Марокко, Алжир, Ирак – сеть терактов или возрождение «Аль-Каиды».
Ирина Лагунина: Мой коллега Андрей Шароградский составил картину последних двух дней в Багдаде.
Андрей Шароградский: Взрыв в здании Иракского парламента раздался в четверг днем в помещении кафетерия, где в это время обедали многие депутаты и сотрудники аппарата. Говорит очевидец происшедшего.
Женщина: Когда мы были на пути к выходу примерно в полтретьего или чуть раньше, все сотряс мощный взрыв. Потом мы узнали, что взрыв был внутри здания. Нам запретили возвращаться, были усилены меры безопасности. Сотрудникам парламента и журналистам запретили покидать здание.
Андрей Шароградский: Сегодня с резким осуждением действий террористов выступил спикер парламента Ирака Махмуд аль-Машхадани. По его словам, взрыв еще раз подтвердил, что террористы только на словах исповедуют благие цели, а на самом деле уже давно потеряли человеческое лицо. В то же время, подчеркнул спикер, теракт ни в коем случае не поколебал решимость депутатов продолжать борьбу за урегулирование в Ираке
Махмуд аль-Машхадани: Взрыв – это доказательство тесной связи между депутатами и теми, кто их избрал, доказательство того, что мы – в одной лодке. То, что ежедневно происходит с нашим народом, гораздо важнее того, что происходит с нами, и депутаты не потеряют своей решимости. Наоборот, они еще более активно будут бороться с терроризмом и другими препятствиями, стоящими на нашем пути.
Андрей Шароградский: Напомню, что в четверг утром в Багдаде был совершен еще один громкий теракт. Террорист-смертник взорвал начиненный взрывчаткой автомобиль на мосту через реку Тигр. Погибли не менее 8 человек, несколько машин упали в воду, разрушены два пролета моста.
Ирина Лагунина: О событиях последних двух дней в Багдаде – Андрей Шароградский. Взрывы в Ираке, до них – в столице Алжира, теракт у здания премьер-министра, совершенный организацией, принявшей недавно имя «Аль-Каиды». А во вторник в Марокко, в Касабланке, трое террористов-самоубийц взорвали себя, когда их засекла полиция. Означает ли это, что «Аль-Каида» возрождается? Эксперт Национального оборонного колледжа Швеции Магнус Рансторп.
Магнус Рансторп: Я думаю, что происходит некое возрождение различных сетей. «Салафитская группа молитвы и джихада» недавно понесла серьезные потери. Службы безопасности Алжира уничтожили ключевые фигуры этой организации, так что им на смену пришло новое руководство. И тот факт, что они приняли имя «Аль-Каиды в Магрибе» - это серьезный момент не только с точки зрения стабильности Алжира – в мае в стране пройдут выборы, так что этот теракт был напрямую направлен на то, чтобы дестабилизировать ситуацию. Это серьезный факт еще и потому, что это своего рода рибрэндинг, создание нового имиджа. Алжирские исламистские группировки – это своего рода коридор поддержки экстремизма в Ираке в этой регионе. Алжирские боевики появлялись и в соседних странах – Тунисе и Марокко. Их присутствие там не столь велико, но все-таки заметно. Но при всем этом на данный момент их задача – сместить нынешний алжирский режим, то есть решить внутренние проблемы, с их точки зрения. Но тенденции довольно тревожные. В недавнем докладе Интерпола подчеркивается, что алжирские боевики представляют угрозу для Испании. По данным правоохранительных органов сейчас в районе Сахал с югу от Магриба действуют тренировочные лагеря. А это – Мавритания, Нигер, весь пояс Африки. Есть еще и ливийская Исламская боевая организация, которая установила прямые отношения с тем, что осталось от «Аль-Каиды». Так то да, определенное возрождение экстремистских сетей происходит. И они будут пытаться подорвать существующие режимы и явно поведут себя в этом регионе намного более активно.
Ирина Лагунина: Но может ли «Аль-Каида» в ее нынешнем положении оказывать какую-то реальную помощь таким местным организациям?
Магнус Рансторп: У этой проблемы есть предыстория. По-моему, само создание этой «Салафитской группы молитвы и джихада», которая отпочковалась от старой Вооруженной исламской группы в конце 90-х годов – это как раз и есть проявление влияния Усамы бин Ладена и Аймана аз-Завахири. Это они подсказали им, что не надо уничтожать невинных граждан, что надо направить усилия именно на военных, полицию и другие структуры режима. Влияние головной «Аль-Каиды» интересно проследить с точки зрения соединения этой группировки с группами в Ираке. Алжирские экстремисты используют те же технологии, тот же репертуар действий, те же навыки, которые проявляют экстремисты в Ираке. А некоторые из них, конечно, и лично принимают участие в иракском конфликте.
Ирина Лагунина: То есть своего рода новая экстремистская сеть распространяется из Ирака?
Магнус Рансторп: Мы уже наглядно видим, как она распространяется на Восток – в Афганистан. Там тоже стали применять террористов-самоубийц. Там используются такие же взрывные устройства. И я уверен, что в скором времени мы увидим и в Афганистане ту же тактику множественных одновременных терактов и некоторые технологии, которые сейчас применяются в Ираке и которые сейчас уже перекочевали и в Алжир, делая алжирскую группу очень опасной благодаря иракскому опыту.
