Карэн Агамиров: У нас в гостях член Комитета Совета Федерации по обороне и безопасности, представитель Совета Федерации от исполнительного органа государственной власти республики Ингушетия Исса Костоев.

Вопросы ему задают журналисты: московский корреспондент португальской газеты «Де Нотисиас» Эдуардо Гедеш и корреспондент журнала « Russia Profile » Дмитрий Бабич.

В начале, по традиции, краткая биография гостя нашей передачи. Исса Магометович Костоев родился в военном 1942 году в ингушском селе Экажево. В двухлетнем возрасте был репрессирован, сослан с семьей в Казахстан. После окончания Казахского государственного университета имени Сергея Кирова по специальности «правоведение» сразу начал непримиримую борьбу с теми, кто честно жить не хочет. В 1965-74 годах – следователь, старший следователь и прокурор-криминалист прокуратура Северо-Осетинской автономной республики. В 1975-92 годах – следователь по особо важным делам, старший следователь по особо важным делам, заместитель начальника следственной части прокуратуры, начальник отдела прокуратуры Российской Федерации. Исса Костоев руководил следственной группой по розыску серийного убийцы Андрея Чикатило, раскрыл и расследовал его злодеяния. Сойдя с правоохранительного броневика Исса Магометович зорко наблюдает за порядком в своей родной Ингушской республике. В 1992-93 годах он полномочный представитель президента России, или, как еще говорят, око государево, во вновь образованной Республике Ингушетия. Политическая карьера Костоева только началась и продолжается. В 1994-96 годах Исса Магометович возглавляет Комитет Совета Федерации по конституционному законодательству и судебно-правовым вопросам, руководит разработкой судьбоносных законов юной России. В 1996 году он вновь в Генеральной прокуратуре, теперь уже в должности начальника Международно-правового управления. В 2002 году Исса Костоев возвращается в верхнюю палату парламента, где и трудится по настоящее время. Полномочия сенатора подтверждены 21 сентября 2005 года, срок их окончания – июнь 2010 года. Имеет звания государственного советника юстиции второго класса, заслуженного юриста Российской Федерации, награды – Орден Почета, Трудового красного знамени. Исса Костоев написал в соавторстве с Андреем Викторовым книгу «Россия: преступный мир». Это действительно серьезный анализ положения дел на криминальном фронте.

Исса Магометович, есть ли дополнения, добавления, замечания по вашей биографии?

Исса Костоев: Все у вас правильно. То, что прожито, это уже позади. А сейчас надо думать о том, как жить дальше и что делать.

Карэн Агамиров: В биографии я часто говорю о хобби участника нашей передачи, героя, но о вашем хобби я нигде найти не мог, облазил весь интернет, очень много прочитал. Чем вы все-таки увлекаетесь, есть ли у вас отдушина какая-то?

Исса Костоев: Сейчас, к счастью, во всех средствах массовой информации очень популярны стали детективные истории, кинофильмы, я сотрудничаю, где-то выступают в качестве эксперта. Внимательно изучаю, прорабатываю новые достижения науки криминалистики, криминологии и так далее. Вот мое хобби. Мне уже переделываться поздно.

Карэн Агамиров: Но это хобби опять ближе к работе получается.

Исса Костоев: Да.

Карэн Агамиров: Начинаем нашу беседу. Дмитрий Бабич…

Дмитрий Бабич: Вы были полпредом президента в Ингушетии в самые трудные, я бы сказал, трагические годы – 199-93 год. Мы помним, что это время осетино-ингушского конфликта. Мне доводилось приезжать в Ингушетию в 90-е годы, и в Северную Осетию тоже, и меня пугала одна вещь: как я понимал, в местных средствах массовой информации, ингушских и осетинских, очень негативно рисовалась другая сторона. Даже я, не владея местными языками, чувствовал этот фон. Поэтому когда потом возник Беслан, у меня было смутное ощущение, что во многом это способствовало тому, что Беслан все-таки случился. Поэтому у меня два вопроса. Первое, продолжается ли эта пропаганда такая, националистическая, и можно ли ее как-то прекратить? И второе, те, кто организовывал освобождение заложников в Беслане, они говорили, что «мы не сказали точное число заложников, потому что боялись, что снова повторится осетино-ингушский конфликт, осетины нападут на ближайшие ингушские села». Действительно могла быть такая опасность или это лукавят?

