Лиля Пальвелева : Помните у Пушкина: «Хоть и заглядывал я в старь// В академический словарь»? Так вот его переиздали. Недавно вышел в свет шестой, последний том, толкового словаря под названием «Словарь Академии Российской. 1789-1794 годы». Таким образом, завершился многолетний труд большого коллектива лингвистов. Среди них известный лексикограф Маргарита Чернышева, ведущий научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова и автор вступительной статьи к одному из томов словаря. Ей слово.
Маргарита Чернышева : «Словарь Академии Российской» является итогом развития русского языка в XVIII веке. Это фактически революционный век в отношении лексики, когда в русский язык хлынул поток иноязычных слов, когда русские слова потеряли свою ориентацию в том потоке. Они стали писаться не так, как в XVII веке, потому что были утрачены определенные нормы.
В конце XVIII века княгиня Екатерина Романовна Дашкова, возвратившись из своей европейской поездки, обратилась к Екатерине II с вопросом: «А почему до сих пор в России нет полного толкового словаря российского (как они тогда говорили) или русского языка?» Екатерина II соглашается, что такой словарь, действительно, необходим. И для его создания возникает специальная академия. Это вторая по счету академия. Первая – Санкт-петербургская академия наук, а в конце века возникает потребность в создании Гуманитарной академии.
Лиля Пальвелева : Ее возглавила Дашкова?
Маргарита Чернышева : Ее возглавила Дашкова. Причем, в это время Дашкова возглавляла обе академии. Это совершенно уникальное явление нашей российской действительности. Такого больше никогда не было и, наверное, не будет. Так вот, задачи Академии Российской. Первое – создание толкового словаря, который должен был как раз выработать нормы русского языка, нормы утеряны. Причем, они решили, что, создавая словарь, они и выработают эти нормы, а не наоборот, как это принято сейчас. Вторая задача – создание грамматики. И третья – создание риторики.
Теперь – кто создавал этот словарь? Мы сейчас привыкли, что словарь создают филологи, либо иногда это бывают писатели. В это время такой специальности «филология» вообще не существовало. Дашкова привлекает членов Академии. Мы бы сейчас сказали, что это элита страны – князья, графы, священники самого высокого ранга, исследователи, но в понимании эпохи просвещения. Например, Мусин-Пушкин. Нельзя сказать, что Мусин-Пушкин ученый в нашем понимании. Он, конечно, собиратель, исследователь, издатель текстов.
Лиля Пальвелева : А это тот самый Мусин-Пушкин, который был владельцем подлинника «Слова о полку Игореве»?
Маргарита Чернышева : Да, «Слово о полку Игореве», и у которого сгорела вся его библиотека при пожаре 1812 года вместе с этим памятником.
Из писателей – Державин. Кстати сказать, в Академии Российской любимый автор – это Ломоносов. Очень много из него цитируется – более 800 цитат. Так вот цитаты из Ломоносова подбирал именно Державин. Он очень любил Ломоносова. Следующее имя – это Фонвизин. Мы знаем его как комедиографа. Но Фонвизин сыграл очень большую роль в создании этого словаря. Дело в том, что, прежде чем словарь раздать по буквам (вообще, словарь разделили по буквам и раздали членам Академии, чтобы они собирали слова по буквам), нужно было обсудить, как этот словарь строить. Мы бы сейчас сказали – нужно написать инструкцию для создания словаря. А они тогда говорили «начертание». Так вот возглавил этот отдел по созданию начертания как раз Фонвизин. Без этого начертания невозможно было понять, как строить этот словарь. Ведь очень долго обсуждали структуру.
Лиля Пальвелева : У них были какие-то образцы? От чего они отталкивались, когда придумывали структуру этого толкового словаря?
Маргарита Чернышева : До этого словаря, конечно, создавались словари русского языка разных типов, в том числе были и рукописные словари, которые до сих пор не опубликованы. Кроме того, очень был известен Церковный словарь Петра Алексеева.