Ирина Лагунина: Если ли какие-то доказательства того, что «Аль-Каида» реально – технологиями или деньгами – помогает этим новым сетям?
Магнус Рансторп: Что касается доказательств, то это не секрет, что в 2002-2003 годах несколько представителей «Аль-Каиды» были направлены в Алжир для того, чтобы немного поправить, объединить и укрепить связи.
Ирина Лагунина: А разоблаченная сеть в Марокко? Там арестованы около 40 человек, твое взорвали себя, чтобы их не арестовали.
Магнус Рансторп: Что касается Марокко, то это – в большей степени местная проблема. Это – ответ на попытки правоохранительных органов выявить и отследить исламских боевиков после терактов в Касабланке в 2003 году и после теракта в Мадриде в 2004-м. Наверняка какие-то небольшие группы после операций спецслужб сохранились, и сейчас они начинают проявлять активность. Но не заметно, чтобы у них были какие-то прямые связи с «Аль-Каидой».
Ирина Лагунина: Беседу с Магнусом Рансторпом, экспертом по терроризму из Национального оборонного колледжа Швеции записал мой коллега Джереми Бранстен. Аналитик Радио Свобода Кэтлин Ридолфо. Какими будут политические последствия терактов в Багдаде?
Кэтлин Ридолфо: Пресса сейчас активно говорит о том, какой это чудовищный удар по всей системе безопасности в Ираке. Но, по-моему, на самом деле рано или поздно это должно было произойти. Если террористы могут проникать почти в любое место в Ираке, то почему не в «Зеленую зону»? Иракское вооруженное сопротивление сегодня хорошо обучено и приобрело определенный опыт. И вероятнее всего, результаты расследования покажут следующее: они смогли внедрить своего человека, он получил должность кассира или повара… В «Зеленой зоне» работают тысячи иракцев. Получить там работу не так уж и сложно, особенно тем, кто раньше не привлекался к уголовной ответственности. К каким последствиям это приведет для иракского правительства? Ну, конечно, это несколько подрывает доверие к нему. Но, по-моему, иракцы достаточно умны, чтобы понимать, что нынешняя обстановка затрагивает всех и никто ни от чего не застрахован. Лучшее, что может последовать из этого теракта, - он может объединить правительство и парламент. Суннитские законодатели поймут, что зря поддерживают вооруженное сопротивление – оно того не стоит, потому что в конечном итоге жертвы – это весь народ. До сих пор они не хотели этого слышать или не хотели принимать.
Ирина Лагунина: К каким выводам о состоянии суннитского сопротивления в Ираке приводит этот теракт?
Кэтлин Ридолфо: Суннитское сопротивление в Ираке сейчас в состоянии неопределенности. Между различными группировками идет жесточайшая борьба. И эта борьба переносится на суннитское население, потому что, в конце концов, именно сунниты дают им пристанище, еду, ночлег. Борьба ведется за то, что считать оправданной и законной войной. Я думаю, что это очень интересное развитие событий, потому что в конечном итоге оно повлияет на политическую атмосферу в стране. А на данный момент оно влияет лишь на отношение обычных людей ко всем этим группировкам. И если они окончательно потеряют поддержку, то не смогут существовать.
Ирина Лагунина: Мы говорим только о суннитских группах, да?
Кэтлин Ридолфо: В основе своей они все – исламистские группы. У некоторых проявляется некоторая тенденция к панарабизму, но в большинстве, повторяю, это исламистское сопротивление, которое разделяет единую идеологию. Они все хотят установить на территории Ирака исламское государство. Но вот как это делать – в этом их подходы различны. Одни говорят, что борьба с американцами закончена, поскольку, по их мнению, правительство Соединенных Штатов признало, что потерпело в Ираке поражение. Они делают этот вывод на основании тех заявлений, с которыми выступают лидеры Конгресса. А поэтому, - считает часть сопротивления, - войны больше быть не должно и надо переходить к политической борьбе. Некоторые группировки хотят вступить в переговоры с американским военным командованием и иракскими вооруженными силами, и мы знаем, что отдельные переговоры уже идут. Есть также спор о том, что считать законной целью, кого можно убивать? Можно ли захватывать людей в заложники? Как правильно совершать нападения? Мирные граждане – они могут выступать мишенью? Все это вызывает сейчас очень серьезные споры.
Турецкие фирмы в борьбе за окружающую среду. А иначе, куда девать теплую одежду.
Ирина Лагунина: В числе стран, в наибольшей степени загрязняющих атмосферу газами, на первом месте стоит США, на втором - Россия, на третьем - Япония. До недавнего времени Турция занимала 13 место, замыкая "чертову дюжину" наиболее загрязняющих окружающую среду стран. Однако по данным ООН за 1990-2004 годы выбросы газов в атмосферу с турецкой территории возросли более чем на 70 процентов.
Елена Солнцева: Черноморское побережье страны местные жители полушутя называют турецкой Швейцарией. Город Трабзон и его окрестности с мягким климатом, обилием сосновых лесов, умеренной, даже летом, температурой, которая не поднимается выше тридцати градусов, не без основания всегда считался самым благодатным районом Турции. Однако глобальное потепление привело к резким климатическим изменениям и в этом районе. За несколько прошедших месяцев турецкие страховые компании были вынуждены выплатить сотни тысяч долларов в качестве компенсации пострадавшим от наводнений, которые обрушились минувшей осенью. Сотни погибших, разрушенные здания, мосты, полностью уничтоженные коммуникации. Таков неутешительный итог. Однако в середине нынешнего века, считают некоторые турецкие ученые, ситуация может только ухудшится. Согласно самым пессимистичным прогнозам, уровень Черного моря поднимется на несколько метров, создав реальную угрозу для жителей прибрежных городов. В Черноморском регионе Турции прогнозируются сильнейшие тропические ливни, наводнения, сходы селевых потоков. По словам Оккеса Кесиджи, профессора Газиантепского университета, изменение климата в регионе уже привело к появлению климатических мигрантов.