Исса Костоев: Прежде всего, говоря о моем назначении на должность полномочного представителя президента России вновь объявленной Ингушской республики в июне 1991 года, это действительно был крайне тяжелый и ответственный момент в моей жизни. По существу, республики как таковой не было. Пришедшие к власти Дудаев и его окружение в бывшей Чечено-Ингушской республике объявили о том, что они никакого отношения к ингушскому населению и к территории ингушей не имеют, определяйтесь как хотите. В этих сложных условиях, очень тяжелых условиях ингушский народ сумел все-таки сосредоточиться, не имея ни властных структур, ни организационных структур, сумели все-таки провести референдум. 99 с лишним процентов проголосовали за то, что они хотя быть в составе России. На основании результатов референдума был принят Верховным советом России закон об образовании Ингушской республики, и первые назначения – Верховный совет там назначил своего представителя, президент России назначил своего представителя меня. Таким образом, как федеральные органы власти на момент этого тяжелейшего конфликта, межнационального, произошедшего в октябре-ноябре 1992 года, по существу, единственным федеральным чиновником от ингушской стороны был я и мои помощники.

Я пережил этот кровавый конфликт с тяжелейшими последствиями, знаю предысторию этого вопроса, знаю те причины и условия, при которых возник этот конфликт, знаю его последствия. К великому сожалению, ликвидировать эти последствия в полном объеме не удается и до настоящего времени, хотя скажу, что многое сделано. Большой процент людей ингушской национальности, которые проживали до конфликта в Северной Осетии, вернулись, обустраиваются, создана специальная структура – миграционная служба, которая занимается строительством, восстановлением жилья, обустройством. Тем не менее, в Ингушетии на сегодняшний день, по данным Ингушской республики, остается более 18 тысяч вынужденных переселенцев, желающих вернуться к местам своего прежнего проживания. По осетинской статистика, цифра эта несколько ниже, они говорят – в пределах 10 тысяч, но это не принципиально.

Принципиально другое, что после всего случившегося, после такой трагедии народы, который историей обречены жить вечно по соседству, должны найти в себе силы, особенно политические руководители, интеллигенция, политическую волю к тому, чтобы снять этот груз. Конечно, можно бесконечно обвинять одну сторону, можно обвинять и другую сторону. В моем понимании, там была другая тоже сторона – третья, которую задним числом трудно вернуть и это все доказать. Я, например, считаю, что определенные круги в федеральном центре тогда, в 1992 году, были заинтересованы в том, чтобы спровоцировать этот конфликт, осетино-ингушский. Это бывший министр обороны и ряд других в Совете безопасности, которые говорили примерно так: «Подерутся здесь немножко осетины с ингушами, и, оторвавшийся и ведущий такую политику сепаратистскую Дудаев непременно придет на защиту ингушей – и мы очень быстро скрутим ему шею и наведем порядок». Но Дудаев не полез в этот конфликт. Жертвы с одной и с другой стороны были, сожжены десятки сел, и эта великая трагедия легла на плечи этих народов, которые и сегодня не могут прийти в нормальное состояние.

Хотя я еще раз говорю, что в конце концов надо понять, что эти люди должны жить вместе. Не вина ингушского народа, что их оттуда, особенно беженцев, уже чуть ли не в третий раз изгоняют. Они должны иметь право вернуться и устроиться в местах своего прежнего проживания. Сказать, можно ли было это решить, - это непросто, но это при желании возможно.

Карэн Агамиров: А вот «герои» тех дней, министр обороны бывший – это…

Исса Костоев: Грачев. Я знаю его заявление о том, что «они там подерутся, а мы тут скрутим голову быстро Дудаеву». Дудаев вовремя эти планы раскрыл, и ни один чеченец, ни один дудаевец в этот конфликт не вступил – в течение трех дней шло уничтожение целых населенных пунктов, – там не появился.

Карэн Агамиров: А из Совета безопасности?

Исса Костоев: То же самое. Ведь заявления тех случайно брошенных туда людей – это Хижа, это ряд других генералов военных, которые, по существу, не разобрались в этой ситуации. Допустим, командующий внутренними войсками генерал Савин, который ушел в отставку на третий же день, написал сам, он сказал прямо в своей отставке: «Меня сюда послали, что я буду воевать с чеченскими вооруженными формированиями. Вместо этого мне приходится убивать мирных граждан». Не приняла армия тогда разъединительное противоборствующих группировок поведение, а в одностороннем порядке позволила изгнать 60 тысяч населения из мест своего проживания. И второй раз за их историю короткую в 1944 и 1992 годах.

