Доклад правозащитной организации «Международная амнистия» за 2007 год. В чем состояли позитивные сдвиги в России?
Ирина Лагунина: Правозащитная организация «Международная амнистия» опубликовала в среду ежегодный доклад о правах человека в мире. Это обширное исследование охватывает все регионы мира, но мы решили сегодня остановиться только на России. Доклад начинается фразой: Усилилось давление на правозащитников и независимое гражданское общество». А дальше перечисляются нарушения, зафиксированные за последний год: власти нарушили свободу слова и собрания, журналистов запугивают, на них физически нападают. Самый трагичный пример – Анна Политковская. Власти не дают должного ответа на проявления расизма и дискриминации по этническому принципу. Дискриминации подвергают и сексуальные меньшинства. Были случаи убийства на почве расизма и гомофобии. Распространено насилие против женщин. Милиция применяет пытки. Особняком – Северный Кавказ и Чечня, где продолжаются похищения людей, внесудебные расправы, а те, кто ищет правосудия, в том числе в Европейском Суде по правам человека, получают угрозы. Именно поэтому Европейский суд вынес решение, что Россия нарушила право на жизнь. Еще «Международная амнистия» отмечает, что Россия не полностью сотрудничала с международными организациями, призванными обеспечивать правозащитные механизмы в мире, в том числе на уровне ООН. Мы беседуем с сотрудницей этой организации. По телефону из Лондона Виктория Веб. Виктория, список нарушений очень длинный. Ну хоть какие-то положительные тенденции за прошлый год были? Хоть какие-то права в России соблюдались?
Виктория Веб: На самом деле «Международная амнистия» замечает прогресс в нескольких сферах в России и позитивные моменты. Например, существует мораторий насчет смертной казни. Уже несколько лет мы замечаем, что были улучшения условий содержания в СИЗО, в колониях, не во всех, но существуют улучшения. Существуют улучшения в расследовании преступлений на почве расовой ненависти. Конечно, все проблемы далеко не решены, и наш доклад сосредотачивается на самых ярких проблемах в России.
Ирина Лагунина: Вы проследили одну интересную деталь в нынешнем развитии политическом в России. Принимается закон об экстремистской деятельности, его применяют к главе неправительственной организации Общество российско-чеченской дружбы, а затем это общество закрывается из-за того, что по Закону о неправительственных организациях человек, осужденный за экстремизм, не может возглавлять неправительственную организацию. То есть получается такой круг, в котором закон используется как механизм, да?
Виктория Веб: Как я поняла, то, что Станислав Дмитриевский был осужден, было одно из оснований закрытия организации. Можно сказать, самая существенная основа, чтобы закрыть организацию. Мы, «Международная амнистия», считаем, что Станислав Дмитриевский не должен был вообще быть осужден. Получается, что он и осужден, и его организацию пришлось закрыть, второе наказание, можно сказать.
Ирина Лагунина: Вы упомянули демонстрации и жестокое отношение властей по отношению к мирным людям, которые пришли выразить свою независимую точку зрения. Но не так давно, на прошлой неделе состоялся саммит ЕС – Россия, после этого саммита Владимира Путина спросили о том, как он характеризует действия властей по отношению к демонстрантам. Давайте послушаем вместе, что он ответил.
Владимир Путин: Нам нечего бояться маргинальных групп, тем более столь малочисленных, о которых мы знаем. Но правоохранительные органы во всех странах практически применяют средства превентивного воздействия. Хорошо это или плохо? Я думаю, что это далеко не всегда оправданно. Сегодня приводились такие примеры, и в Германии есть такие примеры, в превентивном порядке производятся аресты, задержания и так далее.
Ирина Лагунина: Чем отличаются действия российских властей против «Марша несогласных» и действительно тем, что в Германии накануне встречи министров финансов стран «большой восьмерки» были задержаны определенные экстремистские группировки?
Виктория Веб: Можно сказать, что в России, хотя существует закон о демонстрациях, где у людей есть право, которое включено в конституцию, собираться на улицах, проводить демонстрации. Есть ощущение, что это на самом деле не так. И то, что случилось на прошлой неделе, показало, что власти ограничивают это право на ассамблеи, и далеко непонятно, что это было оправданно. Международное понятие право на ассамблеи, можно ограничить это право, если это в нуждах демократического общества. То есть чтобы защищать права других, чтобы предотвращать преступления. Но презумпция о том, что демонстрации можно проводить, даже если это не удобно, даже если это устроит проблемы для граждан, например, трудно ездить по данной улице в течение двух часов. Понятие демонстрации – привлечь к себе внимание. Поэтому это будет создавать проблемы, неудобства. И тоже право на ассамблеи равно для тех, кто может быть хочет выразить неприятные для других людей мнения, если это не преступление выражать такие идеи. Например, для лесбиянок и геев, которым запрещено собираться на улице, и власти ссылаются на то, что такие демонстрации могут нарушать права других людей. Нельзя так поступать. У лесбиянок, геев, бисексуалов, транссексуалов есть право выражать свое мнение, даже если это неприятное мнение для других людей.
Ирина Лагунина: Есть определенные международные правозащитные механизмы, в том числе Организации Объединенных наций и Совета Европы, которые призваны защищать права человека в странах, которые являются участницами этих организаций. Как складывались отношения России с ООН и Советом Европы за этот год?