Оккес Кесиджи: До сих пор глобальное потепление появлялось в новостных программах как отдаленное стихийное бедствие, вроде тающих снегов Килиманджаро. До сих пор глобальное потепление касалось только группы идеалистов-защитников окружающей среды. Никаких особых мер, чтобы уменьшить эмиссию парниковых газов, не предпринималось. Однако в результате необычайного числа наводнений жертвами глобального потепления стали десятки страховых компаний. Думаю, крупные страховые фирмы могут стать главными союзниками защитников окружающей среды, чтобы остановить глобальное потепление прежде, чем оно станет необратимым.
Елена Солнцева: Стамбульский район Умрания. В воздухе резкий, едкий запах помойных стоков. На горизонте горы смердящего мусора. Крупнейшая городская свалка стала невольным приютом для сотни цыган и жителей деревень, приехавших в город в поисках лучшей доли. Их жилища построены прямо на мусорных кучах. Внизу скачут оборванные дети. Метан, который образуется при гниении мусора, в двадцать раз более губительно, чем углекислый газ, влияет на создание парникового эффекта. Даже закрытая свалка, куда уже прекратили сгружать мусор, на протяжении пятнадцати-двадцати лет выделяет метан. Не так давно страсбургский суд по правам человека обязал турецкие власти выплатить около двухсот тысяч долларов в качестве компенсации одному из обитателей мусорного города, у которого погибла семья в результате взрыва метана, скопившегося в гниющем мусоре. По мнению специалистов, превентивные действия могли бы предотвратить катастрофу. Однако утилизировать городские свалки и контролировать выброс метана городским властям пока не выгодно. Чиновники ограничились тем, что перенесли мусорные свалки подальше от города, предписав им располагаться за 1000 метор от населенного пункта, и закрыли помойки в контейнеры с крышками. В недрах министерства долгие годы блуждают проекты по получению электричества из метанамусорныхсвалок или использования метана в газовых двигателях.
Представители министерства окружающей среды не раз заявляли, что не могут обеспечить определенные стимулы компаниям, желающим как можно меньше использовать так называемые невозобновляемые ресурсы.
Тележурналист, эколог Мерьям Терехан.
Мерьям Терехан: В конце восьмидесятых годов видный турецкий политик выпил черноморский чай по национальному телевидению, чтобы доказать, что он не опасен, когда уровень его радиоактивности был доказан после аварии на Чернобыльской АЭС. По той же логике в восьмидесятых годах власти отказались сотрудничать с Всемирной Организацией здравоохранения, которая создавала базу данных больных СПИДом, уверяя, что болезнь не актуальная в мусульманской Турции, где еще сильны моральные устои. Следуя этой же логике три турецких министра заявили, что ситуация с глобальным потеплением находится под контролем, нет никакой потребности подписывать Киотский протокол, основной международный документ, контролирующий загрязнение атмосферы.
Елена Солнцева: Вместо того, чтобы тратить миллионы долларов на закупку новейшей военной техники, Турция может вложить капитал в решение проблем изменения климата и защиты граждан от отрицательных эффектов глобального потепления. Так думают, правда, лишь ограниченное число экологов и зеленых, которых в стране воспринимают как неких идеалистов-сумасшедших, нарушающих общественный порядок. Большинство же турецких ученых придерживаются мнения, что проблема не начинается и не заканчивается в границах Турции. Подписание Турцией Киотского Протокола ничего не даст мировому сообществу для предотвращения катастрофы. Семра Сирит - эколог, преподаватель факультета естественных наук стамбульского университета.
Семра Сирит: Киотский протокол – капля в море, которая не может реально влиять на ситуацию. Разрушается вся экосистема планеты. Документ может привлечь внимание властей, но не способен предотвратить глобальное изменение климата. Развивающиеся страны, включая Турцию, полагают, что их экономическое развитие пострадает от принятия протокола. Мы должны искать другие пути. Например, развивать экологически чистые технологии, которые не разрушают планету. Большинство наших экспертов воспринимают Киотский протокол как чисто торговый акт и представляют его в глазах общественности как простую торговлю воздухом.