При той ситуации, которая сложилась, могло быть очень плохо. Эта беслановская трагедия – это великая трагедия. Это, пожалуй, наверное, трагедия, равной которой нет сегодня. Это трагедия для всего человечества, не только в рамках Ингушетии и Осетии. Могли, конечно, определенные силы тогда использовать эту ситуацию для того, чтобы разворошить этот пожар ненависти и кровопролития, и так далее, но очень жесткая оценка, данная президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным по этому вопросу, и соответствующих федеральных структур позволили разобраться и стабилизировать обстановку. Хотя, еще раз говорю, проблем на этом пути остается много. Я просто хотел бы, чтобы вы знали, что достоверно следствием установлено, что если бы только в Беслане не удалось совершить этот террористический акт, в Сунженском районе Ингушетии был запланирован таким же образом захват школы – это установлено следствием.

Карэн Агамиров: Исса Магометович, с тех трагических дней прошло почти 15 лет. В чем причина, что сегодня до сих пор этим людям не дают возможность вернуться в свои родные села Терка и Чернореченское?

Исса Костоев: Самый болезненный вопрос! По этому поводу изданы десятки постановлений правительства, указы президента, распоряжения. Но процесс возвращения, обустройства вынужденных переселенцев идет крайне медленно. Нельзя сказать, что он вообще прекратился. Дело в том, что менталитет ингушского народа таков: вы им дайте хоть Швейцарию, Гавайские острова, самые красивые места, особняки – они скажут: «Я хочу идти туда, где кладбище моих предков, в тот населенный пункт, где они жили». Таков этот народ. Сегодня под разными предлогами, я еще раз говорю, отсутствие просто политической воли руководства Северной Осетии – разрезать этот Гордиев узел и сказать: «Виновный, кто к этому конфликту имеет отношение прямо или косвенно, должен идти в тюрьму. Невиновные, не совершавшие преступлений должны вернуться в свое подворье, оказать им содействие в восстановлении. И, соответственно, перемирие и жить таким образом». Без этого попытки создания каких-то отдельных поселений, где моноингушское население хотят обустроить, как предлагается сейчас миграционными службами, положительного результата не дадут. Это не тот выход, который можно решить. Потому что для ингуша, если даже сегодня он живет в Чехословакии, а родился сам в Казахстане, когда его спросят: «Ты откуда?» - он назовет не Казахстан, где он родился, не Чехословакию, где он живет, а он скажет: «Я из села Экажево, Костоев». Вот такое отношение к землям предков в Ингушетии.

Карэн Агамиров: А им предлагают поселок Новый, так называется, да?

Исса Костоев: Им предлагают всевозможные поселки, там пусть они одни живут. Там надо подводить дороги, надо строить школы. А вот дома, где они жили, разрушенные, конечно, растасканные, конечно, но пусть растасканные, все равно же надо восстанавливать. Довод, который приводится, что психологически население, которое живет в некоторых населенных пунктах, не хочет воспринимать ингушей, - это не только противоречит конституции, а это здравому смыслу противоречит. Конечно, если только я бежал от этой крови, от этого ужаса, бросил свой дом, и в моем доме все растащили, мой скот забрали, конечно, не хочется соседу, чтобы я вернулся, потому что ему скажут: «Твои вещи он забрал». Но для этого у нас есть органы правоохранительные, которые должны вести этот вопрос. И параллельно с этим и советы старейшин, и общественность должна работать, чтобы сблизить этих людей, чтобы положить конец этому. Потому что, еще раз говорю, жить они обречены вместе.

Карэн Агамиров: Вы говорите об отсутствии политической воли руководства Северной Осетии.

Исса Костоев: Да, я это говорил прямо.

Карэн Агамиров: А роль полномочного представителя Дмитрия Козака?

Исса Костоев: Этому вопросу Дмитрий Николаевич уделяет очень большое внимание. Постоянно он или его заместители в этих зонах бывают, ведутся переговоры и с одной, и с другой стороны. Выделена огромная сумма денег в бюджете, записано почти 2 миллиарда рублей денег. Но эти деньги плохо осваиваются. Вот это противостояние, которое все-таки сохраняется, не дает возможности решить этот вопрос.

