Программу ведет Александр Гостев. Принимают участие обозреватели Радио Свобода Кирилл Кобрин, Ефим Фиштейн.
Александр Гостев: Во Франции во втором туре президентских выборов победил правоцентрист Николя Саркози. Он набрал около 53 процентов голосов. Его соперница социалистка Сеголен Руаяль - 47 процентов. Победа Саркози, хотя он и является представителем тех же политических сил, что и нынешний президент Жак Ширак, ставит вопрос о преемственности внешнеполитической линии Франции, прежде всего, в вопросе о Европейском союзе. Об этом и о будущем франко-российских отношений в очередном выпуске рубрики "Мировая политика" беседовали мой коллега Кирилл Кобрин и обозреватель Радио Свобода Ефим Фиштейн. Первый вопрос, который задал Кирилл, является ли Саркози, как его коллеги по правому лагерю в Европе, евроскептиком?
Ефим Фиштейн: Понимаете, слово "евроскептик" слишком обще, оно ничего конкретного не выражает. Все зависит оттого, по отношению к чему является тот или иной политик скептиком. Надо начать, наверное, с того, что именно правое консервативное правительство Франции и Германии были инициаторами всего процесса европейской интеграции. Да и сегодня они считаются тем мотором, который тянет всю европейскую упряжку, если хотите, вперед. Поэтому вряд ли можно так однозначно сказать. С другой стороны, многие правые консерваторы являются скептиками по отношению к той фазе, в которой сейчас европейская интеграция находится. Эту фазу они считают слишком уж унифицированной и то государство, та формация, которая может возникнуть на основе Европейского союза, представляется им избыточной, чересчур унифицированной фазой европейской интеграции. Они хотели бы, скажем так, вернуться в домаастрихскую эпоху.
В принципе Николя Саркози, как и его предшественник Ширак, является еврооптимистом, если уж мы пользуемся этими, весьма условными терминами, то есть он сторонник Европейского союза как такового. Но и он, подобно своим британским и центральноевропейским коллегам, все-таки скептичен по отношению к нынешним брюссельским формам. В частности его скептицизм, в отличие от немецких коллег, распространяется на проект Европейской конституции. Николя Саркози считает, что то, что было предложено, то, что было выработано одним из его предшественников, Жискаром Д'Эстеном, тоже, кстати, правоориентированным политиком, является как раз образцом того, чего Европе не нужно. То есть он предпочел бы более сокращенный боевой вариант кого-то общего, если хотите, устава, какой-то хартии Европы, которая поместилась бы, может быть, на нескольких страницах.
Кирилл Кобрин: Вопрос о Европейской конституции сложный, потому что, вы верно отметили, некоторые хотят, чтобы это был такой документ, такая хартия общих европейских ценностей, на основании которых строится Европейский союз, с подробным описанием, что это за ценности, включением, невключением туда определенных вещей и, исходя из этого, определенные принимаются меры по укреплению союза. На этой, скажем так, идеологической, культурной и исторической основе. Другие считают, что это должен быть прагматический документ. В данном случае Саркози выступает как прагматик.
Ефим Фиштейн: Он выступает как прагматик, поскольку, чем короче текст, чем более общие фразы в нем, именно описывающие ценности Европы, а не инструкции, тем меньше шансов на то, что какие-то, вполне конкретные инструкции, цифры, предписания вызовут разногласия между членами Евросоюза, в частности между старыми и новыми членами. Тем самым не будет предмета для трений в Евросоюзе. Даже дело не в том, насколько она правильная или неправильная, а в том, что ее разделяет сейчас, на мой взгляд, большинство европейских политиков. Все меньше тех, кто все-таки настаивает на том, что Конституция должна быть сводом правил, сводом инструкций по всем, даже самым мелким предметам. В любом случае, ясно уже одно: первоначальный план канцлера Германии Меркель о том, что к концу председательствования Германии в ЕС будет, по крайней мере, снова возобновлен процесс ратификации старой Конституции, старого проекта Конституции. Судя по всему, этот план реализован не будет, уже и канцлер Меркель и другие ее немецкие коллеги поняли, что это нереально, а после победы Саркози тем более. Так что, мне кажется, что в данном случае следует говорить о том, на каких основах будет выработан все-таки этот короткий текст, в пользу которого склоняются и Центральная Европа, Польша с Чехией, и Британия. Там можно найти единство по этому вопросу. А канцлер Германии Меркель достаточно прагматична для того, чтобы, в конце концов, принять эту новую концепцию. Другой вопрос, как будет этот новый проект вырабатываться. В любом случае, следовало бы избежать тех ошибок, которые были допущены при выработке предыдущего длинного проекта Европейской конституции. Тогда и странам легче будет договориться о том, что же все-таки остается общим знаменателем для всех, а что можно отбросить как шелуху.
Кирилл Кобрин: Тема, которая сейчас очень активно обсуждается в России, будущие отношения России и Франции. Действительно Саркози, несмотря на все свои симпатии и антипатии, в конце концов, явно будет проводить ту же самую галлистскую внешнюю политику. Надо вспомнить, что для генерала Де Голля Советский Союз был некоей силой, с помощью которой Франция противостояла американскому влиянию. Сейчас что будет в отношении России? Какие ваши прогнозы?
Ефим Фиштейн: И здесь Саркози будет фактически ограничен в своих действиях внешнеполитическими лимитами. Одним из них является традиционная галлистская политика, которую вы отметили, несомненно. Она, чисто теоретически, ведет к тому, что Франция будет искать и находить общий язык с современной Россией.
Второе ограничение, однако же, связано с тем, что, в отличие от своих предшественников, Николя Саркози немного Центральную и Восточную Европу знает, его отец по происхождению венгр, его мать происходит из Греции. То есть ему все-таки позиция центральноевропейских стран, в отношении России в том числе, несколько ближе, чем стандартному французскому правому политику. Здесь можно ожидать, что его отношение к России будут, скорее, осторожным.
