Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие профессор Европейского университета Владимир Гельман.
Андрей Шарый: Анализ важных для России внутриполитических процессов мне поможет осуществить известный петербургский политический эксперт, профессор Европейского университета Владимир Гельман. Сегодня он гость рубрики «Экспертиза».
Россия – большая страна, есть и региональное сложное деление, есть попытки объединить эту страну политически под шапкой вертикали власти. Что говорит ваш опыт политологического анализа регионального? Различны ли регионы политически, они по-разному ли окрашены? Или все-таки Кремлю удается объединить их под единый какой-то политический цвет?
Владимир Гельман: В 90-е годы, действительно, в регионах России сформировалась очень разные политические режимы, у нас были регионы, которые по своей политической жизни были вполне такими демократическими, вполне конкурентными, а были регионы, которые служили бастионами такого регионального авторитаризма. В 2000-е годы центральная власть предприняла очень много усилий для того, чтобы взять регионы под свой контроль и унифицировать, по крайней мере те правила и нормы, по которым осуществляется власть в регионах. Ключевым моментом здесь стал отказ от выборов глав исполнительной власти регионов. Все-таки страна по-прежнему разноцветная, спектр несколько сузился, но различия есть, и они довольно серьезные. Предельно огрубляя, можно сказать так, что в тех регионах, где и в 90-е годы никакой политической конкуренцией не пахло, там ситуация не изменилась к лучшему. Есть регионы, где существует политический плюрализм, где есть серьезная политическая борьба, эта борьба связана не только с политическими интересами, но и с интересами экономическими, с различными промышленными группами, которые довольно активны в регионах.
Однако, помимо чисто политических процессов, есть еще и социально-экономическое развитие страны. И вот здесь то, что мы наблюдаем, это нарастание пространственной поляризации. Условно говоря, в стране есть небольшое количество успешно развивающихся регионов, главным образом они развиваются успешно либо благодаря природным ресурсам, либо благодаря специфике местоположения. Это довольно ограниченное число регионов. И есть безнадежная, бесперспективная провинция, у которой нет ресурсов для развития, - Костромская область, Кировская область… Это не самые глухие медвежьи углы, тем не менее, они объективно находятся в такой ситуации, когда у них нет ресурсов для развития. Принята концепция региональной политики, которая предусматривает, условно говоря, следующее: выделяются регионы – назовем их «локомотивы роста», куда будут направляться основные ресурсы государства, для того чтобы они как бы вытягивали за собой всю остальную страну. При этом жертвами такой политики, естественно, становятся такие среднеразвитые регионы, которые, видимо, перейдут в категорию среднедепрессивных.
Андрей Шарый: Кремль решил проблему центробежных тенденций? Есть угроза для существования государства российского или о ней можно забыть?
Владимир Гельман: Угрозы нет на сегодняшний день, но забывать о ней все-таки не стоит. Прежде всего это проблема государственной политики по отношению к республикам Северного Кавказа. Проще говоря, федеральные власти пытаются откупиться от региональных элит. Удается это, в общем, с большим трудом, и понятно, что на сегодняшний день федеральная власть фактически не контролирует ситуацию, например, в Чеченской республике. Есть довольно серьезные проблемы, связанные с тем, что центральные власти не знают, что предложить этим регионам Северного Кавказа.
Андрей Шарый: А каковы сейчас, на ваш взгляд, основные направления государственно-административной политики Кремля, России, центральных властей? Вот была идея укрупнения регионов, была идея введения института полномочных представителей президента в этих федеральных округах, идея назначения губернаторов вместо их выборности – все это в целом, как раз так, как видят это из Кремля, это идея укрепления унитарности государственной, вот этой федерации, которая, не дай бог, развалится. Это все те же инструменты, которые сейчас используются? Если нет, то какие главные инструменты использует сейчас Кремль для того, чтобы…
Владимир Гельман: Административные инструменты используются. Другое дело, что они меняются. Скажем, полномочные представители президента сыграли определенную роль в начале 2000-х годов, сегодня их значение, в общем, не очень велико. Более серьезный инструмент – это, конечно, финансовый. В конце 90-х годов распределение доходов между Федерацией и регионами было примерно 40 на 60 процентов, сейчас около двух третей федерального бюджета идет в Федерацию и затем уже как-то распределяется между регионами. Это, конечно, очень мощный инструмент федеральной политики, и естественно, что, с одной стороны, эти инструменты используются для того, чтобы поддерживать лояльность регионов, с другой стороны, используется как инструмент продвижения тех регионов, которые федеральная власть считает стратегическим значимыми.
Безусловно, есть, как мне кажется, можно сказать, идеология, что ни в коем случае нельзя регионам самим решать свою судьбу, свою политику развития, должна быть иерархия соподчиненности, должен быть контроль. Должен быть самый главный начальник, который в случае каких-то непредвиденных обстоятельств сможет стукнуть кулаком по столу, послать всех куда подальше и сменить всю команду на корабле. Общее направление, общий вектор – федеральная политика усиливается за все 2000-е годы.
Андрей Шарый: Политологи говорят о том, что политика, которую сейчас проводит Кремль, самоубийственна, что вот это выстраивание власти, уничтожение демократии на местах, что все это приведет к катастрофе. У вас есть такое ощущение или нет? Или они понимают, куда рулят?
Владимир Гельман: Я думаю, что они понимают, куда рулят, если речь идет о перспективах, скажем, завтрашнего дня или следующего месяца, но, конечно, временной горизонт, которым оперируют политики в Кремле, он не очень большой, по сути, он заканчивается ближайшими президентскими выборами. Однако говорить о том, что вот такая ситуация заведомо ведет к катастрофе, я бы не стал, в том числе и потому, что, вообще-то, те люди, которые принимают решения, в частности, по вопросам региональной политики, опираются на советский опыт, который себя зарекомендовал не с самой худшей стороны. Худо-бедно центральная власть в Кремле в советский период управляла регионами. Но у них для этого были совершенно иные инструменты: правящая партия, огромный и не сказать, что бы уж совсем неэффективный репрессивный аппарат и официальная идеология. Вот на сегодняшний день всех этих инструментов у центральной власти нет, поэтому такая система очень уязвима, и какие-то изменения в политической и экономической ситуации могут ее подорвать. Как, кстати, было и с советской системой управления, когда вдруг в конце 80-х годов выяснилось, что у нас начался бум республиканского сепаратизма, а центральная власть не способна была ничего этому противопоставить.
Андрей Шарый: Вы готовы поддержать мои слова о том, что в России существует эффективная система государственного управления?
Владимир Гельман: Эффективная система управления, с моей точки зрения, - та система управления, которая позволяет добиваться максимально лучших результатов при минимальных затратах. Та система управления, которая строится у нас, во-первых, она довольно затратная, большие издержки контроля. Сейчас всех губернаторов назначают, соответственно, Минэкономразвития и Минрегион придумали очень сложную систему показателей, как оценивать этих губернаторов, кто за ними как следит. В демократической системе управления издержки контроля связаны с проведением выборов: если губернатор эффективен – значит его поддерживают избиратели; если неэффективен – голосуют за оппозицию. Что касается результатов, результаты сейчас в гораздо большей степени зависят от мировой цены на нефть, поэтому об эффективности можно не слишком думать. Однако цена на нефть не вечная, и спрос на нефть не вечен, и вполне возможно, можно рано или поздно за эти результаты кому-то придется отвечать.