Эдуардо Гедеш: Несмотря на то, что власти Северной Осетии пытаются очень подчеркнуть, что они делают большие шаги, уже есть и смешанные браки, и так далее, но чувствуется с одной и с другой стороны, что что-то осталось еще нерешенным. Кроме этого еще в Ингушетии обстоятельства кажутся более нестабильными. Несколько терактов было в последнее время, дополнительное подкрепление МВД привезли туда. Ощущение, что боевики пытаются что-то устроить в Ингушетии. Это может быть опасность с разных стороны: с одной стороны – их действия, с другой стороны – могут пытаться именно играть на старых противоречиях. Как и в Беслане пытались играть, потому что много было из Ингушетии людей.

Исса Костоев: Конечно, взаимоотношения между населением ингушской и осетинской национальности оставляют желать лучшего. Трудно после происшедшего сразу единовременно решить, обниматься, говорить, жить по-прежнему. Конечно, любой межнациональный конфликт несет в себе явления противостояния, недоверия, подозрительности. Естественно, это имеет место. Что же касается использования этой ситуации с так называемыми боевиками, чтобы вы знали, боевиков как таковых, какие были два года назад, на Кавказе нет, тех боевиков, которые были, когда шла массивная антитеррористическая операция. Конечно, какие-то отщепенцы имеют место и делают мелкие вылазки. В Ингушетии, да, убийства несколько сотрудников милиции. Спрашивается: милиционер ингушского МВД, многодетный, как правило (у нас в Ингушетии многодетные семьи) – какое отношение боевикам подкараулить его и убить? Для чего это делается? Он что, лично вел дела на боевиков? Нет. Они лично кого-то преследовал? Нет.

Я за годы своей службы в органах очень хорошо привык различать мотивы совершения тех или других преступлений. Каждое преступление несет в себе мотив. Дудаев и Басаев, и их боевики воевали за что? Они хотели отделиться от России, сепаратистские такие устремления, создать такое Чеченское государство. Те, кто туда шли, тоже этой идеи придерживались. В Ингушетии сегодня вы не найдете даже среди боевиков ни одного человека, который ставит вопрос о том, что им нужно создавать свое отдельное от России государство. Спрашивается, за что гибнут-то милиционеры? За что погибла учительница, которую убили, русской национальности? В республике Ингушетии принята программа президентская по возвращению и обустройству русскоязычного населения. Значит, надо навредить этой программе, напугать учительницу. Хотя там, я сам интересуюсь этим делом, говорят, что она квартиру продала незадолго до этого, поэтому корыстный мотив тоже не исключается. Но все равно, если идут на такие шаги, то это уже идут те, кто не какими-то идейными соображениями, какими-то установками руководствуется, а просто навредить. А просто навредить идти – за что? За деньги. Есть силы, которые не нашли себя, например, и решили это делать.

Поэтому сегодня ситуация в республике Ингушетии стабилизирована. И единственной болезненной проблемой, в какой-то мере не позволяющей президенту в полном объеме, громким голосом говорить и требовать многие вещи, - это не решение проблемы возвращения до конца беженцев. При этом нельзя сбрасывать со счета, что Ингушетия держала до последнего времени почти 200 тысяч беженцев из Чечни, помимо своих, из Северной Осетии. Все они возвращены обратно в республику, почти все. А те, которые заявили о желании жить здесь, они обустроены и живут в Ингушетии.

Карэн Агамиров: Исса Магометович, наверное, не только проблемы вынужденных переселенцев не решена в Ингушетии. А проблема бедности решена?

Исса Костоев: В Ингушетии, конечно, как и в любом другом регионе, существует ряд других проблем. Вторая по значимости проблема после беженцев – это, конечно, безработица. Республика, образованная, по существу, на голом месте из четырех сельскохозяйственных районов, не имевшая ни своего промышленного потенциала, ни инфраструктуры соответствующей, и вдруг так взяли и объявили республикой – это, конечно, надо себе просто представить. Я прошел это. Я прошел то, что в вагончиках, обычных маленьких вагончиках обустраивал Министерство образования, экономики, сельского хозяйства, МВД – в заброшенной школе. То есть все создавалось с нуля. Практически то, что 60 лет считалось, что столица Чечено-Ингушской республики – город Грозный, ингуши оттуда ни одной ложки, ни одной вилки не имели, все на голом месте создавалось. И конечно, сегодня мы хотим, чтобы ингушские дети ходили в библиотеки, мы хотели бы, чтобы они знали, что такое парки детские, что такое спортучреждения. То есть проблем очень много, а рабочих мест мало. И потому Ингушетия действительно является высокодотационным субъектом.