Виктория Веб: Россия член Совета Европы, в прошлом году Россия участвовала в парламентских дискуссиях, в парламентской ассамблее, участвовала в работе Совета Европы. Для нас, я думаю, самые яркие события в Совете Европы были решения Европейского суда по правам человека, который находится в Страсбурге. Они приняли первое решение по поводу исчезновений в Чечне в прошлом году - это «Базоркина против России». И Европейский суд сказал, что Россия нарушала право на жизнь Хаджимурата Яндиева и тоже не совершала эффективные расследования в исчезновении. Это было очень сильное решение, очень яркое решение. И мы очень внимательно смотрим, как будет выполнено это решение российскими властями. Что касается ООН, Россия представила свой четвертый доклад комитету против пыток в ООН, и комитет заметил прогресс, но тоже заметил целый ряд проблем и представил России рекомендации. Опять же мы следим, будет ли выполнено это решение. Как я поняла, комитет дал России год сделать прогресс, и в ноябре этого мы планируем смотреть, был ли сделан прогресс или нет. Хотела бы заметить, что комитет рекомендовал России подписать факультативный протокол к конвенции против пыток, и президент Путин сказал в январе этого года, что он поддерживает эту идею, чтобы Российская Федерация подписала этот факультативный протокол. Идея этого протокола – создать механизм посещения мест лишения свободы, чтобы предотвратить случаи пыток и жестокого обращения. Нужен механизм, чтобы люди были более защищены против таких произволов в местах лишения свободы.
Ирина Лагунина: У специального представителя ООН была возможность посетить тюрьмы и убедиться, прежде всего в Чечне, что пытки не производятся?
Виктория Веб: Специальный докладчик по пыткам планировал посетить Россию в прошлом году, но не было возможно, потому что, как я поняла, российская власть не согласилась с его подходом к работе, который он, кстати, принимает во всех других странах, включая Китай, Непал. У него есть немедленный доступ ко всем задержанным и право общаться с ними наедине. Как я поняла, российская власть не согласилась с таким подходом работы, и поэтому специальный докладчик решил отложить визит до того, как согласятся на такой подход. Можно сказать, что Совет Европы, комиссия против пыток посещала Россию много раз, включая Северный Кавказ. И в этом году, в марте этого года выпустила третье публичное заявление, очень жесткое заявление о том, что Россия и власти в Чечне недостаточно всерьез стараются прекратить практику пыток в местах содержания на Северном Кавказе. Это очень жесткое заявление для комитета, который обычно работает тихо, конфиденциально. Они лишь только делают публичные заявления, когда они не видят прогресс в течение долгого времени через свои конфиденциальные диалоги с властями.
Как строить отношения с Москвой. Слушания в Конгрессе США.
Ирина Лагунина: В нижней палате Конгресса США прошло слушание, тема которого была сформулирована так: «Россия: реставрация Железного Занавеса». Свои оценки развития внутриполитической ситуации в России и состояния двусторонних американо-российских отношений высказали ведущие американские эксперты. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Председатель комитета Палаты представителей по международным делам Том Лэнтос – единственный ныне здравствующий член Конгресса США, знающий на личном опыте, что такое нацизм и коммунизм. Он родился в Венгрии. Ему было 16 лет, когда страну оккупировали немецкие войска, и началась депортация евреев. Многие его родственники погибли в лагерях смерти, но ему удалось спастись благодаря усилиям шведского дипломата Рауля Валленберга. После войны он стал членом студенческой антикоммунистической организации и в 1947 году эмигрировал в США. Том Лэнтос открыл слушание вступительным словом, в котором взял под защиту Бронзового солдата в Таллине.
Том Лэнтос: Я живо вспоминаю конец Второй мировой войны, героизм русского народа и русской армии, понесшей огромные потери при освобождении Европы от нацистской оккупации. Эта историческая память заставляет меня заключить, что перенос статуи русского солдата в Таллине, в Эстонии, был глубоко ошибочным шагом, поскольку эта статуя символизирует героическую жертвенность народа России и других республик на протяжении многих лет. За этим последовал период советского угнетения, жестокости и массовых убийств, и это достойно осуждения. Однако я считаю, что при анализе имеющих огромное и критически важное значение американо-российских отношений историческую память следует обязательно принимать во внимание.
Владимир Абаринов: Том Лэнтос давно и внимательно следит за событиями в России.
Том Лэнтос: Я покинул мою родину, Венгрию, из-за советской оккупации. Впоследствии я стал одним из главных критиков Советского Союза, потому что то, что он сделал со странами, находившимися под его контролем, было мерзостью. Я питал особый интерес, наблюдая и часто участвуя в превращении России из страны сталинизма в страну зарождающейся демократии. Для меня и тех, кто, как и я, восхищается Россией, было разочарованием видеть, что это превращение не вполне удалось. Месяц назад, когда умер Борис Ельцин, в большинстве комментариев и некрологов его президентство было отвергнуто как смелый, но ошибочный, многообещающий, но разрушительный эксперимент. На мой взгляд, Ельцин – это по-прежнему важное послание всем нам, России и его тщательно выбранному преемнику г-ну Путину. Ельцин, чей отец был узником Гулага, чей дед был лишен земли, которой владел, попытался трансформировать российскую политику и российское общество до основания, одним решительным жестом. Это правда, что при Ельцине экономика находилась в жалком состоянии, а коррупция расцвела пышным цветом. Но независимые издания множились, пресса была свободна. Люди начали открыто, не опасаясь последствий, выражать свое мнение. Централизованное планирование ослабило свою хватку, открыв дорогу преимуществам рыночной экономики. Это был действительно момент демократии, надежды и прогресса. Но оказалось, что это было всего лишь мимолетное состояние.
Владимир Абаринов: Конгрессмен Лэнтос не склонен к резким оценкам, но в то же время призывает правительство США проявить принципиальность в отношениях с Россией.
