Программу ведет Кирилл Кобрин . Принимает участие социолог религии Николай Митрохин.
Кирилл Кобрин : Гость рубрики "Новый российский патриотизм" сегодня - социолог религии, автор книг по истории русского национализма в СССР и по постсоветской истории Русской Православной церкви Николай Митрохин. Я побеседовал с ним о роли православия в формировании идеи нынешнего российского патриотизма.
Новый российский патриотизм - является ли православие, Русская Православная Церковь элементом или может быть даже движущей силой этого явления или можно говорить, что церковь или православие имеют здесь только, так сказать, дополнительный характер?
Николай Митрохин: Я бы скорее сказал о двух слабо связанных между собой вещах, а именно - образ церкви в глазах российских патриотов и второе - патриотизм самой церкви. Что касается православности нынешнего российского патриотизма, то он носит действительно такой странный характер - он никак не связан реально с интересом людей к церкви. То есть церковь есть, она стоит на пригорке, у нее красиво блестит купол и этого достаточно, чтобы человек на нее поглядел и пошел дальше. А в случае выяснения отношений по религиозному поводу сказать, что "я православный, у меня даже крестик есть" или "меня в детстве крестили, но я крестика сейчас почему-то не ношу, а вообще я православный". И на этом успокоиться. Такого варианта православной религиозности, на мой взгляд, придерживается подавляющее большинство современных российских патриотов.
Другой вопрос - это патриотизм самой церкви, которая в настоящее время представляет собой очень незначительное по количеству общественное объединение. То есть где-то реально посещает церковь более-менее регулярно примерно полпроцента населения. Соответственно, для церкви, особенно для церкви, как института, патриотизм действительно важен, поскольку значительная часть аппарата церкви и верующих довольно однозначно настроены в политическом отношении. Большая их часть является узкими националистами, с достаточно жесткими убеждениями, которые, в общем, ближе всего по идеологии к «Союзу русского народа» или что-то в этом роде. Церковь стала для них прибежищем - после 1993 года особенно активно, когда русский национализм в его такой агрессивной интерпретации черносотенного клана сошел с политической орбиты, показал свою несостоятельность и малую поддержку населения. Но в церкви эти люди ощутили себя адекватно, охотно влились в ее ряды и заняли многие позиции, особенно в сферах, которые касаются формулирования и пропаганды. Например, редакторы всех крупнейших газет, которые издаются в Русской Православной Церкви (или около нее), названия которых, как правило, ничего не говорят слушателям Радио Свобода – так вот, все они являются бывшими членами партии, бывшими партийными журналистами. Большинство церковных идеологов тоже окончили идеологические факультеты светских вузов и в перестройку их убеждения стали националистическими. Поэтому для этих людей понятие патриотизма - это действительно важно, они действительно верят в такой вариант политического устройства России. Тот вариант устройства страны, который они видят, он, конечно, русско-националистический.
Кирилл Кобрин: Нынешняя, современная, новейшая российская патриотическая идея - это идея, безусловно, государственная. Его пропагандисты часто ссылаются на Российскую империю. Империя была - по определению, как любая империя - многоэтническим государством, там национализм, по крайней мере, до начала царствования Александра Третьего, не приветствовался. С другой стороны, конечно же, российская государственная идея с опором на Российскую империю, на Российскую державу немыслима без особой роли православия. Но, как вы говорите, Русская Православная Церковь имеет, так или иначе, уклон националистический. Вот нет ли здесь противоречия? Может быть, поэтому позиции РПЦ так слабы в нынешнем патриотическом государственническом движении?
Николай Митрохин: Да, конечно, тот русский национализм, который декларируют (в том числе в публичных выступлениях) представители церкви, например, епископы, пугает государство. И поэтому государство пытается ограничить сферу ее деятельности. Более того, то, что декларирует сейчас церковь, находится в некотором противоречии с идеологией, скажем так, общественно-политической идеологией церкви, которая была, в значительной мере, в дореволюционный период. И в российском обществе, и в церкви борются две идеи государственности. Первая заключается в том, что Российская империя - это государство всех народов, которые на ней живут. И вторая идея, что российское государство - это продолжение Святой Руси. А Святая Русь - это не абстрактный образ, это вполне конкретная идеология, подразумевающая, что все командные позиции должны занимать представители исторического центра формирования русской государственности или, проще говоря, земель вокруг Москвы. Подобная идеология сейчас на уровне российской государственности не очень принята и, в общем, никогда не пользовалась особой поддержкой, но в церкви именно идеология Святой Руси сейчас доминирует. Поэтому, например, те части церкви, которые находятся в Украине или в Молдове, или в Белоруссии, они по многим позициям занимают совершенно иную позицию, чем духовенство, служащее на территории Российской Федерации.
Кирилл Кобрин: С самого момента распада Советского Союза и краха советской идеологии велись бесконечные разговоры о необходимости формирования новой национальной идеи. Помнится, в конце президентства Бориса Ельцина даже призывали гуманитариев, специалистов, идеологов, политологов, чтобы они выработали срочно, за неделю, две недели эту национальную идею. Ничего не получилось. Она, видимо, как-то стала складываться - по крайней мере, то, что власти считают национальной идеей - в начале 2000-х годов, и она совсем не похожа на то, что вообще декларировалось. С одной стороны – разговоры об особой русской духовности, с другой - чудовищный меркантилизм большинства населения страны, консюмеризм и так далее. Почему церковь не принимала участия и не принимает участия, по крайней мере, в попытках формирования этой национальной идеи?
Николай Митрохин: Она активно принимает участие и пытается предложить какие-то свои варианты формулирования этой национальной идеи, но каждый раз оказывается, что идеи, исходящие от церкви, они - а) следуют за какими-то сиюминутными движениями власти, поэтому это всерьез не воспринимается. И вторая вещь - это, конечно, те идеи, которые формулирует церковь, требуют приложения неких государственных усилий к развитию де-факто самой церкви. И государство это отлично видит и тоже понимает меркантильность и не идет на поводу.