Но должен сказать, несмотря на это, в Ингушетии очень активно идет строительство, строительство как по линии муниципальной, государственной, так и частное строительство. В Ингушетии создаются пусть не самые крупные, но предприятия среднего машиностроения. Надо исходить из того, что не в полном объеме федеральные программы юга России, и адресные инвестиционные программы, несмотря на ту особую ситуацию, будем говорить, в регионе, не до конца эти программы финансируются. А привлекать средства в тот регион инвесторов очень сложно – все боятся, говорят: нестабильная обстановка, Чечня, Дагестан, Ингушетия. И, естественно, есть определенные сложности. Хотя я считаю, что по целому ряду направлений все-таки неплохо в Ингушетии начало развиваться сельское хозяйство, строительство очень крупными, мощными темпами идет. Мы надеемся все-таки восстановить наш разрушенный, заброшенный за все эти годы нестабильности нефтекомплекс республики. Тем не менее, проблемы есть, и проблемы эти правительство и президент в первую очередь прекрасно понимают. Если так уж откровенно сказать, наш бюджет республики – это примерно 2 километра московской кольцевой дороги, так что на эти средства особо не развернешься.

Дмитрий Бабич: Следующим поворотом вашей судьбы была работа в международной правовом управлении Генпрокуратуры, опять же в горячие годы, когда, если не ошибаюсь, Владимира Гусинского мы пытались получить из Испании, и едва ни получили. Я помню те события, и Гусинскому, когда его все-таки арестовали в Испании, его помощники говорили: «Если бы вы поехали в Англию, там больше демократия, оттуда вас бы точно не выбили». Вы работали тогда с испанскими органами правосудия, очевидно, и с английскими. Какова все-таки логика? Неужели там просто считают, что английская или испанская прокуратура хорошая, а российская прокуратура плохая, поэтому ей отдавать не надо?

Исса Костоев: В день задержания Гусинского я находился в Сицилии на подписании Международной ООНовской конвенции по борьбе с коррупцией. И там это сообщение прошло о том, что задержан Гусинский. Я занимался экстрадицией как в Россию лиц, находившихся в розыске, так и выдавал очень много людей, преступников, совершивших преступления за пределами России. Тема для меня очень знакомая. Вы же, наверное, помните, что Гусинский был в Москве, сидел трое, кажется, суток, отпустили. Я в этих случаях говорю: был бы настоящий следователь тогда – не отпустил бы. Не потому что он не хочет, а потому что было за что не отпускать. И в полном объеме раскрутить, вывернуть и доказать все, что имело место. А когда этого не сделали, а в этот период в государстве вообще было очень много непонятных вещей… Быкова я забирал, помните? Его не отдавали, я забирал его, я принял его в аэропорту, как положено. Я и отдавал очень серьезных преступников в Израиль, в Англию, не говоря уже о странах СНГ. Поэтому то, что сегодня шумиха вокруг вот этого Березовского, еще ряда людей, Невзлина и других, вы же понимаете, я очень много знаю прокуроров и следователей зарубежных государств, и дальнего, и ближнего… Кстати, португальского генерального прокурора тоже знаю, был там сам, смотрел это прекрасное здание, разговаривал со следователями. Есть закон, международный порядок: или выдавай или суди; не выдаешь - суди у себя по своим законам. Вот надо в данном случае: не выдают Березовского – осудите его за те преступления, которые он совершил в России. Это международное установленное неписанное правило: коль скоро ваше законодательство не позволяет вам его выдавать, то осудите его за то, что он сделал. И каждое государство должно свято следовать этому.

Карэн Агамиров: А Лугового здесь тогда, да?

