микис Теодоракис. Я не знала, что это он, но так получилось. И там очень достойные стихи, суть, смысл очень интересный. О качестве стихов мне трудно говорить, потому что я не знаю греческий язык, к сожалению. Как говорится, не доходит до этого время, очень хотелось бы, потому что очень красивый язык.
Виктор Шендерович: Вы просто на слух заучиваете, когда поете.
Елена Камбурова: Ну, как, я заучиваю, я знаю слова эти в переделах песни. Учить греческий язык очень приятно, потому что там много слов, которые мы и так знаем. Просто не знали, что сердце – это кардиа. А как же?
Виктор Шендерович: А как же, конечно, кардиа. Наш радиослушатель спрашивал по поводу своей дочери, которая хотела бы каким-то образом связаться. Можно этот телефон театральный?
Елена Камбурова: Да, конечно.
Виктор Шендерович: Значит, 246-8175. Я записал этот телефон. Ревека Евсеевна из Петербурга, здравствуйте, вы в эфире.
Слушательница: Дорогая Лена, мне вспомнился такой забавный эпизод, я была на вашем концерте, вы были с Таривердиевым, и в зале выключили свет. И кто-то из зала сказал: «Почему выключили свет?». На что Таривердиев сказал: «Так хочет Лена Камбурова. А собственно, кого вы ищите в зале?».
Виктор Шендерович: Спасибо за вопрос.
Елена Камбурова: Вот как интересно. Мне кажется, что так рождаются легенды. Может быть, речь шла о том, чтобы не выключить совсем свет, а сделать камерный.
Виктор Шендерович: Убавить.
Елена Камбурова: Убавить, наверное, да.
Виктор Шендерович: Но рождение легенды замечательное.
Елена Камбурова: Мне такие вещи о себе рассказывали…
Виктор Шендерович: А это и есть слава. Вы знаете, это Пушкин в 34 году из Оренбурга пишет жене, что он в кабаке слышал, как мужики рассказывали про Пушкина, как Пушкин пишет: что он хлопнет штоф преотличнейшей водки и напишет стих, потом хлопнет еще один штоф и еще один стих напишет. Пушкин, написав, пересказав это жене, поставил тире и прокомментировал – это слава. Тоже когда про вас рассказывают такие легенды. Не кажется ли вам, это к вопросу о нынешнем поколении, я задам один почти медицинский вопрос: вы не заметили, что громкость прибавилась? Я сейчас не говорю даже о качестве и о мелодизме того, что они слушают, но медицински, мне тяжело бывает просто по громкости. Вам не кажется, что новое поколение оглохло немножко, просто потому что они все время слушают на повышенной громкости, мне все время много.
Елена Камбурова: Они уже рождены в этом. Ведь сегодня ни ясли, ни детские сады, в основном там нет тех песен, которые пели дети в акустике, в нормальных каких-то децибелах. Они дома, их родители слушают на другой мощности, не на той. И потом самое главное, что ударные, которые и раньше были, нельзя сказать, что это пришло сегодня. Но это как если сердце слушают…
Виктор Шендерович: Фонендоскопом.
Елена Камбурова: И только тогда его слышно. Но мы знаем, что оно бьется, а так это укрупняется. А здесь еще укрупняется в тысячу раз. И укрупняется, допустим, симфонии звучание, литавры начинают бить, но представить себе, что вся симфония на таких, очень трудно даже сегодня. А практически вся рок-культура строится на повышенной значимости ударных инструментов, они вышли вперед.
Виктор Шендерович: Значение тишины падает.
Елена Камбурова: Она не просто падает, она упала, ее упразднили. А что же, в тишине-то – самая суть. И идет физиологическое воздействие. А поскольку она рассчитана в основе своей, я не говорю, в рок-культуре очень много интересных вещей очень много, но физиологическое воздействие действительно очень сильное и именно физиологическое. Там даже чисто физически, если вы находились в таком зале…
Виктор Шендерович: Да, на барабанные перепонки. Выскакиваешь просто наружу.
Елена Камбурова: У меня аллергия на это, я не могу находиться. Известнейший рок-музыкант, с которым мы очень хорошо знакомы, я когда вошла в зал, мне хотелось бежать оттуда, но было неудобно. И поэтому мне пришлось около двух часов, для меня это было тяжелое испытание.
Виктор Шендерович: Испытание физическое. Алла из Москвы, здравствуйте, вы в эфире.
Слушательница: Здравствуйте. Я хочу сказать, что великая певица сидит у вас. Леночка, милая, почему я вас так называю? Потому что много лет назад когда-то, когда вы выступали в Москве, у вас не было почему-то пианиста. И Саша Берестеев, может вы помните, я уже плохо помню, он порекомендовал вас согласиться выступить со мной. Может быть, вы вспомните. И я пришла на этот ваш концерт, в смысле на ваше выступление, ни разу не встречаясь раньше, не зная ваших произведений, ничего. Я помню, у вас такая шикарная блондинистая прическа была. И мы с вами выступили.
Виктор Шендерович: Где это было?
Слушательница: Это было в Москве, это было очень давно.
Виктор Шендерович: В каком зале?
Елена Камбурова: Студентов где-нибудь.
Слушательница: Я не помню, где, я просто помню, что когда вы пели Таривердиева. И потом, когда я пришла домой, я сказала: это великая певица, великая певица. И так оно случилось. Потом я была на ваших художественных советах, приходила. Может быть, вы помните.
Елена Камбурова: Я вспоминаю.
Слушательница: Я помню, что вы тогда почему-то были уставшая, у вас, как у всякого человека проблемы. Но я помню, что на меня такое громадное впечатление произвело ваше выступление, и все состоялось. Правда, я сейчас живу в Америке и выступаю, сама как всегда играю. Я счастлива, что вы здесь на студии что я могу сказать слова признательности, благодарности и что это в памяти осталось. И как только я вижу ваш концерт, я, конечно, бегу. Я вам желаю долголетия творчества. Ваша улыбка, ваш потрясающий голос, ваши интерпретации столь хороши, что вы недосягаемы.
Елена Камбурова: Вот видите. Спасибо большое.
Виктор Шендерович: Вот видите, представляете, это не подставка – это так бывает. Вообще, вы знаете, я вспоминаю ваши слова о том, что надо говорить слова любви, когда хочется.
Елена Камбурова: Надо, да. Тем более, у многих комплекс наоборот. Есть, как бы люди делятся на две категории: одни слишком преувеличены к себе, у других комплекс неполноценности. И что бы ни говорили, любая неудача и ты уже… Ничего, мне не страшно, то есть в том смысле, что совершенно не страшно, что бы ни говорили.
Виктор Шендерович: Вам уже крышу не снесет – это я понимаю.
Елена Камбурова: Нет.
Виктор Шендерович: Но все равно это ужасно важно и, мне кажется, сегодня это случилось. Действительно может быть счет идет не на десятки миллионов, но может быть и не надо. Я вам хочу сказать, что сегодняшний эфир, радиослушатели постоянные не дадут соврать, такого обвала звонков, такого обвала добра… Никто не вспомнил ни одной политической фамилии, никто не отвлекся даже, потому что у нас сегодня в гостях была Елена Камбурова. Это была программа «Все свободны!» с Виктором Шендеровичем.
Елена Камбурова: Уже?
Виктор Шендерович: Уже, представляете, Елена?
Елена Камбурова: Да вы что? Ой, как быстро.
Виктор Шендерович: А вы говорили – час. А это очень все быстро.