Том Лэнтос: Я не считаю Владимира Путина новым воплощением Иосифа Сталина. Однако меня чрезвычайно беспокоит его тенденция подавления инакомыслящих, независимых журналистов – по сути дела, каждого, кто находится в оппозиции к нему. Политика России, проводимая полковником КГБ, ныне восседающим в Кремле, чревата возвращением страны в ее авторитарное прошлое. Мне позвонила государственный секретарь с борта самолета вскоре после того, как она вылетела из Москвы. Ее настроение было не слишком оптимистическим. Сообщения о визите госсекретаря Райс в Москву показывают, что поводов для оптимизма у нас немного. Некоторые хотят смягчения нашей риторики. Я тоже этого хочу – разумная дипломатия всегда желательна. Но даже когда мы тщательно подбираем слова, мы должны твердо стоять на своем. Соединенные Штаты должны по-прежнему поднимать вопросы, имеющие чрезвычайное значение для нас, российского народа и всего региона. Есть сферы, в которых нам требуется сотрудничество Москвы – это в первую очередь касается проблемы ядерных программ Ирана и Северной Кореи и терроризма. Но мы должны, по крайней мере, проявить по отношению к Путину ту же честность, какую он проявил в последнее время, излагая свои взгляды на политику Соединенных Штатов.
Владимир Абаринов: Первым из экспертов слово получил сотрудник неправительственной организации Совет по внешней политике Стивен Сестанович. В администрации Билла Клинтона он занимал пост посла по особым поручениям и ведал отношениями США с новыми независимыми государствами, образовавшимися на постсоветской территории.
Стивен Сестанович: Г-н председатель, все согласны с тем, что российско-американские отношения находятся в весьма скверном состоянии. Никто больше не говорит о заключении союза, о котором было столько разговоров пять лет назад. Наш посол в России заявил, что эти отношения больше не являются стратегическим партнерством. На этой неделе президент Путин и госсекретарь Райс договорились – и это одна из их немногих договоренностей – понизить градус риторики. Полагаю, это хорошая идея спустя неделю после того, как президент Путин сравнил Соединенные Штаты с Третьим Рейхом.
Владимир Абаринов: Стивен Сестанович не согласился с теми, кто считает, что трудности в американо-российских отношениях носят временный и непринципиальный характер.
Стивен Сестанович: Я часто слышу, что разногласия по поводу демократии – это единственная серьезная проблема в российско-американских отношениях. Некоторые российские должностные лица объясняют сложности в этих отношениях привычкой американцев вмешиваться во внутренние дела других стран. По их мнению, наши интересы можно согласовать, эти интересы не совпадают лишь временно и в силу случайных причин. На мой взгляд, ухудшение российско-американских отношений простирается гораздо дальше и затрагивает не только интересы, но и ценности.
Владимир Абаринов: Профессор Стэнфордского университета Майкл Макфолл полагает, что Россия свернула с демократического пути не случайно, что это – осознанная стратегия Владимира Путина. Но не исключает, что Россия может вернуться на путь демократизации после смены лидера.
Майкл Макфолл: Хочу подчеркнуть: это - всесторонняя стратегия, реализация которой началась в самом начале президентства Путина. Одна из ошибок, которую мы совершаем, рассуждая о России, состоит в том, что мы думаем, что реформы – это что-то вроде длинной и тернистой дороги, с которой легко на время сбиться. И уж конечно, по сравнению с Советским Союзом нынешняя Россия - это свободная страна. Но не Советский Союз должен быть эталоном. Мы должны понять, почему это произошло, и я думаю, вы выразили это наилучшим образом. Вы постоянно говорили «он» - г-н Путин сделал то, г-н Путин сделал это. Вы ни разу не сказали «Россия сделала это». И здесь кроется очень важное различие. Это значит, что действия, о которых идет речь – отнюдь не следствие культуры, истории или предпочтений народа. Это действия конкретного лидера, который управляет страной определенным образом. Это внушает надежду, потому что, если он действует так, то другой лидер в другое время будет действовать иначе.
Владимир Абаринов: Майкл Макфолл признает экономические успехи сегодняшней России, но не видит связи между этими успехами и внутренней политикой президента Путина.
Майкл Макфолл: Кто-то скажет мне: ну да, Майк, конечно, это плохо, но это именно то, что требуется после безответственности и хаоса ельцинской эпохи. Посмотри, в конце концов, на потрясающий экономический рост, характерный для сегодняшней России. Я согласен, граждане России сегодня живут богаче, чем когда-либо в долгой истории страны. Мы должны признать это. Однако эти успехи не имеют никакого отношения к усилению автократической системы власти в России. Между авторитаризмом и экономическим подъемом нет причинно-следственной связи. Экономический бум – следствие внятной экономической политики 1999-2000 годов и высоких цен на нефть.
Владимир Абаринов: Свое видение проблем, связанных с Россией, изложил законодателям и Дэвид Саттер – политолог и журналист, один из самых резких критиков Кремля.
Дэвид Саттер: Один из самых важных вопросов сегодня в мире – это вопрос о намерениях России. Можно только гадать, что заставляет Россию создавать так много искусственных проблем в такое короткое время. Если бы политика России была мотивирована логикой, она бы действовала в трех направлениях: искала бы противовес Китаю, ограждала бы себя от исламского терроризма и предотвращала бы возникновение ядерных держав на своих границах. Вместо этого Россия страдает навязчивой идеей доминирования в странах, образовавшихся на территории бывшего Советского Союза, и готова жертвовать своими жизненно важными интересами ради возможности отдавать приказы странам, в которых, как она считает, она должна доминировать по праву. Лидеры, как правило, посвящают себя защите жизненных интересов своей страны. Происходящее в России, напротив, говорит о том, что там имеет место несоответствие интересов России интересам горстки людей, которые правят ею. Эти люди, по всем признакам, интересуются лишь тем, чтобы сосредоточить в своих руках побольше материальных ценностей и власти, не считаясь с последствиями для страны. Вот что делает Россию непредсказуемой в международных отношениях и опасной для самой себя.