Лиля Пальвелева : А он тоже был толковый, этот церковный словарь?
Маргарита Чернышева : Он тоже был толковый, но он был не так сложно организован.
Лиля Пальвелева : Вы назвали российские издания. А они пользовались какими-нибудь зарубежными?
Маргарита Чернышева : Это очень хороший вопрос. Он как раз всплывает в названии словаря- «Словарь Академии Российской». Многократно обсуждали, как же его назвать. В результате решили выбрать ориентиром словарь Французской академии. И словарь Российской академии фактически назван по образцу словаря Французской академии. Кстати сказать, интересно, что прежде чем появиться «Словарю Академии Российской», у нас перевели начало вот этого словаря Французской академии.
Лиля Пальвелева : На русский язык?
Маргарита Чернышева : Да, на русский язык. В 1773 году первый том был переведен. Это задача филологическая – сравнить построение того и другого словаря. Мне не попадались исследования по этому вопросу. Это интересно. Нужно посмотреть. Похоже, что словарь Французской академии оказал свое влияние. Но принципиально нужно было решить вопрос – как строить словарь? Дашкова настаивала на том, что, как мы бы сейчас сказали, делать словообразовательный словарь. Еще иногда говорят гнездовой словарь. Они говорили так, что нужно выбрать первообразное слово, и вокруг этого слова подбирать родственные (по современной терминологии производные) слова.
Таким образом, возникает целое большое гнездо родственных слов. Наверное, для первого толкового словаря русского языка это было правильное решение. Тем более что они должны были выработать нормы языка и нормы орфографии. Потому что если собираются родственные слова, тогда и понятно, почему они так пишутся. Ведь в XVIII веке до того, как появился этот словарь, слово «мужчина» можно было встретить чуть ли не в четырех способах написания.
Лиля Пальвелева : Я могу предположить, что через букву «щ» писалось. А как еще можно?
Маргарита Чернышева : «Жч», «чь». Несколько вариантов. Иногда это слово встречаешь в тексте XVIII века и не понимаешь, что это такое, настолько странно оно написано. Нормы нужно было выработать. Единственный способ, конечно, гнездовой словарь, который собирает все родственные слова. Для этого им иногда приходилось немножечко архаизировать свой словарь, а иногда немножечко даже и фантазировать, что называется заполнять пустоты.
Лиля Пальвелева : Например?
Маргарита Чернышева : Возьмем пример архаизации – здание, созидаю, создатель. А первообразное какое слово? Они кладут в основу гнезда слово «зид», которое сейчас в современном языке отсутствует. Оно, по-видимому, отсутствовало и в XVIII веке. Это очень старое слово, которое означало «стену», «забрало». Но им оно нужно для организации всего этого гнезда. Иногда возникали такие формы, которых, по-видимому, в языке не было.
Это заполнение пустот для того, чтобы гнездо получилось цельным.
Лиля Пальвелева : То есть они придумывали, получается, какие-то слова?
Маргарита Чернышева : Нам сейчас трудно судить об этом. Мне кажется, что иногда даже они искусственно создавали. Но интерес этого словаря в другом. Они вставляют разговорные, просторечные и простонародные формы. Понимаете, это такой период, когда они не могут еще пока до конца осознать, какой же слой языка является литературным. Очень много помет – «обыкновенный разговор», «просто», «в просторечии», «в русском просторечии».
Лиля Пальвелева : Не удержусь от такого примера. Словарная статья под названием «Задница». Первое. «Для соблюдения в словах благопристойности, так в просторечии называется та часть нашего тела, на которой сидим». Второе значение тоже очень интересно. Они приводят древнерусское толкование – это «наследство».
Маргарита Чернышева : Я работаю в «Словаре русского языка XI - XVII веков». И у нас «задница» - это только вот это значение: «наследство», то есть то, что остается позади, за, достается следующему поколению.
