22 июля на 57-м году жизни скончался известный режиссер-аниматор Александр Татарский. Александр Татарский — заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии РФ, руководитель анимационной творческой группы «Пилот».
Минувшая неделя стала еще одним трагичным периодом для отечественной культуры. Только-только мы успели опомниться от похорон одного из самых ярких современных поэтов Дмитрия Пригова, только-только скончался в почти полном забвении один из самых светлых актеров советского еще кино Михаил Кононов... Как вдруг, словно гром среди ясного неба — известие о смерти Александра Татарского, человека, создавшего один из самых великих анимационных фильмов — «Пластилиновую ворону».
Отчего так жутко вдруг стало при мысли об их уходе? Они были далеко не старыми людьми. Татарскому было всего 57 лет! Пригову и Кононову — по 67-мь... но кто хоть когда-нибудь видел их стариками? Да нет, в памяти они остались такими, как иронично-безумный Пригов, мастер социально-изощренного стеба и постоянный участник перформансов. Остались такими, как молоденькие герои Кононова — «Начальник Чукотки», лейтенант Малешкин из «На войне как на войне», Фома из "Андрея Рублева" и, конечно, суперпедагог Нестор Петрович из лиричнейшей советской кинокомедии «Большая перемена». Кто и когда скажет, что Кононов — старик, хотя на его счету невероятно талантливые возрастные роли в фильмах «Василий и Василиса» и «В круге первом»? Кто и когда усомнится в юношеской душе надрывных и порой отчаянно косноязычных героев Пригова? И кто посмеет сказать, что Александр Татарский не был молодым?
Вот оттого-то и придавливает к земле тяжесть известия о кончине такой невероятно талантливой и не старой молодежи.
Отчего Татарского язык не поворачивается назвать «мультипликатором» — а только аниматором? Граница прочерчивается предельно просто. «Мультипликация» — это «умножение» То есть — механический процесс сложения отдельно взятых кадриков в единый состав движущихся картинок. «Анимация» — это «одушевление»! Почувствуйте разницу — это процесс зарождения жизни, вдыхания души в мертвый материал. В случае с Татарским, безусловно, таким материалом был пластилин, который в его руках оживал — и позволял персонажам легко и изящно превращаться, как в русских сказках, в самые неописуемые сущности.
В фильме «Падал прошлогодний снег» эти превращения — плюс постоянный диалог персонажа с голосом автора фильма! — полностью «сносили крышу» у зрителя, лишали его чувства такой привычной и уютной реальности, и страшно не было — только дух захватывал от самой возможности столь смелых превращений. «Пластилиновая ворона» по сравнению со «Снегом» — почти попса, «Утро в сосновом лесу» рядом с «Черным квадратом». Но зато какая качественная попса — с пародийным выступлением вороны-коровы-собаки на концерте, с пародийной же «моралью» веселой сказки, с ощущением невероятной легкости бытия, когда все возможно, когда нет предела превращениям, когда жизнь только начинается...
И даже такую предельно утилитарную вещь, как заставку к детской телепередаче «Спокойной ночи, малыши», Татарский с коллегами сделали очень талантливо — в «качающемся», «уплывающем ритме» колыбельной, как будто сквозь уже почти сомкнутые веки предметы и любимые игрушки словно расплываются перед глазами и «перетекают» друг в друга.
А еще Татарский, помимо своего собственного таланта, пытался, как и полагается настоящему Мастеру, создать свое Дело. Студия «Пилот» с 80-х годов стала не просто студией — нет, это был настоящий экспериментально-творческий центр, мастерская по подготовке соратников. В истории театра известны примеры создания таких творческих мастерских, студий — Вахтангова, например, или Арбузова, или ефремовского «Современника», вся суть новаторства которого заключалась в великом духе студийности, сумевшем очистить пыльное театральное «нечто» 50-х годов. Роль Татарского и его «Пилота», возможно, не менее важна для полуразрушенной и экономически почти убитой в 90-х годах, а когда-то великой советской анимации.
Возможно, Татарскому совсем немного не хватило, чтобы довести до ума и поставить на поток производство талантливых фильмов. Его фильм «Следствие ведут Колобки», насыщенный множеством крылатых фраз и незабываемых образов, возможно, художественным потрясением не стал — но зато мы все увидели вдруг, что создавать яркие и полноценные фильмы можно и в условиях, когда неизвестно, где ты находишься — еще в умирающем социализме, или уже в новорусском капитализме. Недаром же братья Колобки, впоследствии — братья Пилоты стали профессиональными телеведущими, а компьютерный Хрюн Моржов был у взрослых не менее популярен, чем его детский предшественник, кукольный поросенок Хрюша в исполнении невидимой, но тем не менее великой актрисы Натальи Державиной!
Но дело даже не в фильмах — а в том, что Татарский тянул на себе невероятно тяжелый воз проблем: воспитывал молодежь на курсах «Пилота», участвовал в огромном количестве проектов, таких, как «Гора самоцветов» (52 экранизированные сказки народов России).
Он не чурался политики, и стремился, чтобы фильмы его жили сами и давали жить другим. «Вы скажете, что может мультфильм? Для подростка, убивающего девочку-таджичку за то, что она таджичка, и впрямь сделать ничего нельзя. Но в юном возрасте, когда мультфильмы смотреть и следует, еще можно объяснить, что мы живем в многонациональной стране, в которой каждый уникален и самобытен, и в которой без терпимости и уважения друг к другу прожить невозможно», — эти его слова поневоле вспоминаешь каждый раз, когда СМИ разносят по стране очередную страшную новость о «преступлении на национальной почве».
Мне приходилось слегка прикасаться к его светлому миру — и на семинарах «пилотовцев», и в других обстоятельствах — а однажды мы встретились на фестивале «Конгресс дураков», которым отмечал 20-летие «Лицедеев» Слава Полунин. Татарский легко «вписался» в клоунские игры, и не было сомнений, что этот большой и веселый человек тут всегда будет желанным гостем. Все его искусство и было светлой клоунадой, искрящейся, как та самая гора самоцветов. Что ж, Татарский ушел, а его самоцветы остались сверкать... Для нас.
