Программу ведет Андрей Шароградский . Принимает участие корреспондент Радио Свобода Кирилл Кобрин .
Андрей Шароградский : Специальный суд в Белграде сегодня вынес приговор по самому громкому уголовному делу в нынешней Сербии. Речь идет об убийстве в 2003 году премьер-министра страны Зорана Джинджича. Виновными суд признал 12 человек, двое из них - Милорад "Легия" Улемек, известный также под фамилией Лукович, и Звездан Йованович - получили по 40 лет тюрьмы. Оба они бывшие офицеры так называемого отряда специального назначения "Красные береты". Лукович назван организатором преступления, Йованович - главным исполнителем. В нашей постоянной рубрике "Мировая политика" об убийстве Джинджича, суде над преступниками и сегодняшнем приговоре мой коллега Кирилл Кобрин беседовал с обозревателем Радио Свобода, специалистом по Балканам, с автором книги "Молитва за Сербию. Тайна смерти Зорана Джинджича" Андреем Шарым.
Кирилл Кобрин: Андрей, сколько в деле об убийстве Джинджича политики, и сколько просто уголовного дела?
Андрей Шарый: Любой юрист скажет вам, что то уголовное дело, Кирилл. Так оно и есть, поскольку есть преступление, есть подготовка к преступлению, есть довольно большое количество людей, которые участвовали в подготовке этого преступления. Однако то, что убийство политическое, это самое громкое политическое убийство XXI века, то, что убит самый высокопоставленный политик, причем абсолютно в гангстерском стиле (выстрелом из снайперской винтовки, с переодеваниями, сменой машин, подготовкой преступления, подкупом полицейских, которые там дежурили где-то) это не вызывает никакого сомнения. То, что это убийство оказало громадное воздействие на развитие политической ситуации в Сербии и до сих пор оказывает, это тоже не подвергается сомнению. Поэтому с этой точки зрения, это, скажем так, до сих пор фактор действительной политической жизни в Сербии, да может быть и шире - во всем Балканском регионе. Поскольку Зоран Джинджич - это была фигура революционера нового образца, относительно молодого политтехнолога, который во многом политику рассматривал не как дело его души, а как руководство большим предприятием, которое подчиняется каким-то законам политтехнологии. Это принципиально новое понимание политики для всего региона.
Кирилл Кобрин: Иными словами, политикой в данном случае является то, о чем мы думаем, как о политическом деле?
Андрей Шарый: Вы совершенно правы. Но здесь нужно понимать, что политика, криминал, спецслужбы в Сербии связаны между собой так тесно, как, пожалуй, они не связаны ни в одной другой стране современной Европы. Речь идет о том, что группа, скажем так, недобросовестных сотрудников спецслужб в течение многих лет пользовалась покровительством высокопоставленного руководства тогда еще союзной республики Югославии во главе со Слободаном Милошевичем. Они действовали вне логики закона, вне линии командного подчинения официальных, и стали такой преторианской гвардией режима. Отряд этот назывался "Красные береты", назывался он Отряд специального назначения. За ним в течение второй половины 90-х годов и начала 2000-х числится довольно значительное количество разных преступлений, в том числе заказные убийства политиков, которые оказывали влияние на ход политического развития Сербии. Джинджич стал одной из мишеней, и главной мишенью этого отряда. В организации и подготовке участвовало несколько десятков человек. Но это только вершина айсберга. Есть еще люди, которые отдавали приказы. Но вот это уже пока не уголовная материя, не правовая материя.
Есть еще один интересный мотив в этом деле. Он такой метафизический что ли. Дело в том, что Джинджич был политиком-прагматиком. Понимая расклад сил, накануне свержения режима Милошевича он вступал в контакты с самыми разными людьми во имя дела, во имя интересов той мирной октябрьской революции, которая привела в 2000 году к свержению режима Милошевича. Он контактировал и с офицерами этого отряда "Красных беретов", в том числе Милорадом Луковичем. Если уж говорить абсолютно с таких патетически-философских позиций, то это договор с дьяволом. Это страшная цена, которую заплатил политик, в том числе и за свое понимание политики, как такого технологического процесса.
Кирилл Кобрин: Причем подходил, как к работе механизма, к политике, и оказалось, что детали имеют свою историю и свои интересы.
Андрей Шарый: Во всем этом есть абсолютно, во-первых, мощное влияние человеческих интересов, которые никогда нельзя предсказать. Во-вторых, для меня эта история (а я несколько лет занимался этой историей) - это свидетельство того, что ни один человек не может поставить себя над течением событий. Событиями невозможно управлять. Можно лишь координировать свои действия с их движениями. А Джинджич в какой-то момент утратил представление о верном соотношении своих сил и того, что происходит на политической сцене.
Кирилл Кобрин: Следствие по этому делу, какое оно играло роль в политической жизни страны?
Андрей Шарый: Здесь надо сказать, что вообще-то убийство было совершено больше четырех лет назад. Все это длилось несколько лет. Несколько раз менялись бригады судей. Организован специальный суд для того, чтобы судить такого рода преступление, под пристальным вниманием международной общественности. Нужно сказать, что в целом работа суда заслуживает высоких слов. При большом количестве попыток политического давления, очень трудной работы и со свидетелями, и с обвиняемыми (маленькая ведь страна, все друг друга знают) все это, конечно, было чудовищно непросто. То, что приговор вынесен, приговор по целой группе дел... Потому что то, что сегодня - это опять же вершина айсберга. Тот же Лукович уже получил 40 лет за организацию других политических убийств. А человек, который, собственно, нажимал на спусковой крючок, подполковник Звездан Йованович, то признавался, то отказывался от своих слов. Конечно, попытки политизации этого процесса были. Тут нужно вот что понимать. Те силы, которые пытались уж совсем с таких что ли неконструктивных позиций заниматься критикой того, что происходит, они, в общем, оказались в меньшинстве и в силу естественного упадка влияния совсем уж таких радикально-националистических партий в Сербии, и в силу того, что все-таки ситуация изменилась. Европа уже сейчас не та, какой она была несколько лет назад. Европейский Союз совсем рядом с Сербией. Поэтому уберечься от политизации самого процесса, уберечься от того, чтобы он превратился в политическое шоу, удалось. То, что приговор вынесен - это, бесспорно, огромная победа сербского правосудия и демонстрация того, что шанс на разделение властей, шанс на политический диалог у этой страны, которая пережила очень непростой период в своем развитии, пережила настоящий шок в связи с убийством Джинджича (последствия этого шока ощущаются и сейчас), тем не менее, шансы на то, что все это как-то переболеется, они есть.