Исса Костоев: Да. А Луговой – приезжайте, привезите доказательства, садитесь и осудите. Я уверен, что российское законодательство… ну, конечно, есть некоторые свои особенности, но чрезмерной мягкостью оно не отличается по сравнению с законодательством других государств, в том числе и Англии. Демократии в смысле расследования там больше, чем здесь. Так что приехали, согласовали, списались, решили, отправили в суд – и суд будет судить. Но если в конституции записано, что Россия своих граждан не выдает, я очень часто, когда отлавливали граждан российских за пределами России, говорил: «Как хорошо, что этого негодяя там посадили». Потому что знаю хорошо его биографию, сколько он зла наделал здесь. Почему надо спасать человека, за которым такой шлейф уголовных дел, авантюрных дел? Вот вы в Португалии можете поверить, разве может человек за один год миллиард заработать? Никто не может! А Березовский может, а Гусинский может за год, за два и несколько миллиардов заработать. Значит, даже без всяких других вещей мне из этого понятно, что это – жулики. А их делают какими-то политическими деятелями, и на уровне больших политических государственных деятелей ведется о них разговор. Их надо опустить к тем, кто против этого должен стоять, - в МВД, полицию, прокурорам, судьях - их поле там, вот там они пусть и играют.

Эдуардо Гедеш: Я хотел узнать ваше мнение, почему некоторые громкие преступления так трудно раскрыть? Очень на виду убийство Анны Политковской и другие преступления, которые до сих пор не раскрыли.

Исса Костоев: Если я вам скажу откровенно, вам же не понравится мой откровенный ответ. Тем не менее, я сначала скажу откровенно, как я думаю, как человек, 35 лет расследовавший самые громкие дела в Советском Союзе. Нам мешает, что мы свое законодательство реформировали под Европу, поменяли всю судебную и следственную практику и подстроились под европейское судопроизводство, которое если бы полностью переняли бы, может быть, хорошо работало бы, но мы и полностью не переняли. Мы переняли худшую часть, и получился винегрет. Поэтому в тех условиях, которые сегодня реально есть, вы можете мне сказать, как себя люди, дающие ложные показания, вот много найдется… Я знаю, сплошь и рядом у вас, за рубежом за дачу ложных показаний суду и следствию людей привлекают к ответственности. Вы в огромной России не найдете 10 человек, когда по каждому уголовному делу найдутся десятки лиц, которые дают заведомо ложные показания, то ли под угрозой, то ли под подкупом, то ли в силу того, что «моя хата с краю, ничего не хочу», и так далее.

То есть мы в 90-х годах свою судебную реформу провели таким образом, что это существенно повлияло на активность наступательной борьбы с преступностью, когда в преступное сообщество оказывались вовлеченными и крупные люди, высокопоставленные чиновники. И когда шел раздел собственности, это все, конечно, легло на плечи тех правоохранительных органов, которые оказались не готовы к новым условиям. Сейчас ситуация такова, что в какой-то мере уже обороты набирают профессионализм, работа в новых условиях. Поэтому я думаю, что, конечно, дело Политковской актуально, и я знаю, что оно на контроле у президента России, как и ряд других дел. Цыплят по осени считают. Я думаю, что некоторые из этих дел будут раскрыты.

Карэн Агамиров: Когда Исса Костоев сверкал на правоохранительном небосклоне и расследовал громкие преступления, я учился в юридическом институте. Вы являлись тогда, да и сегодня продолжаете оставаться для меня образцом высокого профессионализма и порядочности. Сейчас вы заговорили о профессионализме, и как раз на эту тему я хотел спросить вас. Вы подписывали от имени Генеральной прокуратуры документ о борьбе с коррупцией в Сицилии. Но сегодня будете ли вы отрицать тот факт, что именно правоохранительные структуры – в глазах народа это образец коррупции?

Исса Костоев: Я могу сказать вам, что никогда – а я все-таки могут судить с 60-х годов – страна наша не была коррумпирована, как сейчас. И если в старые времена коробку духов, какую-нибудь каракулевую шапку, банку икры и несколько бутылок коньяка несли начальнику, то сейчас секретарь сельсовета не возьмет у вас такую взятку. Дело поставлено на поток. Чем выше начальство, тем суммы взяток и поборов должны быть выше. Причем, когда говорят по этому поводу, что материальное положение тяжелое, поэтому берут взятки, неправда это! Правда в другом: чем материальное положение будет лучше, тем суммы взяток будут выше. На 100 долларов он не пойдет, когда у него зарплата будет тысячу долларов, и там, где сейчас 100 долларов, он скажет «тысяча долларов». Поэтому это не решение. Единственный эффективный выход из этой ситуации обуздания взяточничества и коррупции – это неотвратимость наказания за содеянное.

Карэн Агамиров: А ужесточение?