Елена Солнцева: Из-за прироста населения и быстрой индустриализации за последние пять лет выбросы парниковых газов в Турции повысились на семьдесят пять процентов. Чтобы сократить эмиссию вредных газов, министерство окружающей среды запретило строить на побережье Средиземноморском побережье промышленные заводы, загрязняющие окружающую среду. А с 1 января нынешнего года министерство окружающей среды объявило, что Турция переходит на экологически чистое топливо и бензин, не содержащие свинца. Они уже используются в Европе и развитых странах мира. Но на вопрос, подписывать или не подписывать Киотский протокол, регулирующий выброс вредных парниковых газов атмосферу, ответ весьма однозначен. Подписание этого международного соглашения, считают турецкие эксперты, негативно повлияет на экономическое развитие страны. Промышленность не готова брать на себя бремя сокращения эмиссий. Уменьшение выбросов газа поведет за собой падение уровня производства. Пострадают отрасли, считающиеся главными источниками выбросов вредных веществ - машиностроение, нефтепереработка, транспорт. С экранов местного телевидения эксперты менторским тоном уверяют, что в ближайшее время выброс газов атмосферу токсичных газов в Турции будет только расти. Семра Сирит - преподаватель факультета естественных наук стамбульского университета
Семра Сирит: Американец производит в среднем 26 тонн углекислого газа год, европеец около двенадцати тонн, на долю турка приходится чуть более трех тонн. Это слишком мало, чтобы думать о каких- то последствиях. Однако в настоящее время разрабатывается план на десять-пятнадцать лет вперед против парникового эффекта. Подсчитывается также, сколько эти меры будут стоить.
Елена Солнцева: Глобальное потепление, однако, затронуло многие отрасли экономики Турции. Таковы данные исследований торговой палаты Анкары. Небывало теплые зимы негативно отразились на легкой промышленности и поставили в непростую ситуацию ряд компаний, производящих трикотаж и теплую одежду. На складах производителей осталось рекордное количество пальто, свитеров, шарфов, перчаток, ботинок, зонтиков и шляпок. Месяцами простаивали фабрики, производящие утеплители и драповые ткани. Последней жертвой глобального потепления называют компанию «Collezione», производителя готовой одежды, до недавнего времени – крупнейшего игрока на текстильном рынке.
«Крупный бизнес считает убытки». Ц ентральная газета «Хюрриет» анализирует деятельность компании, которая вынуждена менять стратегию из-за климатических изменений в стране. Не так давно руководство компании приняло решение закрыть три из четырех крупных фабрик в Эдирне на востоке Турции. Без работы остались около тысячи человек. Председатель совета директоров компании Экрема Акийзаджик:
Экрема Акийзаджик: Товарооборот компании - около 50 миллионов долларов. Мы продаем продукцию в двадцать стран мира. Теплый три котаж, на который в последние годы делали упор наши модельеры, уже не продается в таких количествах. Мы в основном работали со странами Восточной Европы. Из-за глобального потепления теплые вещи стали непривлекательными для клиентов. Чтобы избежать высоких издержек, компания вынуждена менять стратегию и переориентироваться на выпуск более легкой продукции: теннисных футболок, шортов, джинсов. Теперь мы планируем открыть новые офисы в странах с традиционно теплым климатом: Египте, Ливане, Мальте, Иране и Сирии.
Елена Солнцева: Из-за сильной засухи минувшим летом не уродилась пшеница, жалуются старики из Анатолии, самого « хлебного» района Турции. По мнению турецких ученых, процесс глобального потепления угрожает подавляющему большинству сельскохозяйственных растений. В минувшем году необычайная жара сгубила сотни гектаров плантаций слив, абрикосов, хлопка, маслин и винограда. Во многих районах Турции из-за сильной засухи ведение сельскохозяйственных работ может стать практически невозможным. Однако, у всего есть оборотная сторона. С повышением температуры, отмечают турецкие диетологи, люди стали гораздо меньше есть. В этом году из-за того, что не было морозов, в Турции наблюдалось существенное сокращение продаж энергетических пищевых продуктов: виноградной патоки, халвы, сушеных бобов и зерен, которые потребляются в необычайных количествах в зимний период и содержат довольно большое количество калорий.
Мусор как стиль жизни: красная икра для бомжа.
Ирина Лагунина: Тема «человек и мусор» безгранична: экологи подчеркивают важность цивилизованной сортировки и переработки отходов, предприимчивые граждане зарабатывают на этом деньги, а людей творческих мусор вдохновляет на создание произведений искусства. Разговор о мусоре актуален всегда и везде: и в цветущем весеннем Париже, и на самой большой российской свалке в Нижнем Новгороде, и на элитных помойках ближнего Подмосковья, обитатели которых питаются просроченной красной икрой. Рассказывает Любовь Чижова.
Любовь Чижова: Не в первый раз обращаясь в наших передачах к теме мусора, мы пришли к выводу, сделать который по силам любому здравомыслящему человеку: чем выше уровень жизни людей, тем более упорядочены у них взаимоотношения с собственными отходами: они их аккуратно раскладывают по разным пакетам и контейнерам, а за это государство их всячески поощряет. Об этом рассказывали наши корреспонденты в Германии и Нидерландах. В начале 21 века жить в чистоте и порядке для многих людей в Европе - дело обычное. Но так было не всегда: об этом рассказывает парижский корреспондент Радио Свобода Наталья Руткевич, изучившая французскую историю многовековой борьбы со свалками и отходами….
Наталья Руткевич: В течение долгих лет парижане избавлялись от отходов, выкидывая их прямо на мостовую или в канаву. Верх нецивилизованности. Однако именно благодаря этой дурной привычке нашим современникам ужалось себе создать представление о том, на что была похожа жизнь обитателей Лютеции, а затем Парижа сотни лет назад. Отходы сохранились в форме окаменелостей, которые подверглись тщательному анализу археологов. В 1184 году король Капетинг Филипп Август решил засыпать настоящее болото помоев, проистекавшее по городу, вымостив улицы. Так появились знаменитые парижские мостовые, мощенные серым булыжником.
