Ирина Лагунина: Проблема насилия над детьми стоит в России очень остро, а значит, все более востребованными становятся современные методы реабилитации, учитывая психологические и физиологические особенности ребенка. Доступны ли они детям и кто развивает эту область социальной помощи. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Сегодня в России дети все чаще становятся жертвами насилия. По данным официальной статистики, жестокому обращению подвергаются ежегодно около 2 миллионов детей, при этом каждый десятый ребенок гибнет, 2 тысячи кончают жизнь самоубийством, более 50 тысяч уходят из дома. Ежегодно в стране умирают от побоев до 200 тысяч подростков, органы внутренних дел регистрируют 7-8 тысяч случаев сексуального насилия над детьми - и это только те случаи, по которым возбуждаются уголовные дела, в реальности невидимых миру слез проливается гораздо больше. Обычно жестокое обращение с детьми делят на четыре типа: физическое насилие, пренебрежение, сексуальное насилие и психологически жестокое обращение. В каждом из этих случаев ребенок получает травму, которая имеет последствия для его развития и для всей последующей жизни. Говорит заместитель председателя Комитета по труду и социальной защите населения Правительства Петербурга Сергей Литвинов.
Сергей Литвинов: Статистика, которая имеется официальная в органах внутренних дел, она не может претендовать на исчерпывающий инструмент в этом деле. Всем понятно, что ребенок, подвергшийся насилию, очень редко обращается с какими-либо заявлением в правоохранительные органы против своих родственников или своих родителей. Поэтому проблема очень часто находится глубоко. Она существует на уровне семьи, семейного благополучия и достаточно редко выходит на поверхность, когда ее можно посчитать. Проблема существует, проблема острая. Какую травму получает ребенок, подвергшийся насилию – это вторая сторона этой медали. И вот над тем, как нам реабилитировать этого ребенка, общество должно думать.
Татьяна Вольтская: В последние годы насилию подвергаются дети все более младшего возраста, - говорит директор социально-реабилитационного центра для девочек, подвергшихся насилию, "Малоохтинский Дом трудолюбия" Галина Волкова.
Галина Волкова: Когда я пришла 9 лет назад работать в этот центр, то самой младшие девочки у нас были 14 лет, сегодня младшие девочки у нас 7 лет. Как помолодели проблемы. А проблемы не изменились – это инцест, это сексуальное население в семье, знакомых, сексуальное насилие на улице, это избиение физическое, которое годами длится. Это дети, которых морили голодом, унижали, отбирали у них чувство всякого собственного достоинства. Это дети, которые считают, что у них ничего нет собственного, ни мыслей, ни желаний, ни своего тела. Я прекрасно понимаю, что работа с такими детьми требует особой подготовки. К сожалению, еще нет у нас специалистов, которые в полной мере отвечают этим потребностям реабилитировать этих детей. И поэтому пошли по такому пути, как организация на базе нашего центра конференций, семинаров с мастер-классами. Очень плотно работаем с общественной организацией «Новация», которая через шведские фонды, через Королевский шведский фонд помогали нам организовывать конференции. Мы не просто могли что-то послушать, но и практически обучиться методам работы шведских специалистов, которые имеют богатейший опыт в этой работе.
Татьяна Вольтская: Последний международный семинар назывался "Европейский опыт работы с несовершеннолетними жертвами насилия. Посттравматический синдром". В нем участвовали не только работники районных реабилитационных центров Петербурга, но и психологи и психотерапевты из Москвы, из многих городов средней полосы России, с Камчатки.
Галина Волкова: Вопросы, которые мы поставили перед нашими коллегами шведскими, чтобы они обучили, помогли нам разобраться в реабилитационной работе с нашим контингентом, в котором естественно все являются жертвами посттравматического синдрома. В нашем центре девочки поступают, совершившие серьезные правонарушения, вплоть до убийств. Ребенок 14-15 лет, убивший одного из своих родственников – это ребенок, который тоже переживал глубочайшую травму сначала до того, как произошло это преступление и после того дополнительную травму. Вопрос очень важный. Специалистов работа архитяжелая, очень тяжелый психологический износ, травмы получают сами специалисты. Поэтому текучесть довольно большая. И если сегодня не заниматься этой проблемой, то в следующем поколении мы получим неполноценных детей, психологически неполноценных.
Татьяна Вольтская: Опыт передавать нужно, - говорит шведский психолог, психотерапевт Керстин Алмквист.
Керстин Алмквист: Да, я думаю, это вполне возможно, что у нас есть опыт, которым можно поделиться, что нам есть, чему поучиться друг у друга. Несмотря на огромную разницу между нашими обществами, мы боремся с похожими проблемами. В Швеции тоже насилие против женщин и детей вызвало широкий отклик и обсуждение в обществе. Я провела исследование среди женщин, которые вместе со своими детьми обращаются в шелтерские организации Швеции после того, как они явились жертвами такого рода истязаний. Это исследование, так же как множество других, однозначно показывает, что - совершенно не так, как считалось раньше, дети не забывают пережитое, скорее, наоборот, эта память остается с ними. Влияет и коверкает их жизнь в дальнейшем. В связи с этими исследованиями было изменено шведское законодательство, и муниципальные округи сегодня обязаны предоставлять убежища женщинам и детям, подвергшимся насилию, и позаботиться о них. Также закон недвусмысленно указывает на то, что дети наравне с женщинами являются жертвами преступлений и в роли таковых также могут претендовать на материальное возмещение и на финансовые затраты, связанные с их реабилитацией. Это указывает на то, что и для нас эта проблема является тяжелой, и что у нас тоже мало делается для ее решения, но и на то, что общество теперь раскрыло на нее глаза, и все вместе готовы почувствовать свою ответственность и бороться с этим. Мы пришли к выводу. Что лечить надо и мужчин, которые проявляют такую склонность к насилию. Их тоже надо выводить из этого состояния. Нужно действовать по широкому фронту, но начинать надо с детей.