Исса Костоев: В том числе, и ужесточение. Вот те санкции, которые сегодня есть, - штраф 5 тысяч рублей, три месяца принудительных работ, увольнение с должности, там десяток альтернативных видов наказания, и в конце – «или от 5 лет» и так далее. Не должно быть так! Если мы хотим с каким-то конкретным видом преступности, получившим широкий размах, вести жесткую, нормальную борьбу и остановить этот процесс, будь то взяточничество, будь то наркомания, будь то захват заложников, то по этой категории должно быть максимально определенное и единственное наказание, другого нет. Похитил человека – нет другого наказания, кроме 15 лет. Похитил второй раз – есть пожизненное заключение. Уверяю вас, разговоры о том, что жестокость наказания – это не способ остановить, это от лукавого. Сравните наркоманию в России и в Иране или изнасилование в России… Я на простом своем примере могу сказать о жестокости наказания. В Ингушетии вы не найдете за 10-20 лет статистики, ни одного изнасилования, потому что в Ингушетии за изнасилование только смерть наступает, только убийство этого человека. Независимо от того, его осудят или нет, его убьют или его сына убьют, или его брата убьют.

Второе, нет более страшного, когда человеку при получении взятки мусолят это, мусолят, обрастает это всем и так далее. Конечно, должны быть профессионалы. Я много вел дел, в том числе именно на работников правоохранительных органов, десятки. Допустим, по Ростовской области у меня в одно только время было 18 прокуроров под стражей, не говоря о судьях, адвокатах и так далее. Прекрасно можно вести эти дела. Ну, конечно, у нашего народа всегда присутствует неверие правоохранительным органам: вот я скажу, а они продадут мою информацию и дело не выведут. Это тоже присутствует, поэтому здесь тоже должны быть приняты меры, которые давали бы возможность очень четко все поставить. Вот в Китае есть такие ящики, и если чиновник берет взятки, туда опускают бумажку: такой-то берет. Они не торопятся по этому заявлению возбуждать, они собирают на него досье, собирают, и когда все собрали, начинают потихоньку проверять, почему на него пишут, один пишет, другой, пятый, десятый и так далее.

Поэтому, конечно, тяжелое положение в стране. Я думаю, все-таки ряд законопроектов – мы сейчас продолжаем над ними активно работать, наш Комитет по борьбе с коррупцией и с терроризмом. И я думаю, что на осенней сессии кое-какие коррективы, практически значимые, для практических работников, будут внесены.

Карэн Агамиров: Но до того, что в Китае и в Сингапуре, дело не дойдет – смертная казнь. Пару-тройку сотен в Китае расстреливают за взятки.

Исса Костоев: Да, в Китае расстреливают, расстреливают и в США. Вот у нас, говорят, нет, нельзя расстреливать. У меня были смертные приговоры по коррупционным делам советского периода. Я считаю, что при всем том, что я, в отличие от многих других, знаю очень хорошо, что чувствует человек, фактически приговоренный к высшей мере наказания, расстрелу, действительно виновный в страшных грехах, я знаю, как он себя ведет в ожидании этого приговора, эти муки, эти страдания очень хорошо мне известны. И я таких тоже освобождал, незаконно приговоренных. Тем не менее, я за смертную казнь, но в тех случаях, когда никакого сомнения нет. А можно сделать, чтобы не было никакого сомнения? Можно, если он действительно преступник. А вот если он не совершал это деяние, и кто-то пытается накрутить это в силу разных причин, вот мудрость и судьи, и следственных работников должна заключаться в том, чтобы ни один невиновный под эту меру наказания не попал. Вот в этом должно быть кредо.

Дмитрий Бабич: Недавно выступали наши связанные с Кремлем аналитики Сергей Марков и другие, как раз по коррупции выступали, и один из них сказал: «А какой кошмар у нас творится в следственных изоляторах, в тюрьмах, люди так плохо сидят! Надо срочно выделить нормальные следственные изоляторы для людей состоятельных, которых взяли за коррупцию, чтобы они сидели…» Я в этот момент подумал: вот когда у нас тюрьмы станут отдельные, для бедных и для богатых, вот тогда уже совсем плохо.

Карэн Агамиров: В СИЗО давно уже есть vip -места, я же знаю.

Исса Костоев: Знаете, я, во-первых, видел за рубежом места лишения свободы, и конечно, не сравнить с нашими – нормальные условия, нормальное содержание. Помимо просто лишения полной свободы, встреч с родственниками и так далее, все остальное там у них на месте есть.

Дмитрий Бабич: Но все сидят одинаково.