В 1506 году Людовик Двенадцатый постановил, что сбором мусора и его вывозом за пределы города займутся государственные службы. В королевстве был введен специальный налог на коммунальные услуги, а также освещение улиц, получивший название «налог за грязь и фонари». Однако парижане встретили нововведение в штыки и королевский указ сошел на нет. В 1650, покидая Париж, знаменитый просветитель Жан-Жак Руссо заявил: прощай, город грязи. Сделать такое высказывание философ позволил себе не только потому, что город не блистал чистотой, но и потому что древнее название Парижа Лютеция происходит именно от слова «лутум» – грязь.
В 1799 нечистоплотных парижан наконец заставили выметать грязь перед своими домами. А к концу 19 века, благодаря работам ученых-биологов, гигиена стремительно вошла в моду. В те годы в Париже были построены прямые широкие бульвары, обсаженные деревьями. А префект Эжен Пубель ввел помойки в современном смысле слова, то емкости, покрытые крышкой, предназначенные для отходов. Пубель навсегда вошел в историю Франции, его имя стало именем нарицательным для обозначения этих самых емкостей. Кстати, именно Пубель изобрел то, что стало модным век спустя благодаря усилиям экологистов – сортировку мусора.
С 1975 года обязанность по сбору и вывозу мусора была возложена на местные органы власти. Каждый собственник или арендатор жилья в Париже выплачивает довольно крупную сумму за вывоз мусора, а также уборку подъездов. Сумма эта варьируется от сорока до нескольких сотен евро, в зависимости от размера квартиры и других критериев. В сегодняшнем обществе неограниченного и неумеренного потребления проблема мусора стоит особенно остро. Согласно данным французского Министерства окружающей среды, каждый француз выбрасывает за год 360 килограмм мусора. Начиная с 97 года парижан убедительно просят сортировать мусор. Во дворе домов расположены баки с крышками разных цветов: с зеленой для хозяйственных органических отходов, с синей для газет, с желтой для пластиковых и металлических отходов, наконец, с белой – для стекла. Проблема, однако, состоит в том, что пока мало кто ответственно относится к сортировке домашнего мусора. Почти 80% отходов оканчивают свою жизнь на свалке или в печи, говорят в Министерстве окружающей среды.
А в долгосрочной перспективе вообще нужно радикально сократить объемы выбрасываемого мусора, считают экологи. Сколько ненужной упаковки мы приносим из супермаркетов: целлофановые пакеты, расфасованные йогурты, картонные коробки. Все это тонны мусора, которого можно было бы избежать, говорят представители так называемого «зеленого» движения. Продукты вразвес вместо пестрых упаковок и вещевые авоськи вместо целлофановых пакетов – идеал экологистов чем-то похож на СССР эпохи дефицита. Вместе с объемом выкидываемого мусора сократить французам предлагается и количество потребляемых ими продуктов. И к аргументам природоохранных организаций начинают всерьез прислушиваться.
Любовь Чижова: В России идеи о сортировке и переработке мусора нельзя назвать популярными: в большинстве регионов мусор по-прежнему сваливают в неопрятные бачки, а затем вывозят на городские свалки. Говорят, что дым от самой большой свалки в России, которая находится под Нижним Новгородом, чувствуется даже в городе. Много лет местные власти не обращали на эту проблему внимания, а сейчас пытаются свалку закрыть. Об этом рассказывает корреспондент Радио Свобода в Нижнем Новгороде Лира Валиева…
Лира Валиева: Полигон бытовых отходов Нижнего Новгорода и Дзержинска в Игумново площадью около 50 гектаров увеличивается каждый год. Несколько лет он, не переставая, дымит, горит синим пламенем. Председатель нижегородского экологического центра «Дронт» Асхад Каюмов не раз наблюдал это зрелище.
Асхад Каюмов: Как выглядит? Гора мусора бытового. Где-то разровненная бульдозерами, умятая, по ней ездят машины, вываливают мусор.
Лира Валиева: По данным одной из нижегородских экологических организаций, человек за год оставляет после себя 45 килограмм пластика, сотни стеклянных бутылок, 70 консервных банок и 120 килограммов бумаги, на изготовление которой было срублено два дерева. В год на игумновский полигон сваливают около четырех миллионов кубометров мусора. Несколько окрестных деревень в один голос жалуются, что свалка вредит здоровью людей. Сгорая, мусор образует ядовитое вещество диоксин, которое вызывает рак.
Асхад Каюмов: То, что это вредно для здоровья – это бесспорно. Сказать вам, сколько человек от этого умирает от рака, никто вам не скажет, потому что таких исследований не проводил. Но то, что от горящего пластика летят диоксины, а значит растут онкозаболевания, то есть в том числе смертность от рака – это гарантировано.
Лира Валиева: Но как рассказал председатель «Дронта», для кого-то игумновский полигон – это головная боль, а для некоторого количества других людей он стал родным домом.
Асхад Каюмов: По бумагам там, конечно, никто не живет, то есть там нет населенного пункта, там нет официально установленного места проживания. А по жизни, время от времени с этим борются силами работников внутренних дел, но вообще по жизни там лица без определенного места жительства регулярно организуют стихийные городки.
Лира Валиева: Этим людям не страшен диоксин и КПП для них не преграда. Кто ищет, тот всегда найдет лазейку в заборе, за которым находится самая большая в стране свалка. По словам Каюмова, несколько лиц без определенного места жительства обосновались на игумновском полигоне на зависть всем. Так что, гори, гори, моя звезда.