Татьяна Вольтская: Шведские психологи говорят о том, что до 80-х готов ХХ века самого понятия посттравматического синдрома не существовало. Но теперь известно, что этот синдром присутствует у солдат, пришедших с войны, у шахтеров, которых завалило в шахте, но не менее травмированными оказываются женщины и дети, подвергшиеся насилию в стенах собственного дома. Не менее печальное и важное открытие состоит в том, практически у каждого убийцы и насильника, сидящего в тюрьме, за спиной - череда насилий, пережитых в детстве. Говорит Галина Волкова.
Галина Волкова: Понятно, что слово приют или социально-реабилитационный центр не является таким привлекательным словом как театр или дискотека или клуб. И конечно, дети у нас всегда плачут два раза – когда приходят и когда уходят. Но если девочка, которая прожила у нас три месяца, пишет в своем дневнике: «В «Малоохтинском» мне очень, очень и очень хорошо. Я могу подойти, меня выслушают и меня поймут и никто на меня не кричит, никто меня не обижает». И эта девочка кончает школу, пришла к нам с заболеванием позвоночника и с очень сложной проблемой головных болей. Когда мы стали разбираться с ее жизнью, то выяснилось, что мама очень жесткая, деспотичная, агрессивная, которая избивала ее с самого раннего детства. Причем такой пример: мама приходила пьяная, падала на полу и кричала: «Если ты меня не донесешь до кровати, значит ты меня не любишь». А девочке было семь лет. Потом у мамы появился любимый мужчина, который, когда мама уходила на работу, ставил эту девочку на ночь на горох. И вот ребенок, травмы, полученные от избиения, привели к инвалидности, к постоянным мигреням. Естественно, ребенок запуган, не знает, как ему вести, как улыбаться, кому что сказать так, чтобы она понравилась. А мама ходит по всему городу и на все организации пишет километровые жалобы, на школу, на наш центр, на ребенку. Собирает везде материал. С ребенком работать легко, ребенок дал хорошую динамику, ей хорошо, спокойно. С мамой работать невозможно.
Татьяна Вольтская: Но работать с родителями, тем не менее, необходимо, и пока работать некому. Только сейчас проблему собираются решать на уровне города.
Сергей Литвинов: Сейчас активным образом все районы строят сеть государственных учреждений. Двух типов для детей должны быть созданы. Первый тип – это территориальные реабилитационные центры для несовершеннолетних. Там могут быть разные направления, и, в частности, с жертвами насилия, естественно, будут работать. Второй тип учреждений, который профилактировать должен эти явления – это территориальные центры помощи семье и детям. Идея, которая закладывается в эти центры, достаточно понятна. В этих центрах должны работать специалисты, которые будут воспринимать всю информацию с территории района административного о неблагополучии в семье. Это может быть на самых разных стадиях. Может быть предполагаемое неблагополучие, когда женская консультация дает информацию, что такая-то женщина, сама весьма проблемная, ждет ребенка. И где он родится, в каких условиях он будет воспитываться, возможны кризисные ситуации. Служба должна будет ставить на учет такие случаи и заниматься профилактикой. По такой схеме примерно работает созданный центр в Адмиралтейском районе, он уже достаточно давно, первый начал действовать в городе. В этом году собираемся в шести районах ввести в действие такие центры. Но районов больше, поэтому программа рассчитана до 2010 года. Эти учреждения будут заниматься в основном профилактикой, включать те рычаги воздействия общественного, которые можно включить в каждой конкретной ситуации. Информация должна в них стекаться из учреждений здравоохранения, из учреждений образования, просто от граждан, от соседей. Если вы знаете, что на вашей лестнице живет неблагополучная семья и там по каким-то признакам вы подозреваете и насилие происходит над детьми, это может быть только ваша догадка. Ребенок может быть сам никогда не пойдет жаловаться на свою семью, ему некуда идти, ему страшно пожаловаться, стыдно, он не понимает, как это можно сделать и вынести боль свою куда-то в другие инстанции.
Татьяна Вольтская: На мой взгляд, даже если все эти центры будут построены в срок, есть две проблемы, которые пока решить очень трудно. Первая - это вопрос кадров - кто будет готовить квалифицированных специалистов для этих центров, куда пока идут работать в большинстве случаев непрофессионалы. Вторая проблема еще сложнее - никто не станет извещать о насилии над ребенком соседа своего участкового милиционера, в равнодушии и пассивном саботаже которого все уверены. Даже в Швеции изменить правовую систему так, чтобы она сопутствовала интересам женщин и детей, крайне сложно, - говорит Керстин Алмквист.
Керстин Алмквист: В Швеции это длительное движение, когда постепенно пытаются что-то изменить, ведь речь идет о привлечении внимания политиков. Один из важных инструментов - это конвенция о правах ребенка. Другой инструмент - документы Международной организации здравоохранения, где насилие названо одним из самых больших источников нездоровья на планете. Благодаря именно этой декларации нынешние медицинские заведения всерьез стали заниматься этим вопросом. Но самым большим успехом была криминализация насилия внутри семьи. Сегодня уже не важно, сделает женщина заявление или нет, дело все равно идет в прокуратуру. Полиция активно участвует в усилиях, прилагаемых сетью организаций против насилия над женщинами и детьми, то есть и полиция сегодня готова работать совершенно иными методами. Именно сотрудничество полиции, государственных и негосударственных организаций составляет ту силу, которая нажимает на политиков и вызывает преобразования. Конечно, и закон о защите женщин и детей играет в этом деле важную роль.