Владимир Абаринов: Дэвид Саттер считает нынешнюю внешнюю политику России иллюзорной. Однако это не значит, что иллюзии не заведут Москву слишком далеко.
Дэвид Саттер: Что же мы видим сегодня? Россия была близка к истерии по поводу переноса советского военного монумента в Таллинне, хотя через 60 лет после войны Россия все еще не похоронила всех своих погибших на войне солдат и не дала себе труда отметить памятными знаками массовые могилы тысяч безымянных жертв сталинизма. Мы видим попытки защитить сепаратизм Абхазии и Южной Осетии в Грузии, хотя Россия развязала войну на уничтожение, чтобы не допустить отделения Чечни. Мы видим страну, которая утверждает, что поддерживает свободные выборы, но делает все возможное, чтобы фальсифицировать выборы на Украине. Наконец, и это самое неправдоподобное, это страна, которая считает угрозой для себя планы размещения американских противоракетных комплексов в Польше и Чехии и в то же время помогает разрабатывать ядерное оружие Ирану. Сегодняшняя Россия проводит внешнюю политику, направленную против мнимых врагов, политику, основанную на искусственно созданных проблемах, политику, не имеющую ничего общего с реальными проблемами страны, но непосредственно связанную с интересами немногочисленного круга коррумпированных чиновников, которые относятся к стране как к своей частной собственности. Эта проблема в равной мере политическая, психологическая и криминальная, и это вызов Западу. И не стоит думать, что, поскольку Россия опасается мифических угроз, она не воспринимает эти угрозы всерьез.
Владимир Абаринов: Дискуссия о России в США каждый раз начинается заново при приближении даты очередных президентских выборов. Пока эта тема в президентской кампании не присутствует, но если разногласия по жизненно важным для американцев вопросам – таким, как иранский – будут сохраняться, можно ожидать ее возвращения в повестку дня.
Конкурент сицилийской мафии – мафия галисийская.
Ирина Лагунина: Подобно итальянской Сицилии, испанская Галисия, обширная область на северо-западе Иберийского полуострова, известна своей мафией. Известность эта не простирается за пределы Испании, хотя деятельности местных мафиози давно перешагнула национальные границы. Ведь именно галисийская мафия является одним из основных поставщиков кокаина и гашиша в Западную Европу. Рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: О галисийской мафии никто не пишет романы, никто не посвящает ей кинофильмы и телесериалы. Ну а она, в свою очередь, тоже не «высвечивается»: не устраивает громких покушений на политиков и судей, не пытается обзавестись лобби в парламенте или купить себе министерские посты. «Мы люди убогие, богобоязненные, - время от времени заявляют «крестные отцы» галисийской мафии, - зарабатываем себе на хлеб, как можем: в поте лица. Правда, в свое время погрешили, да простит нас Господь, но теперь ни-ни: весь спрос с колумбийцев».
Байку о том, что никакой галисийской мафии уже давно не существует, что всю наркоторговлю подмяли под себя латиноамериканцы - усиленно распространяют в средствах информации специально нанятые для этой цели журналисты. Однако факты свидетельствуют об обратном: галисийская мафия, несмотря на удары, нанесенные ей полицией в последнее десять-пятнадцать лет, продолжает оставаться одной из самых мощных в Западной Европе. Ну а что касается колумбийцев, то галисийские мафиози нанимают их разве что для выполнения грязной «работы» – для расправы с конкурентами. Говорит сотрудник полиции Мануэль Арамбуру:
Мануэль Арамбуру: В Галисии идет борьба не на жизнь, а на смерть: с одной стороны, между кланами – борьба за деньги и влияние, а с другой стороны - за выживание этого региона: борьба против наркоторговцев. Ведь часть наркотиков, которые идут транзитом через Галисию, остается здесь: в крупных городах региона - Сантьяго, Виго, Ла-Корунья - становится все больше наркоманов. Против такой ситуации восстает местная общественность, которая прекрасно знает тех, кто наживается на чужом горе.
Виктор Черецкий: Галисия, особенно ее южные, граничащие с Португалией районы, всегда была отсталой и консервативной областью Испании. Многие годы местные преступные кланы, обосновавшиеся в городках Виланова-де-Ароса и Камбадос, специализировались на разбое и контрабанде табака. Решение переключиться на наркотики было принято на большом сходе. Правда, этот сход закончился перестрелкой, поскольку «крестный отец» тогдашней галисийской мафии – Висенте Отеро Терито – был против наркотиков.
Многие будущие галисийские наркодельцы, сидевшие за контрабанду табака, приобщились к новому делу, познакомившись в тюрьмах с колумбийскими мафиози. Для продажи наркотиков пригодилась инфраструктура, ранее используемая для контрабанды сигарет: катера, автотранспорт, тайные склады, сеть розничной торговли. Начинали с кокаина, а затем перешли к гашишу.
Самой известной преступной организацией, занимающейся торговлей наркотиками, был и остается семейный клан «Лос Чарлинес». Дон Мануэль, глава клана, поначалу работал со своим братом Хосе Луисом и двумя сыновьями – Манолито и Мельчором. Другие кланы возглавляли Бауло, Миньянко и Убинья по кличке «Птичка».