Исса Костоев: Все сидят одинаково, да. Но большей глупости, чем создавать vip -камеры, быть не может просто. Наоборот, наверное, чиновникам должны быть худшие условия, чем хулиганам, пацанам, по неопытности совершившим, если уж по большому счету говорить. А в целом, конечно, ситуация с местами содержания заключенных в России сложная, довольно сложная. Существует закон, сколько метров положено на одного человека, рост преступности идет довольно высокими темпами, и не происходит расширение площадей, потом, занятость заключенных – эти проблемы, действительно, имеют место. Я даже европейских экспертов возил в некоторые наши колонии, следственные изоляторы, и они высказывались, что само по себе нахождение в этих колониях можно посчитать пыткой. Сейчас ситуация несколько улучшилась в связи с принятием закона, где 4 метра положено, но все-таки не везде это все соблюдается, это дело понятное. Ну, а если лучше, чем сидеть, чем улучшать условия, бедных людей много, им надо квартиры строить. Не совершать преступления – и все будет хорошо.

Карэн Агамиров: Исса Магометович, в республику Ингушетия введены дополнительные подразделения внутренних войск. Комментарий ваш на эту тему.

Исса Костоев: Не совсем правильно, что в республику введены дополнительные войска.

Карэн Агамиров: Такая информация у нас есть.

Исса Костоев: В республике дислоцируется несколько военных подразделений: 503-й полк, полк внутренних войск, пограничные части. Мы туда выезжали, Комитет по обороне и безопасности, смотрели обустройство российско-грузинской границы, как заставы строятся, как там военнослужащие обеспечены, как они живут. Периодически и в Ингушетии, и в Чечне, и в Дагестане проводятся мероприятия профилактического характера, направленные на выработку взаимодействия местных правоохранительных силовых структур с военными подразделениями для профилактики и проработки правил взаимодействия в случае непредвиденных критических ситуаций, которые имели место в 2004 году. Даже без сегодняшнего дня там время от времени из прикомандированных военнослужащих патрулирование осуществлялось. Как там будет это проходить дальше… Моя информация такая, что это обычная подготовка к проведению учений по взаимодействию с местными. И это, если я не ошибаюсь, планируется и в Дагестане.

Карэн Агамиров: То есть, речь о возможном введении чрезвычайного положения…

Исса Кастоев: Это исключается. В республике каких-либо серьезных преступлений или серьезной дестабилизации обстановки нет, ситуация там контролируемая. Ну, как везде, есть, конечно, недовольные, но у каждого свои причины быть недовольным. Но в целом ситуация нормальная.

Карэн Агамиров: Население от этого дополнительного ввода войск страдать не будет?

Исса Кастоев: Знаете, неудобства, конечно, определенные будут. Там контрольно-пропускные посты, и они проверяют, насколько местная милиция, пораженная взяточничеством, пропускает ворованные машины с ворованным зерном. Сейчас уборочный сезон, картошка, пшеница и так далее. Останавливают, проверяют. Это хорошо, когда встряхивают местных. Я всегда говорю, что наша доблестная милиция Ингушетии и другие правоохранительные органы если бы работали с должной отдачей, федеральные силы там не нужны были бы.

Карэн Агамиров: Пришла пора завершать нашу передачу. По традиции, журналисты подводят итоги беседы с Иссой Магометовичем Костоевым. Эдуардо…

Эдуардо Гедеш: Меня поразило, что вся жизнь Иссы Магометовича была очень тесно связана с мужеством: борьба с преступлениями, потом ситуация в Ингушетии, когда все было очень сложно, и борьба с коррупцией. Мне кажется, что это, особенно борьба с коррупцией, требует очень мужественных шагов и таких фигур, как вы.

Карэн Агамиров: Дмитрий Бабич…

Дмитрий Бабич: Мне было очень приятно поговорить с Иссой Магометовичем. И вот у меня только одна мысль. Исса Магометович родился в трудные годы, уже в два года подвергся депортации, и все же, я думаю, в сегодняшней Ингушетии, если бы у молодежи была возможность прожить такую же интересную, полную и, я бы сказал, глубокую жизнь, как у Иссы Магометовича, тогда было бы очень неплохо. Вот сравниваешь старый режим и новый – и сравниваешь именно по людям.

Карэн Агамиров: Исса Магометович Костоев – профессионал высшего класса и порядочный человек.

Исса Костоев: Спасибо большое.