Мумин Шакиров: Памяти Михаила Ульянова.
Мне удалось дважды в жизни увидеться с великим артистом. Первый раз это произошло в январе 2004 года. Мы беседовали с ним в рамках авторской программы «В шкуре вождя», где Ульянов рассказывал о том, как он играл вождей, в первую очередь, Ленина. Передача была посвящена актерам, сыгравшим Ильича в театре и в кинематографе. Чуть позже, на основе этой радиопрограммы был снят документальный фильм «Ленин. Жизнь после смерти».
На вторую встречу Ульянов согласился неохотно. Михаил Александрович чувствовал себя неважно, мы вели долгие переговоры, но, в конце концов, он дал добро и приехал в назначенный час в Театр Вахтангова. Поднимался по лестнице Ульянов медленно, опирался на трость, зашел в кабинет, чуть отдышался – и началась наша неторопливая беседа. Правда, садиться за рабочий стол он отказался, предпочел мягкий диванчик и неформальную обстановку. Простой в общении, очень деликатный, никакой звездности, и, безусловно, высокий профессионал. Терпеливо ждал, когда оператор поставит свет, настроит камеру. Выслушал задачу, а речь шла о том, чтобы вновь повторить то, что он сказал на микрофон несколько месяцев назад: трансформация образа Ленина на сцене и на экране на протяжении последних восьмидесяти лет. От Ленина-победителя в исполнении рабочего Никандрова в фильме Эйзенштейна «Октябрь» до Ленина – инвалида и пораженца, которого сыграл уже в XXI веке актер Леонид Мозговой в картине Сокурова «Телец».
Михаил Ульянов не раз примерял на себя образ вождя как в кино, так и на сцене. В театре Вахтангова он играл Ленина в таких спектаклях, как «Поименное голосование», «Человек с ружьем» и «Брестский мир». «Брестский мир» стоит особняком в этом ряду, так как был поставлен в 1987 году Робертом Стуруа. На дворе была перестройка, Ленин все еще оставался «священной коровой», но отдельные вольности уже позволялись. К примеру, в одной из сцен Михаил Ульянов лежал на полу, а «Инесса Арманд» ставила ему ногу на грудь, так они и разговаривали. Этот дерзкий по тем временам эпизод увидел посетивший театр генеральный секретарь ЦК КПСС.
Михаил Ульянов: Горбачев очень любил театр, и любил наш театр. В принципе, он интересовался моим творчеством в какой-то мере. Он пришел на спектакль, и он удивленно сказал: «Ну, уж не надо так, навзничь-то падать. К чему бы это?..» Ну, не принял эту мизансцену. Действительно, принять любому подобного типа человеку, который действительно верил в то, что он говорил, вдруг чтобы он лежал навзничь, а Арманд стояла над ним, как гладиатор над поверженным Лениным… Или там была мизансцена, когда Ленин падал на колени перед Троцким, умоляя его подписать мир.
Мумин Шакиров: Замечания актерам, кто играл Ленина, делали не только руководители государства, но и простые рабочие.
Михаил Ульянов: Одно время у нас была такая игра – бригады коммунистического труда. К бригаде присобачивался какой-нибудь актер, вот у нас Гриценко, Яковлев, Лановой – у каждого была бригада на заводе «Динамо», и мы так числились: слесарь, столяр и я. Связь народа и так далее. Кончился спектакль, и мой бригадир, такой Бойко, парень лет 25-27, так вот, этот Бойко подходит, и я говорю: «Ну, как вам спектакль?» Он говорит: «Михаил Александрович, а вы неверно играете роль Ленина». Я озверел – делай свое дело, я же не лезу в твои станки! Я говорю: «А в чем?» Он и говорит: «Ленин был мягче». Вот клише, которое вбили: он был мягкий, человечный, добрейший, мудрейший… По существу говоря, это создавался и создан был Бог. А у меня была там мизансцена, когда Ленин разговаривает с солдатом – это главная сцена спектакля – Шадриным: «А воевать пойдет солдат с немцем, если ему дадут землю?» Я его брал за ремень и притягивал к себе, как бы выдавливая из него этот ответ. Вот это посчитали жесткостью и неправильностью.