Когда Дона Мануэля Чарлина посадили, дело отошло к его дочери – Хосефе Чарлин. «Крестная мать» галисийской мафии славилась своей железной волей и кровожадностью. Первым делом она приказала уничтожить того, кто выдал ее отца. На Дона Мануэля донес его подельник Бауло из клана «Лос-Канеос». Тогда, в начале 90-х годов, наивная испанская пресса писала, что «крестный отец» «Лос Канеос», одного из наиболее зловещих кланов, раскаялся и рассказал о содеянном следователю Бальтасару Гарсону, который и арестовал Мануэля Чарлина. Речь шла об операции по доставке крупной партии кокаина из Мексики в Испанию. Дон Мануэль обеспечивал покупку и сбыт, а Бауло поставлял транспорт. Однако из-за вмешательства полиции операция сорвалась, и Бауло первым привлекли к ответу. Вспоминает следователь Гарсон:
Бальтасар Гарсон: Борьба с наркоторговлей стала одним из главных направлений нашей работы в начале 90-х годов. Думаю, что в этой борьбе мы действительно не жалели сил. Таковым было требование нашего общества, особенно в Галисии, которую банды наркодельцов превратили в свою вотчину. Благодаря усилиям всех правоохранительных органов, нам удалось обуздать основные кланы наркоторговцев и их покровителей в местной администрации. Однако уровень борьбы с торговцами наркотиками никогда нельзя снижать.
Виктор Черецкий: Действительно, аресты, произведенные в начале 90-х годов, нанесли определенный удар по наркоторговле в Галисии. В ходе операции «Некора» удалось арестовать и привлечь к ответу несколько десятков мафиози, в том числе главарей ряда кланов. Правда, это был лишь временный успех.
Как показали дальнейшие события, глава «Лос-Канеос», выдавая своих партнеров, вовсе не пытался помочь стране избавиться от наркотиков – он лишь хотел расчистить путь к лидерству своему собственному клану. И добился: его сын Дани Бауло до последнего времени, то есть до ареста в 2005 году, был одним из самых крупных наркоторговцем в Галисии. Что касается «раскаявшегося» мафиози, то он и его жена были расстреляны в 1994 году колумбийскими киллерами по приказу «крестной матери» клана «Чарлинес».
Ну а Донья Хосефа руководила организацией своего отца семь лет - до ареста в 2001-ом году. За это время, скрываясь от полиции в Португалии, она переправила в Испанию сотни тонн кокаина и гашиша. Не все операции заканчивались для нее успешно. Так, в июле 1997 года полиция перехватило одно из ее судов с 6 тоннами кокаина на борту.
По некоторым сведениям, продолжает активно действовать «крестная мать» и сейчас, находясь за решеткой. В деле – два ее сына. Во всяком случае, клан «Лос-Чарлинес» в составе не менее двухсот бойцов по-прежнему доставляет немало хлопот полиции.
Хорошо известны способы доставки наркотиков в Испанию. Полицейский Мануэль Арамбуру:
Мануэль Арамбуру: Раньше галисийские наркоторговцы базировали свой флот – быстроходные катера в заливах Виго и Ла-Коруньи в Галисии, а теперь перевели его в Португалию. Речь в основном идет о 5-метровых надувных моторных лодках с двумя моторами по 120 лошадиных сил. Они способны двигаться с огромной скоростью. Забирают груз с кораблей, доставивших его из Колумбии, примерно в 30 морских милях от Галисии и выгружают свой товар в заливах. Только рядовым бойцам, занимающимся погрузкой и доставкой, платят в час по 400 евро.
Виктор Черецкий: О деяниях мафиози-наркоторговцев общественность узнает, в основном, лишь после их ареста. Так, в прошлом году был арестован скрывавшийся 12 лет от полиции Франсиско Хавьер Мартинес Санмильян по кличке «Франки». Он не принадлежал к клану «Лос Чарлинес», хотя активно сотрудничал с ним и за это был приговорен в 94-ом году к 17 годам тюрьмы. Однако за решетку «Франки» не попал – вовремя скрылся, сделал пластическую операцию и обосновался в роскошном поместье на восточном побережье Испании, откуда руководил операциями по переброске наркотиков. Одна из них сорвалась – в 1999-ом году в районе Канарского архипелага испанская полиция захватила зафрахтованное мафией российское судно «Тамсааре» почти с 8 тоннами кокаина на борту. «Франки» и его колумбийский партнер по кличке «Эль Негро» тогда ушли от ответа. На десять лет попали за решетку «стрелочники» - российский экипаж в составе 11 человек.
Находится сейчас в тюрьме и другой «крестный отец» галисийской мафии Лауреано Убинья по кличке «Птичка». Его пытались посадить еще в начале 80-ых, когда мафиози промышлял контрабандой табака. Затем в 90-ые годы он несколько раз привлекался к суду, но постоянно выходил сухим из воды. В последние годы «Птичка» скрывался за границей. Его взяли в Греции и в прошлом году осудили. Правда, приписать ему смогли лишь «мелочевку»: доставку в Испанию на судне «Режина Марис» 12 с половиной тонн гашиша. Приговор - шесть лет тюрьмы и 60 миллионов евро штрафа – были восприняты наркоторговцем как мелкая жизненная неприятность. Говорят, он уже готовиться выйти из тюрьмы за «примерное поведение и по состоянию здоровья» - договориться с тюремными врачами галисийским наркодельцам при их платежеспособности труда обычно не составляет.
