Британец Алан Джонстон обрел сегодня свободу после 114 дней пребывания в палестинском плену. О том, что может чувствовать человек в этой ситуации, Радио Свобода рассказал российский журналист Дмитрий Балбуров, который сам прошел через подобное испытание. Корреспондент «Московских новостей», а ныне заместитель главного редактора издания «Газета» был взят в заложники в Чечне в конце 1999 года ; он провел в плену три месяца и благополучно вернулся в Москву. Согласно официальным заявлениям, он был освобожден в результате спецоперации. Исходя из собственного опыта Дмитрий полагает, что Алана Джонстона ожидает сложный период адаптации:
- Если он с 12 марта был в плену, то это достаточно большой срок. За это время стрессовая ситуация многое меняет в человеке, в психике в первую очередь, сознании и так далее. Реабилитационный период - это самое сложное. Вернуться к нормальной жизни, сразу же окунуться в нее очень сложно. Я дружу с телевизионщиком Ильясом Богатыревым. У него была своя история в Чечне, а реабилитационный период длился почти год.
- Журналистика не та профессия, которая позволяет безболезненно вернуться в жизнь после таких стрессовых потрясений - все-таки это не только ремесло, но и элемент творчества. А как раз с элементом творчества психологически ушибленному человеку гораздо сложнее. Если вернуться в профессию, которая предполагает некую рутину, некие физические действия, то это одно, а когда требуется креатив от человека, здесь гораздо сложнее. Я бы пожелал Джонстону побыстрее избавиться от этого, может быть, даже в течение полугода или года.
- Сколько у вас проходил этот реабилитационный период?
- Нельзя назвать четко очерченные сроки. Я почувствовал себя, так сказать, журналистом, наверное, только года через два.
- Насколько меняются политические взгляды и вообще отношение человека к тем, кто его захватил в заложники?
- Да, не стоит сбрасывать со счетов и так называемый «стокгольмский синдром». Некоторые люди меняли свои политические взгляды диаметрально в связи с этим, они просто ненавидели своих похитителей. Кто-то, наоборот, оказывался под воздействием «стокгольмского синдрома». Лично я старался искать в этом золотую середину.
- Вы встречались потом со своими похитителями?
- Конечно, нет, они же находятся в розыске. Года четыре или три назад я краем уха слышал, что никого из той банды в живых уже нет. Но это непроверенная информация.
- Вы были уверены, что выйдете на свободу и останетесь живы?
- Это зависит от обстоятельств. В какие-то моменты кажется (и этому есть косвенные причины), что уже все, конец. В какие-то моменты, наоборот, надежда все-таки греет. На самом деле в глубине души я все время верил, что все закончится счастливо.
- Что надо делать, чтобы не попасть в такую ситуацию?
- Мне кажется, что самое главное - соизмерять степень риска с целью. То есть цель всегда должна быть оправдана средствами. Всегда необходимо понимать, ради чего стоит рискнуть. Если впереди цель действительно исключительная, супернавороченный эксклюзив, то, наверное, ради нее стоит рискнуть. Если же эта цель не столь очевидна, то, наверное, не стоит. Каждому журналисту хочется сделать что-то особенное, то, что другой его коллега не может сделать. Хотя, конечно же, в любом случае жизнь и свобода дороже всего остального, поэтому тут нет универсальных советов.