Асхад Каюмов: Копают землянки, строят себе сооружения. Благо стройматериал здесь же, еда здесь же и уходить никуда не надо. Мало того, свалка гниет и греется, там потеплее, чем в других местах.
Лира Валиева: К неудовольствию обитателей Игумновского полигона к мнению жителей местных деревень прислушались, тем более, что оно совпало с мнение нижегородского губернатора Валерия Шанцева. Бывший столичный чиновник не раз обращал внимание на эту проблему. Областное правительство предлагает закрыть свалку и построить в Нижнем Новгороде мусоросжигательный завод. Но по словам нижегородских экологов, это не выход - в таком случае игумновский полигон всего лишь превратится в свалку на небе. Нижегородский мэр Вадим Булавинов не знает, куда девать 63% городского мусора, который сейчас отвозят на эту свалку. Для строительства нового полигона нет места, ни одна из районных администраций не согласится отдать землю под свалку, по крайней мере, по дешевке.
Асхад Каюмов: В мире хранение на полигоне очень дорогое, за хранение платятся большие деньги и поэтому местному муниципалитету выгодно иметь у себя нормальный полигон, потому что он является источником дохода. А у нас деньги маленькие, а головная боль будет большая.
Лира Валиева: Есть мнение, что в обществе потребления мусорное ведро характеризует человека лучше, чем что бы то ни было. В таком случае выходит, что пока игумновский полигон – это лучший портрет любого нижегородца.
Любовь Чижова: Это был репортаж нижегородского корреспондента Радио Свобода Лиры Валиевой. Вид мусорных развалов вызывает у обычных граждан, как правило, резко негативную реакцию. Но нередко вдохновляет людей искусства на создание шедевров. На современных вернисажах уже давно никого не удивляют инсталляции из отходов, концептуальные фотографии помоек и их обитателей. Режиссер документального кино из Москвы Ирина Колесниченко несколько лет назад создала цикл «Сто фильмов о Москве», в который вошла история об одной из московских свалок. Почему Ирина заинтересовалась этой темой и какие сделала для себя открытия - она рассказала в интервью Радио Свобода….
Ирина Колесниченко: Просто очень суггестивное место, богатое смыслами. И как ни странно, там очень много красоты. Просто невероятный пейзаж, то лунный, неземной, с одной стороны. С другой стороны, огромные просторы, заваленные не пойми чем. И эти птицы, которые там летают. Помимо красоты там много смыслов. Почему-то там на этой свалке очень чувствуется вечность. Когда видишь груды вещей ненужных, за которые люди бьются, работают до седьмого пота, иногда готовы душу дьяволу заложить, чтобы какую-то тряпку получить и когда какие-то тряпки валяются, чувствуешь временность и вечность.
Рядом с этой свалкой есть какой-то целый городок, который просто живет, как червь яблоком питается, они питаются этой свалкой. Там же рядом есть какая-то свалка пищевых продуктов, куда привозят просроченные сырки глазурованные творожки, там, наверное, много изломленных судеб. С другой стороны, многие люди говорили, что у нас есть квартира в соседнем районе, мы можем туда пойти помыться. Но в каком-то смысле зачастую это сознательный выбор у людей. Хотя там своя элита есть, свое социальное расслоение. То есть кто-то собирает бумаги, кто-то собирает тряпки, кто-то собирает железный лом, кто-то провода выковыривает. И не дай бог тебе взять не то, что тебе положено, просто руки-ноги оторвут. Кто-то очень сильно на этом наживается. Потому что мы видели «Мерседес» роскошный, который въезжает на эту свалку, какой-то кадр и Кусторицы и оттуда вылезает барон. Живописно все смотрится на фоне гор тряпья и бомжового вида людей.
Любовь Чижова: А вас что больше всего поразило на этой свалке?
Ирина Колесниченко: Мне ужасно все напоминало фильм «Кин-Дза-Дза», я даже хотела посвятить работу своему любимому режиссеру Данелия. Потому что вот такое совершенно нечеловеческое, с одной стороны, а с другой стороны, ситуация, когда проявляется характер - ты человек или скотина. С другой стороны, там очень чувствуется тщетность всего, за чем ты гонишься, что тебе страшно нужно это платье или эта книга, которая там валяется. Чувствуется, как расточительно мы живем. Все эти пакеты безумные, которые на этой свалке. Там очень сильно фонит экологическая тема, чувствуется, что по огромности этих свалок, как их много, что распространяются такие наросты и мало остается пространства жизненного. Как-то особенно там чувствуется, что бумажный платок – это не просто, а это дерево, которое было когда-то и которого сейчас нет, а вместо него квадратный метр этой свалки образовался.
Любовь Чижова: Не было ли у вас соблазна вернуться на свалку?
Ирина Колесниченко: Вы знаете, совершенно не было и могу сказать, почему. Мы снимали, так получилось, что поздней осенью и весной, а съемки самые последние было уже потеплее. И вдруг это началась такая вонь нечеловеческая. Мы поняли, что нам просто повезло, так сложилось случайно, мы не выбирали сезон, когда мы снимали. И мы поняли, что мы бы летом все это не сняли, потому что все это чудовищно пахнет и там находиться невозможно. Хотя, говорят, что там очень живописно, там все обитатели ходят в найденных купальниках в трусиках, кто в топлесс, кто еще как. Говорят, что тоже пикантно.
