Программу ведет Александр Гостев. Принимают участие обозреватели Радио Свобода Кирилл Кобрин и Игорь Померанцев.
Александр Гостев: В некоторых мусульманских странах, прежде всего в Пакистане и Иране, не утихают массовые протесты против решения британской королевы Елизаветы II возвести в рыцарское достоинство известного писателя Салмана Рушди. Напомню, Салман Рушди - британский писатель, который родился в Бомбее в мусульманской семье. Известный романист, лауреат премии "Букер", 1981 год, он был в 1989 году предан проклятию мусульманским духовенством за богохульство, якобы содержащееся в его романе "Сатанинские стихи". Тогдашний духовный лидер Ирана аятолла Хомейни издал фатву, которая стала смертным приговором Рушди. В результате долгие годы писатель жил под охраной британских спецслужб. Мой коллега Кирилл Кобрин в рамках рубрики "Мировая политика" побеседовал об истории проклятий и угроз в адрес британского романиста с редактором и ведущим радиожурнала "Поверх барьеров", поэтом и писателем Игорем Померанцевым, который в те годы жил в Лондоне и даже подписал письмо в защиту Рушди.
Кирилл Кобрин: Игорь, вы жили в Британии в то время и вы были, насколько я понимаю, одним из двух русских писателей, подписавших письмо в защиту британского автора. Почему вы подписали, во-первых, и, во-вторых, как это все происходило?
Игорь Померанцев: Это письмо было подписано, я думаю, тремя десятками писателей, теми, кто был под рукой. Вот я был под рукой. Если я не ошибаюсь, Татьяна Толстая была среди подписавших. Мне просто позвонили из Times Literary Supplement и сказали о том, что есть такой документ. Честно говоря, я долго думал - подписывать его или нет, потому что я не очень люблю коллективные письма. А кроме того, признаюсь, вот такое русское осознание, что как-то отвлекают внимание от нас, вот мы, у нас все было плохо, вот за нас надо было вступаться, а тут, оказывается, за преуспевающего писателя нужно отдать подпись, и это же не просто подпись, это все-таки какой-то моральный жест.
Кирилл Кобрин: Игорь, а почему моральный жест?
Игорь Померанцев: И у меня, и у вас есть свой советский опыт, я имею в виду опыт знакомства с определенного рода литературной критикой, это когда к тебе приходят ночью, арестовывают, и ты исчезаешь навсегда. Это другой пример - иранской литературной критики, когда тебя приговаривают к смертной казни, и десятки миллионов людей, которые не читали твою книгу, тоже присоединяются и ставят, фигурально говоря, свою подпись под этой литературной рецензией, которая называется фатва.
Кирилл Кобрин: Какое тогда было настроение в литературных, в общественных, может быть, кругах в Британии, в Лондоне?
Игорь Померанцев: Вся ситуация была немножко нелепой, и вот почему. Салман Рушди до этого события относился, ну, то, что говорят в английском языке… к так называемым "шампанским социалистам", то есть это левый либерал, который всегда критикует Америку, для которого критические высказывания по отношению к своему правительству и даже своему королевству - это норма. И вот эти "шампанские социалисты" - они все процветающие, они знаменитые, более того, как правило, они в начале своей литературной или артистической карьеры получают государственные гранты, то есть государственные стипендии, но тем не менее вот такая норма - ругать свое. Поэтому когда Рушди попал в действительно серьезную ситуацию… Речь же идет уже о том, что он более 20 лет скрывается, что человек не может пройти по улице, что он не может пойти сыграть со своим сыном... не смог дать сыну детство, счастливое детство, это все совершенно конкретно. И почему? Потому что какой-то безумный персонаж в его романе "Сатанинские стихи" во сне ставит неудобные вопросы другому человеку, который родился более тысячи лет назад, это пророк Магомет, и оказывается, что эти вопросы безумца вызывает дикую реакцию. У кого они вызывают дикую реакцию? Конечно, прежде всего у тех, кто претендовал и претендует на монополию интерпретации Корана. Между тем, сам Коран, как любой древний религиозный текст, это противоречивое литературно-историческое и религиозное явление. В самом Коране есть, например, призывы к убийству евреев и гомосексуалистов, инструкции, как бить жену. Так что Рушди, может быть, по сравнению с некоторыми самыми жестокими абзацами из Ветхого завета или из Корана просто гуманист.
Кирилл Кобрин: Два года назад, я просто добавлю, Рудши выступил с речью, которая была напечатана в Washington Post , где он призывал к либерализации ислама и к реформации, той, которая произошла на самом деле и в христианстве, тогда это тоже наделало довольно много шума.
Игорь Померанцев: Поскольку Рудши живет сразу в двух исторических эпохах - в европейской и в мусульманской, то он оказывается все время на каком-то перепутье, он вдруг оказывается в положении Чаадаева, то есть говорящего истину своим единоверцам. Так что он, получается, человек двух эпох.
Кирилл Кобрин: Давайте от политики перейдем, собственно, к литературным достоинствам, а они немалые, безусловно, у прозы Салмана Рушди. Рушди принадлежит к поколению британских писателей, которым сейчас примерно около 60 лет, это Джулиан Барнс, это Мартин Эмис, это сам Рушди, по-моему, чуть-чуть помладше Грэм Свифт. Как он от них и чем он от них отличается?
Игорь Померанцев: Надо сказать, это самое поколение - это поколение счастливчиков. В отличие от своих сверстников в Советском Союзе они вовремя напечатались, их вовремя заметили, они вовремя реализовались, вовремя получили премии. До сих пор хорошо все работают. Рушди чем отличается? Он до 14 лет жил в Бомбее. Как раз читая прозу Рушди, понимаешь, что не только латиноамериканские писатели владеют вот этим мастерством магического реализма, благодаря Рушди понимаешь, в чем суть магического реализма. А суть вот в чем. Когда ты работаешь, когда писатель работает с языком, крайне цивилизованным, отполированным десятками поколений прозаиков и особенно поэтов, и когда ты привносишь какие-то такие коренья, специи своего детства, экзотические для этого очень цивилизованного, отполированного языка. В случае латиноамериканцев это индийские духи, какие-то языческие идолища, а в случае в Рушди эти коренья и специи - это его бомбейского детство и отрочество.