Был арестован не так давно и Хосе Рамон Прадо, более известный как «Сито Миньянко», глава известного клана галисийских контрабандистов и наркоторговцев. На словах «Сито» никогда не пытался противопоставить себя могуществу клана «Лос Чарлинес»: сначала в качестве послушного ученика он целовал руку и клялся в верности Дону Мануэлю, а затем его преемнице - Донье Хосефе. Но на деле именно этот мафиози, который относится к более молодому поколению наркодельцов, стал руководить самыми крупными операциями по переброске наркотиков из Латинской Америки в Европу. Не случайно им занимались не только правоохранительные органы Испании, но и США, Франции и Канады.
В августе 2001 года в ходе совместной операции спецслужб этих стран в Атлантике был задержан корабль, зафрахтованной галисийцем для транспортировки 5 тонн кокаина. Самого его взяли в тот же день на вилле недалеко от Мадрида. В окружении десятка вооруженных до зубов колумбийских телохранителей «Сито» восседал в своем рабочем кабинете, вернее домашнем центре по управлению наркооперациями. На столе были разложены навигационные карты, работал мощный передатчик. В 2004 году «Миньянко» был приговорен к 16 годам тюрьмы.
Полицейский Мануэль Арамбуру:
Мануэль Арамбуру: Верно то, что галисийская мафия была в свое время обезглавлена. Однако уничтожить зло не удалось. Ведь мафия пустила глубокие корни, в том числе экономические. Не секрет, к примеру, что сегодня ей принадлежат все подземные стоянки в городе Ла-Корунья. Приобрести их мафии удалось, договорившись с местными политиками, вернее, «купив» их симпатии.
Виктор Черецкий: Подлинным мозговым центром галисийской мафии долгие годы был адвокат Пабло Виоке Искьердо занимавшийся, в частности, налаживанием каналов сбыта и отмыванием денег. Он работал секретарем местной торговой палаты и использовал это учреждение в качестве места встреч наркоторговцев. В 2003 году Виоке был осужден на 18 лет за доставку в Испанию двух тонн колумбийского кокаина еще в начале 90-х годов. Затем ему добавили срок, поскольку выяснилось, что именно он организовал переброску в страну наркотиков из Бразилии в 2001 году.
Все названные мафиози уже отбывают наказание. Между тем, галисийские наркоторговцы продолжают активно действовать: об этом свидетельствует целый ряд обстоятельств. Во-первых, Испания по-прежнему опережает по потреблению кокаина и гашиша все остальные страны Европы: купить здесь наркотики также просто, как пачку сигарет. Во-вторых, именно отсюда идут наркопотоки в другие страны Запада. Мануэль Арамбуру:
Мануэль Арамбуру: Испании - один из самых крупных рынков наркотиков в мире. Во Франции, Германии и других западноевропейских странах дела обстоят не намного лучше – потребление наркотиков увеличивается.
Виктор Черецкий: Время от времени в прессу попадают просто невероятные факты, касающиеся наркоторговли. К примеру, в прошлом году в одном из заливов в Галисии была обнаружена подводная лодка, которую журналисты тут же окрестили «наркосубмариной». Эта лодка длиной в 10 метров предназначалась, судя по всему, для совсем уж незаметной доставки товара. То есть, если раньше привезенными океанскими судами наркотики перегружались в море на маломерные суда, а затем доставлялись под покровом ночи к берегу, то теперь эти функции должна была выполнять подводная лодка. Однако в ней что-то отказало, и наркодельцы бросили субмарину посреди залива, где ее и обнаружила полиция.
Мануэль Арамбуру: Подводные лодки широко используются. Речь идет о мини-субмаринах, которые пригодны для переброски партий наркотиков. Они продаются на международном рынке. Это так называемые «прогулочные» лодки на 5-6 человек, в которые можно вполне загрузить до полтонны наркотиков.
Виктор Черецкий: Сегодня есть все основание полагать, что галисийская мафия не только не утратила свои позиции, но и значительно расширила их, прибрав к рукам, к примеру, транспортировку гашиша через Гибралтарский пролив, которая ранее находилась в руках марокканцев. В испанских средствах информации появился даже новый термин «Галисизация Гибралтара». На недавно состоявшемся судебном процессе в провинции Кадис, в районе Гибралтарского пролива, выяснилось, что там самым активным образом работает все тот же семейный клан «Лос Чарлинес». Пять проходивших по делу членов клана ушли от ответа, а за решетку попал лишь один обвиняемый – как всегда «стрелочник» - нанятый мафией для транспортировки гашиша водитель трейлера.
Как возродить популярность научно-популярной литературы.
Ирина Лагунина: По сравнению с концом восьмидесятых годов научно-популярное книгоиздание в России понесло самые тяжелые потери, как по тиражам, так и по разнообразию. В последние годы на этом рынке наметился небольшой подъем, но все же научно-популярных книг мало, а их тиражи по-прежнему остаются очень небольшими. Александр Костинский и Александр Сергеев попробовали разобраться, что препятствует развитию российского рынка научно-популярных книг и что следует предпринять для его нормализации.
Александр Костинский: Александр, что сейчас происходит на рынке научно-популярного книгоиздания?
Александр Сергеев: В последние годы отчетливо наблюдается, что он возрождается из небытия, в котором он находился в середине 90 годов, тогда несколько лет не было вообще ни одной сколько-нибудь заметной научно-популярной книги. Появляются издательства, которые хотят издавать научно-популярные книги, издают их. Но несмотря на то, что растет разнообразие, ассортимент растет, не растут тиражи. Сейчас практически все научно-популярные книги издаются тиражами две-три тысячи экземпляров.