Любовь Чижова: Какой след в вашей жизни оставила свалка?
Ирина Колесниченко: Мы достаточно благополучные люди, мы просто не были в той шкуре, поэтому все красивые фразы, красивые слова. Меня опыт как раз научил больше не лазить туда.
Как снизить смертность от алкоголя.
Ирина Лагунина: Главной причиной демографического кризиса в России является сверхвысокая смертность, вызванная ростом потребления крепких спиртных напитков. Россия - не первая страна, которая столкнулась с данной проблемой, и сегодня уже известно, какие меры реально могут помочь в этой ситуации, а какие нет. О путях снижения алкогольной смертности рассказывают кандидат исторических наук, сотрудник центра цивилизационных исследований РАН Дарья Халтурина и доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета
Андрей Коротаев. С ними беседуют Александр Костинский и Александр Марков.
Андрей Коротаев: Россия не первая страна, которая столкнулась с острым кризисом алкогольной смертности. Более чем за век до России с этой проблемой в полной мере столкнулись прежде всего скандинавские страны. В целом с ростом жизни в процессе модернизации потребление алкоголя растет практически везде, за исключением тех стран, где существуют жесткие религиозные или идеологические запреты, прежде всего исламские страны. За этим исключением потребление алкоголя с ростом уровня жизни, вызванном модернизацией, растет абсолютно везде. Сейчас оно очень быстро растет в Индии, в Китае. В Северной Европе, где модернизация началась первой в мире, столкнулись с этим в первую очередь.
Есть большая разница, за счет чего растет алкоголизация той или иной страны, за счет чего растет потребление алкоголя. Та же самая Южная Европа, пояс традиционной винодельческой культуры, там тоже модернизация сопровождалась потреблением алкоголя. Но потребление алкоголя там происходит преимущественно в форме сухих вин. Пьют не для того, чтобы напиться, а для того, чтобы хорошо провести время. Поэтому по каким-то проблемам это привело и в странах винодельческого пояса. Там знаменитый высокий уровень циррозов печени во Франции. Но тем не менее, проблемы не такие катастрофические, как в тех странах, где традиционно алкоголь потребляется в виде крепких алкогольных напитков.
То есть если мы посмотрим описание быта тех же самых рабочих Северной Европы второй половины 19 века, будет такое впечатление что это знакомые нам советские и постсоветские реалии. Когда жены пытаются отобрать у мужей получку в день зарплаты – немедленно пропьют, когда рабочие похмеляются по понедельникам и при этом мастера даже не пытаются с них чего-то по понедельникам требовать, потому что понедельник день тяжелой, это называлось «святой понедельник». Это сопровождалось колоссальным ростом смертности мужчин. Проблема привела такие масштабы, что была замечена обществом. Действительно, именно эти страны выработали основные меры грамотной алкогольной политики. Довольно много разных способов попробовали, но в настоящее время хорошо известно, какие способы работают, какие не работают. В этом плане Россия обладает определенным преимуществом, нам не надо искать пути решения проблемы методом проб и ошибок.
Александр Костинский: То есть реально вопрос идет о том, какую надо делать политику борьбы со сверхсмертностью в России, в частности, по главному фактору – алкоголю, крепким спиртным напиткам.
Дарья Халтурина: К сожалению, большинство мер, которые действительно работают, которые снижают катастрофическую смертность, проблемы, социальную преступность и так далее – это меры ограничительного характера. Меры, которые ограничивают доступ. Либерализация алкогольного рынка в России, 92 год, июнь – это просто черный день России, после этого смертность выросла в два раза. Спасибо Гайдару.
Александр Костинский: Но вы же не хотите сказать, что это было сделано специально.
Дарья Халтурина: Я думаю, что просто недооценено было.
Андрей Коротаев: Тогда все либерализировалось и выпускалось из-под контроля производство всего, чего угодно. Просто было отчасти забыто, что алкоголь – это не вполне обычный товар и нельзя к нему применять те же самые нормы, что и к колбасе.
Александр Марков: То есть должна быть монополия государства, вы хотите сказать?
Дарья Халтурина: Что работает: лучше всего работает ограничение по цене, то есть напиться должно быть дорого.
Андрей Коротаев: Эластичность спроса на водку, несмотря на некоторые заблуждения, не так уж сильно отличается от эластичности спроса на другие товары.
Александр Костинский: Цена повышается, пьют меньше.
Андрей Коротаев: Да. И действует это в России, как показывают исследования.
Дарья Халтурина: В северной стране водка должна быть дороже раз в десять пива, тот же объем если мы возьмем, чтобы человек однозначно предпочел более слабый напиток.
Александр Костинский: Сейчас вас обвинят в том, что вы лоббируете интересы пивной промышленности.
Дарья Халтурина: Мы не лоббируем, потому что пивная промышленность делает огромную ставку на молодежь, а одной из важнейших мер алкогольной политики - это ограничение по возрасту.
Александр Костинский: Да, но это всегда не работает. Потому что как только вы скажете подростку: тебе нельзя, а взрослом можно.
Андрей Коротаев: Надо говорить не подростку, а тем, кто продает. Надо просто лишать лицензии за продажу алкогольных напитков подросткам.
Дарья Халтурина: У нас сейчас ничтожный штраф.
