В рамках проекта «Эрмитажная среда» в Петербурге прошла встреча с режиссером Александром Сокуровым, посвященная его фильму «Александра». Он был показан на «Кинотавре», а в Эрмитаже обещали показать фрагменты фильма, но их никто не увидел по техническим причинам.
Однако на этой Эрмитажной среде произошло главное: на фоне пустого экрана режиссер рассказал о том, почему необходимо говорить о войне.
Говорит Александр Сокуров: «— Это очень простая картина, с очень простым сюжетом. Она не имеет никакого отношения к грандиозным, масштабным замыслам, но много лет я мечтал сделать что-нибудь для Вишневской. Когда я в первый раз увидел ее в опере "Екатерина Измайлова", мне было совершенно ясно, что это грандиозный артистический дар. Уже позже, когда я с ней познакомился лично, а это произошло после приглашения Ростроповича делать с ним в Ла Скала "Хованщину", я сразу почувствовал родного человека. У нас не было ни одной секунды конфликта, я не увидел в ней ни доли того, что, может быть, кто-то видит. Может, я просто близорук, и не увидел ее жестокости, высокомерия. Со мной ничего такого не было. Все дело оставалось за выбором сюжета, в который можно поместить жизнь этого человека. Я очень хотел, чтобы можно было реализовать внутренние грани этого человека. Я также понимал, что все настоящие, особенные грани проявляются не тогда, когда она находится в окружении президентов, премьер-министров, королей, а когда она находится среди очень простых людей, и когда она сама по себе. Первое мое предложение вызвало у нее тревогу, потому что она уж больно привыкла к знатности, к бриллиантам, к состоятельности, к защищенности богатством, статусом, к незыблемости. И моменты жизненных испытаний ее тревожили. Я ей сказал, что на экране должна быть не она, а образ, ее в чем-то противоречивый образ. Конечно, на экране она показывает все плюсы и минусы, и те стороны жизни, которые прожила она и человек ее поколения. Мы с ней начали с просмотра фильмов Анны Маньяни, актрисы, которую я ставлю выше всего. Мы слушали Шаляпина. Долго разговаривали о том, что такое некрасивая женщина, и в чем красота некрасивой женщины. Потом мы с ней сидели дома, без грима, без роскошных одежд. Рядом со мной сидел простой человек. Я не ошибся в том, что столкнулся с человеком крайне сосредоточенным, чрезвычайно уважающим профессию режиссера. Ее несколько озадачило, что сюжет развивается на Кавказе, в Чеченской республике, особенно когда я описал всю степень опасности поездки, рассказал, почему это нельзя делать в павильонах «Ленфильма», почему нельзя в Осетии, где это делают все. Она внимательно выслушала и сказала, что ни в какой Кабардино-Балкарии, ни в какой Осетии, а только так. Я потом ей рассказал о возможных бытовых проблемах, включая, например, невозможность принять душ, езду на некомфортных автомобилях. Я это ей говорил не только как человеку, привыкшему к определенному уровню жизни, но и как женщине, которой 80 лет, которая весьма нездорова. Когда бы набирали съемочную группу, многие отказывались ехать в Чечню, в первую очередь — мужчины. С ее стороны не было ни малейших сомнений. Надо было засекретить ее поездку. Из решения таких непростых задач состоял первый этап — отвезти ее туда так, чтобы никто не знал. Долго решали вопрос о ее размещении, где жить, и остановились на территории, где жили сотрудники разведывательного управления и ФСБ. Это было единственное подходящее место. У нее там был свой железный вагончик, и у нее у единственной был душ. Каждый день мы возили ее на разных машинах, меняли номера, маршруты. В некоторых местах, где мы снимали, мы могли позволить себе вывести ее минут на семь-восемь к камере. Часть эпизодов мы снимали на территории группировки, там, где военные. Было очень жарко. Очень тяжелый год, и для нее это было чрезмерным испытанием. Но она ни разу не вышла к камере, жалуясь, была все время органична. Там живут граждане нашей страны, не только наши армейские ребята, но и чеченцы — которые тоже граждане России. Они живут и испытывают всю тяжесть этой коллизии. Говорить о тех вещах, о которых говорили мы, или пытались говорить, можно, только побывав там, как побывали мы, поездив по этим дорогам. Надо все это посмотреть, поговорить с чеченскими женщинами, как они живут, какое у них отношение к русским, что такое война. Это очень важные вещи. Мы говорим со своими соотечественниками о серьезных вещах. Почему мы должны оказываться в привилегированном положении, а они ползать по этой грязи на карачках, жить в палатках, испытывать лишения? Мы пока еще одна страна. Это наше обязательство, и мое гражданское обязательство перед страной, гражданином которой я являюсь. Я хочу показать то, что я видел».