Александр Костинский: Очень небольшие.
Александр Сергеев: Это очень немного. В чем тут проблема? Книжка, которая издается тиражом две-три тысячи экземпляров, не может фактически окупиться на рынке.
Александр Костинский: Но вообще бывают научно-популярные книги 10-20 тысяч экземпляров.
Александр Сергеев: Это считается бестселлер на научно-популярном рынке. Здесь, правда, надо сделать оговорку: эта ситуация не касается двух сегментов рынка – иллюстрированных книжек для детей и учебников. Там все более-менее нормально, потому что там спрос определяется совершенно другими механизмами. Мы сейчас говорим о научно-популярных книгах, которые не входят в эти узкие ниши. Проблема заключается в том, что ассортимент еще как-то растет, с тиражами просто беда. Я в какой-то момент сел и начал выписывать на бумажку список причин, почему у нас хуже, чем в Америке, например. Первым пунктом – язык. Англоязычное пространство в мире примерно в пять-семь раз больше, чем русскоязычное пространство просто по числу носителей языка.
Александр Костинский: Я бы увеличил, потому что англоязычные книги покупают и огромная Индия.
Александр Сергеев: Там вообще норма английский язык. Но в том-то и дело, что в неанглоязычных странах является нормой владение английским языком.
Александр Костинский: Среди тех, кто может читать научно-популярные книжки.
Александр Сергеев: Английский язык – это язык современной науки, и поэтому он получает определенные преимущества. Второй момент – это цены. Есть некий порог, выше которого человек всерьез думает, действительно ли ему позарез нужна книга и он ее будет покупать или лучше как-то без нее обойтись. В России этот порог находится на уровне около десяти долларов - трехсот рублей. Скажем, если зайти на интернетовский международный магазин, там 30 долларов рядовые цены. То есть раза в три раза разница за счет цен. А что такое цена для книги? Это множитель в бюджете проекта. Раз цена меньше в три раза, значит и бюджеты проектов меньше в три раза. Есть еще одна проблема очень серьезная, она уже носит сугубо российский характер. Это проблема доступности книг, доступности не в смысле денежной, а в смысле физической доступности.
Александр Костинский: Это больная проблема, она касается не только научно-популярных книг.
Александр Сергеев: Люди просто не могут купить книгу, даже если они хотят ее купить. Книги просто не поступают в книжные магазины кроме крупных городов. Какой смысл на небольшой районный городок, где эту книгу может быть купят в количестве пять экземпляров, эти пять экземпляров привозить – это нерентабельно.
Александр Костинский: То есть в России пока не восстановлена нормальная система дистрибуции книг и журналов.
Александр Сергеев: В связи с этим большая часть населения России, они просто физически отрезаны от этих книг, они не могут их приобрести. Я считаю, что здесь коэффициент на уровне пять-шесть, из двухсот миллионов русскоязычного населения России и сопредельных государств реально от силы миллионов 30-40 имеют возможность спокойно приобретать книги. Но и это не все. Люди, которые могут приобрести книги, они просто не знают, что эти книги есть. В России нет нормальной системы информирования о научно-популярных изданиях.
Александр Костинский: Практически в любом глянцевом журнале, во многих газетах есть разделы, которые говорят о книгах, но они говорят в основном о бестселлерах, и книги научно-популярные практически никогда не попадают в эти обзоры. Я, например, ни разу не видел.
Александр Сергеев: И это реальная проблема. Я считаю, что из-за не информированности отсечение рынка происходит еще в 5-10 раз.
Александр Костинский: Немножко преувеличиваете, но все равно понятно, что это разы.
Александр Сергеев: Я просто сужу по таким вещам, что я прихожу на фестиваль любителей астрономии «Астрофес» и обнаруживаю, что там любители астрономии, которые не пожалели времени, чтобы приехать на фестиваль, они останавливаются у лотка с книгами, и я вижу, что они не видели этих книг. То есть целевая аудитория этих книжек не знает об их существовании. Причем книжки изданные и продаются уже год и более. Поэтому я считаю, что коэффициент отсечения достаточно высок. Если собрать все эти коэффициенты, перемножить в 5-7 раз из-за языка, в 2-3 раза из-за цены, в 5-6 раз из-за доступности, еще раз 5 из-за информированности, то в сумме набегает более ста раз, то есть два порядка с лишним. Из-за этого издательства стремятся занижать тиражи до предельно возможных величин и смотреть - разойдется, не разойдется. А потом выясняется, что при таких малых тиражах книгу невыгодно рекламировать. А раз ее невыгодно рекламировать, то ее никто не покупает. Ее не заказывают малые магазины и так далее. Получается порочный круг. Если книга издается тиражом две с половиной тысячи экземпляров и стоит в магазине десять долларов, значит отпускная цена долларов пять-шесть, значит весь бюджет проекта составляет 10-15 тысяч долларов для издательства. Сколько оно может заплатить автору гонорар за такую книгу? Лучшие издательства платят 10% гонорар - это значит, что они могут заплатить тысячу-полторы долларов, с этого надо заплатить налоги. Выходит, что научно-популярный автор за свою книгу больше тысячи долларов реально получить не может.
Александр Костинский: Получается, что реально человек пишет книгу не для заработка. А научно-популярное книгоиздание требует большой подготовки. Обычно это может написать большой ученый или ученый в соавторстве с журналистом, и на такой союз им вообще по пятьсот долларов получится. Реально люди за неделю такие деньги зарабатывают, хорошие журналисты. Поэтому это может быть только реально благотворительный проект с обеих сторон. То есть они что-то получат, но реально не деньги для них здесь важно.