Мумин Шакиров: Партноменклатура и блюстители идеологии во времена СССР внимательно следили за тем, чтобы роль Ленина играли актеры исключительно с особой репутацией. Нельзя было доверить Ильича артисту, который запомнился зрителю в сомнительных с точки зрения цензуры образах: проходимцев, шпионов или разного типа асоциальных персонажей. Парадокс, но препятствия в свое время чинили даже Михаилу Ульянову, когда он приступал к работе в спектакле «Человек с ружьем» по пьесе Николая Погодина.
Михаил Ульянов: Когда крупные театры выезжали за границу в 60-70-е годы, на гастроли, то обычно министр культуры – а тогда министром культуры была Фурцева – она принимала коллектив и как бы напутствовала. А мы играли «Принцессу Турандот» и «Человек с ружьем». Вот, «Принцесса Турандот» - это ладно, веселитесь, но нам важно доказать… И так далее. Меня не было на этом приглашенном собрании, и мне рассказывали такую историю. Она спросила: «А кто у вас играет Ленина?» Рубен Николаевич сказал: «Ленина играет Ульянов». И вдруг она страшно закричала: «Как?! Он смеет играть Ленина, играя такие роли?!» А дело все в том, что я перед этим только что снялся в картине у Басова, называлась она «Тишина», и там история доносчика, «стукача», такой сосед, который «стучит» на всех. И она сказала: «Как он смеет играть такие роли, играя в то же время Владимира Ильича?!» Надо сказать, Рубен Николаевич сказал: «Мы же актеры…» – «Все равно он не имеет права!»
Мумин Шакиров: Михаил Ульянов, конечно же, как человек глубокий и мыслящий, после падения советского режима, больше не строил иллюзий по поводу прежних забронзовевших образов вождя. Идеологические клише были разрушены. И он готов был сыграть Ленина еще раз, но только в иной трактовке.
Михаил Ульянов: Таким, каким мы играли, не хочу. А таким, каким его сыграть можно было бы в этот трагический момент, когда он понимал, что не туда забрел, что его никто не понимает, что он тоже не понимает, то есть, короче говоря, полный разрыв, - вот эту трагическую, шекспировского размаха страсть. Пострашнее, чем Ричард. Ричард, может быть (еще не доказано), этих двух племянничков он и придушил, но не Владимир Ильич, который «стрелять, стрелять, уничтожать, стрелять, уничтожать…» И стреляли, и уничтожали, и все делали. Если бы у меня были силы и дали бы мне такую роль, вот это я бы хотел. А еще раз повторить, какой он был великий, - нет, не хочу.
Мумин Шакиров: Сложно ли вообще играть вождей?
Михаил Ульянов: Я не знаю, как вождей играть. Хоть я и наиграл много всяких вождей, я играл и Стеньку Разина, и Ленина, и Сталина, и Жукова, и Наполеона. Я понимал ответственность, но я работал на этими ролями, исходя из человеческой их платформы, а не царственной или королевской. Например, Наполеон, которого я играл у Эфроса, выезжает на белом коне, все падают ниц, завоевал всю Европу, черт знает сколько уничтожил народу, но приходил к Жозефине – и превращался в мужичка, которого она топтала, как хотела, и он ничего с ней сделать не мог. Вот Стенька Разин – бандит, убийца, кровопийца, абсолютно жуткая фигура, а если взять – время такое было. Я играл спектакль, который мы поставили с Гариком Черняховским, и я играл не этого вот кровососа, а человека, который не понимает, что с мужиком делать. Он понимает, что мужик плохо живет, но он не знает, как ему помочь. Ну, порубил он Прозоровских, ну, поднял на пики всех бояр – а что дальше? Ну, ворвется он в Москву, ну, нальет… Еще раз говорю, он не знает, что делать, в растерянности. И вот это интересно.
Мумин Шакиров: Сам Михаил Ульянов, несмотря на то, что блистательно играл на сцене и на экране героев с сильными характерами, в жизни был очень мягким и добрым человеком. Он сам в этом не раз признавался.
Михаил Ульянов: Есть легенда, что я человек с железным характером. А я как раз в обратную сторону. Я отнюдь не железный человек. Играю я всегда только таких, играл – в общем, такая легенда и создалась: входит такой Жуков и наводит тут же порядок. Ничего подобного. Я вон сейчас с театром такое хлебаю…
Мумин Шакиров: О своей актерской профессии рассказывал Михаил Ульянов.