Александр Костинский: Вы хотите сказать, что нужно, чтобы алкоголь, во-первых, подорожал, причем подорожал очень серьезно, но не весь алкоголь, а только крепкий. Пиво и вино, вы говорите, что не должны дорожать.
Дарья Халтурина: Крепкие сорта пива, честно говоря, тоже.
Андрей Коротаев: Речь идет о пиве с содержанием алкоголя более 5%.
Дарья Халтурина: У нас есть замечательный пример Польши. Польша – это единственная из водочных постсоциалистических стран, которая каким-то чудом заполучила нормальную алкогольную политику европейскую. В отличие от стран, например, Прибалтики. То есть в Польше за несколько лет взяли и повысили акцизы на водку таким образом, что они стали в три раза выше, чем в России сейчас, например. То есть акцих на литр этанола 15 евро, у нас, соответственно, меньше 5 евро. Большинство поляков снизили потребление водки, продолжительность жизни польских мужчин выросла до 70 лет.
Александр Костинский: А была?
Дарья Халтурина: Была 64.
Александр Костинский: То есть серьезно.
Дарья Халтурина: Конечно, серьезно. Конечно, там встанет вопрос, не стал ли рост нелегальных схем.
Александр Костинский: Все говорят: возьмете, увеличите цену на водку, будут гнать самогон.
Дарья Халтурина: Что происходит, это исследовано, что и в России происходит при изменении цены на водку. Большая часть переходит на более слабые напитки, меньшая часть переходит на нелегальные крепкие напитки.
Александр Марков: Нелегальные, то есть торговля самогоном должна быть запрещена?
Дарья Халтурина: Да, конечно, безусловно. То есть для северной страны это нонсенс. Литва показала, где произошел при легализации самогоноварения резкий рост смертности и деградации села. А где самогоноварение разрешено в северных странах? Везде это нелегально.
Андрей Коротаев: Есть еще и другие меры, показавшие высокую эффективность. Одна из ни вполне очевидная - это ограничение доступности алкоголя в пространстве. На всю такую отнюдь немаленькую страну как Норвегия приходится 147 торговых точек, имеющих право торговать алкогольными напитками с содержанием метанола более 5%. То есть это где-то одна торговая точка на 30 тысяч человек. В Подмосковье, скажем, этот показатель одна торговая точка на четыреста человек.
Александр Костинский: То есть доступность в пространстве. Доступность во времени?
Дарья Халтурина: То есть продавать водку ночью. У нас по ночам и по выходным всплески смертности идут алкогольные.
Андрей Коротаев: Тем более есть характерный пример, что нормальные ограничительные меры в области алкогольной политики в России вполне нормально могут работать. Вспомним Москву 93-94 годы, надеюсь, многие слушатели помнят: водка продается везде, в том числе и в киосках. Потом в середине 90 годов выходит указ о запрете продажи водки в киосках. Все говорят: а ерунда, как продавали, так и будут продавать. А вот пойдите сейчас, пройдитесь по киоскам. Не надо говорить, что у нас меры не работают, надо принимать и внедрять.
Александр Костинский: В этом смысле поразительно, насколько у людей неверие в то, что люди сами могут повлиять и правоохранительные органы могут повлиять.
Андрей Коротаев: Эти меры с середины 90 годов, которые выглядят несерьезно, неосновательно: подумаешь, запретили ввоз наконец-таки в Россию питьевого спирта «Рояль». На самом деле эти меры тоже имели совершенно колоссальные демографические последствия, смертность сократилась приблизительно, как ни странно, как и во время горбачевской кампании.
Александр Марков: А почему потом опять подскочила, еще выше стала смертность?
Андрей Коротаев: Алкогольная индустрия компенсировала запрет продажи в киосках открытием все новых и новых точек доступа. Требования по закону, что должен быть торговый зал, понастроили точек с торговыми залами. Вот просто порядка ради я добавил, пожалуй, единственный пункт мы из важных не упомянули. Во всех скандинавских странах запрещено торговать крепкими алкогольными напитками в один из выходных дней. Наиболее логично для России это было бы воскресенье. И еще один момент: во всех северных странах действует государственная монополия на продажу крепких алкогольных напитков. То есть Россия сейчас является аномалией. Северная страна, где нет государственной монополии на крепкие алкогольные напитки. Скандинавские монополии не фискальные, направленные не на максимизацию государственных доходов, а именно социальные, направленные на снижение именно потребления населением крепкого алкоголя. Существенный момент какой, что если нет интереса, если служащие государственных магазинов получают фиксированную зарплату, при этом нет никакой материальной заинтересованности в увеличении продаж, тогда зачем продавать алкоголь подростку?
Александр Костинский: С работы выгонят.
Дарья Халтурина: Опять же нет частного интереса - нет лобби.
Александр Марков: Скажите, у вас нет такого подозрения, что там наверху все прекрасно понимают, но не хотят принимать мер сознательно?
Андрей Коротаев: Верхи несколько дезинформированы последствиями горбачевской кампании. Очень большое количество политиков, в том числе на самом верху уверены, что Горбачев потерял власть именно из-за своей антиалкогольной кампании и принимать какие-либо меры именно по ограничению потребления, в особенности крепкого алкоголя в России равносильно политической смерти. По всей видимости, это заблуждение. Эти же политики, видимо, не знакомы с результатами опросов общественного мнения, которые показывают, что большинство россиян готовы поддержать разумную антиалкогольную политику.