Александр Сергеев: А если в какой-то деятельности не деньги важны, значит в этой сфере нет рынка и нет бизнеса. Что с этим делать? Рынок научно-популярной литературы – это не просто развлечение. Если бы там вдруг выяснилось, что упал спрос на фэнтази, ну и ладно, не будут писать это, будут писать что-нибудь другое. Это развлекательная культура. А научно-популярная литература не развлекательную миссию имеет. Ее задача в некотором смысле формировать мышление людей, доносить определенные стандарты понимания происходящего вокруг в мире. Если не будет рынка научно-популярной литературы, то доверие к науке в обществе будет снижаться. Оно и сейчас постоянно падает. Мы можем столкнуться с ситуацией, когда будет серьезно подорвано. На мой взгляд, это государственная задача изменить положение на научно-популярном рынке. Здесь, собственно, ситуация не такая непонятная, тривиальный порочный круг: нет денег - малые тиражи, малые тиражи - нет рекламы, нет рекламы - нет продаж, нет продаж - нет денег.
Александр Костинский: Нет денег - нет хороших авторов.
Александр Сергеев: Надо посмотреть на те четыре пункта, которые были сказаны. Язык, можем ли мы резко расширить языковую сферу распространения книг? Нет, не можем, это пока сейчас не под силу расширить тиражи за счет аудитории. Можем ли мы резко поднять цены на книги? Нет, люди перестанут покупать - это вопрос роста экономики. Можно ли резко увеличивать доступность книг? Опять нет, это вопрос развития книготорговых сетей, далеко выходящий за рамки научно-популярного рынка. А вот информированность о существовании книг научно-популярных, вот это проблема, которую решить, на мой взгляд, не так сложно. Это по сути дела просто реклама. Можно сказать, социальная реклама. Не нужно больших вложений, достаточно,чтобы каждая книга, которая издается научно-популярная, проходила нормальное рецензирование, и эти рецензии публиковались в известных СМИ и в интернете. Это уже будет большой шаг вперед. Потому что на сегодняшний день, когда ты ищешь какую-то книгу в интернете, ты не находишь ничего, кроме аннотации, рецензий практически нет. Профинансировать сейчас написание рецензий на все издаваемые научно-популярные книжки, думаю, что это проект стоимостью, наверное, и ста тысяч долларов в год не будет.
Александр Костинский: Я думаю, больше, но все равно это сумма в пределах миллиона.
Александр Сергеев: То есть это ничто в масштабах страны, но тем не менее, никто такого вложения не сделал. Лучшие из этих книг, например, отобранные по каким-то конкурсам, могли бы получать просто дополнительный бюджет на продвижение, как социальная реклама. Нормально рекламировать идею «долой наркотики», а почему ненормально рекламировать идею, скажем, «наука – это интересно». Тоже важная социальная идея. Но это полумеры, а реальная проблема ключевая - это та, где обращаются денежные средства. У издательств, какие бы они ни издавали тиражи, маленькие или большие, так или иначе на чисто издательский процесс денег хватает, проблема только с одним - с этих маленьких тиражей невозможно платить гонорары.
Александр Костинский: Современному автору, чтобы написать книгу, если мы берем крупные города России, все-таки гонорар должен быть пять-десять тысяч долларов.
Александр Сергеев: Единственный эффективный способ стимулирования научно-популярного рынка – это в прямом смысле дотирование научно-популярных авторов. Естественно, при этом должны быть конкурсы. Но это дотирование должно производиться независимо от издательств. Реально издательство при нынешнем устройстве бизнеса может заплатить тысячу долларов, может быть в некоторых случаях две тысячи. Вот дополнить это в три раза должен был бы специальный фонд содействия популяризации науки. Вот такая форма ориентирована исключительно на авторов, а не на дотирование издательств. Потому что когда идет дотирование издательств, то фактически это нарушение рыночного принципа. Эти средства не должны вливаться в бизнес, они должны вливаться исключительно в авторов.
Александр Костинский: Возможно, государству было бы разумно эти книги делать общественным достоянием, чтобы реально другое издательство после какого-то лага времени могло издать эту книгу.
Александр Сергеев: Но вообще говоря, и для того, чтобы люди могли бесплатно скачать из интернета. То есть нужно разделить в данном случае конкретно на рынке научно-популярных книг бизнес по тиражированию и распространению, которым занимаются издательства, и написание, создание этих книг. Должны найтись иные источники, это могут быть частные фонды, это могут быть государственные фонды, которые финансируют не бизнес издательский в этой сфере, а именно гонорары авторам, то есть создание произведений. Если уровень качества книг научно-популярных, создаваемых в России, достигнет того уровня, когда они могут выходить на западный рынок, тогда и произойдет то самое расширение языковой аудитории, преодоление языкового барьера. И вот тогда рынок может закрутиться. Потому что, в конце концов, наука – вещь интернациональная, и если уже пишется замечательная научно-популярная книга на русском языке, на самом деле это должно быть событием для всего мира. Потому что по-настоящему замечательных научно-популярных книг их немного даже на Западе. Тогда обороты этого рынка могут подняться. Тогда, собственно, и перестанет быть актуальным разговор о государственном дотировании этого рынка.
Александр Костинский: Тут разумно дотирование реально точек роста. Те, кто готов работать на международном мировом уровне, как и везде.
Александр Сергеев: И этот рынок научно-популярный, он имеет такие точки роста, где совсем небольшие вложения в масштабах страны, измеряемые сотнями тысяч или небольшими миллионами долларов, могут радикально изменить ситуацию.
