Владимир Тольц: Мы не раз уже в наших передачах обращались к благодатной теме: об иностранных визитерах в СССР. Восемьдесят лет тому назад, в 1927 году, Советский Союз посетил писатель Теодор Драйзер. В советской стране, как известно, путешественник не одинок, кто-нибудь за ним да следит. И, в общем-то, известно кто именно - представитель ВОКС, Всесоюзного общества по иностранным культурным связям.
Ольга Эдельман: И, в чем главная прелесть, не только следит, но потом пишет отчет. А отчет аккуратно хранится в архиве. Воксовские представители тогда называли писателя не Драйзером, а Дрейзером.
Дневник о поездке американского писателя Дрейзера в Н.Новгород
Прибыли в Нижний Новгород в 9 ч. 30 м. утра 9 декабря.
На вокзале обратилась к агенту ГПУ за справками. Узнав в чем дело, он сейчас же созвонился с Губисполкомом, куда я тут же отправилась. По предъявлении моего удостоверения, к нам был командирован тов. из ГСПС и машина предоставлена в наше распоряжение на целый день. В 12 часов начали с общего осмотра города с остановками по указанию г. Дрейзера. Его внимание остановилось на одном прекрасном, новом доме, куда мы направились смотреть квартиры. Первая оказалась квартирой рабочих железной дроги, во второй квартире живут служащие. После детального осмотра чудных квартир со всеми удобствами, почти в американском духе, и длинных расспросов относительно размера оклада и квартирной платы, наш гость выразил восторг по поводу великолепного дома и условий жизни жильцов.
Вторая остановка была в рабочем поселке, где мы опять остановились у дома, указанного Драйзером. Одну квартиру занимал красноармеец со своей семьей. В беседе с ним выяснилось, что он служит добровольцем, причем он с гордостью сказал, что в царской стране не было таких случаев добровольчества. Женщине соседней квартиры был задан вопрос, довольна ли она советской властью, на что та наивно ответила, что она пока ничего плохого не видела со стороны советской власти, что будет дальше - неизвестно. Тут же красноармеец заметил, что мы несомненно идем к лучшему. В общем, впечатление, вынесенное из этих двух домов, самое хорошее. - "Видно, что все делается для блага рабочего", - заметил г. Дрейзер.
После этого мы поехали на текстильную фабрику "Красный Октябрь"; по словам тов. из ГСПС, это одна из самых отсталых фабрик в смысле технического оборудования. Единственное отрадное явление среди старых машин, скудно оплачиваемых бледнолицых работниц и рабочих, был вид вентиляторов новейшей системы, на которые истратили в этом году 3.000.000 т. руб. Г. Дрейзер критиковал Правление за такую нецелесообразную трату денег на негодную фабрику. Впечатление было неважное.
После этого мы смотрели городскую больницу, школу 2-й ступени с
вечерними курсами для взрослых, рабочий клуб имени Свердлова и
закончили день кинематографом "Поэт и царь". Настроение было
великолепное, Дрейзер был доволен абсолютно всем.
Ольга Эдельман: Драйзер потом написал целую книгу о своих советских впечатлениях. Сегодня гость нашей московской студии - переводчик Эдварда Кузьмина. Эдварда Борисовна, вы, наверное, можете сказать два слова об истории публикации этой книги?
Эдварда Кузьмина: Драйзер написал эту книгу фактически по инициативе советской стороны, ему предложено было написать. И он ее написал в том же 1928-м году, как только вернулся на родину и на родине опубликовал. Книжка называлась «Драйзер смотрит на Россию». Но в советской стране эта книга пролежала 60 лет в спецхране, а полностью была опубликована через 70 лет. В 1989 году, в начале перестройки и гласности ее не решились публиковать полностью. Были напечатаны только некоторые отрывки. И только в 1998-м году мы с моим мужем Владимиром Боровинским сумели напечатать впервые эту книгу полностью.
Следующий день - 10 декабря. Опять машина губисполкома в нашем
распоряжении. ... По дороге останавливаемся у телеграфного завода,
сравнительного нового (с 1916 г.), с вновь открытыми отделениями в этом году. Завод произвел в высшей степени хорошее впечатление своим благоустройством. Разговоры с рабочими и общая постановка работы укрепили это впечатление. Г(осподин) Дрейзер отметил быстроту и ловкость рабочих, что для него было совершенно новым. Оттуда мы направились в ближайшую деревню - Ближне Борисовск. Г(осподин Дрейзер требовал, чтобы ему показали дом, в котором люди живут вместе со скотом и стены покрыты тараканами, но, к сожалению, мы не могли доставить ему этого удовольствия. Все осмотренные нами избы оказались образцово чистыми. Затем направились в сельсовет. Много было задано вопросов пред. сельсовета относительно общего состояния деревни в смысле экономическом и культурно-просветительном, о полномочиях и задачах сельсовета. Ответы были вполне ободряющими.
Оттуда мы пошли к попу, который очень хорошо нас принял, но
уклонялся от прямых ответов. В присутствии представителей власти и прессы трудно было бы ожидать откровенные разговоры от попа. На вопрос о перспективах церкви он предложил прочесть ответ Троцкого американской делегации на эту тему. Он с этим ответом вполне согласен. Он нам также указал на опровержения ред. "Правды" по этому вопросу. Наш гость не уловил этой тонкости, как видно, он далек от вопросов, касающихся партии.
Дальше посетили школу, говорили с учительницей, читали стенгазету, задавали вопросы относительно внутреннего распорядка школы и о проценте выдвинутых в высшие школы. Ответы были вполне удовлетворительные.
Закончили хождение по деревне визитом в Правление кооператива, где для нас был заготовлен чай с закуской. Опять беседа с молодежью, но уже легкого характера; песни, веселье и радушный прием привели г. Дрейзера в такой восторг, что он объяснился в любви всей Советской России, видя перед собой эту прекрасную группу молодых крестьян. Вообще, он остался очень доволен своей поездкой в Н.Новгород. По его словам, он здесь впервые увидел Россию и был приятно разочарован нашей действительностью. Перед отъездом из Нижнего он дал прекрасное интервью корреспонденту Ниж. Новг. газеты; последний обещал прислать сюда несколько
экземпляров.
Давидовская. 11 декабря 1927 г.
Владимир Тольц: В этом фрагменте документа первое, на что я обратил внимание, находчивость священника, вынужденно беседующего под бдительным надзором представителей власти с знатным американцем, умудряющегося при этом дать тому намек на положение церкви и ее «перспективы» при советской власти, намек, который впрочем американский писатель так и не понял. Это декабрь 27-й года. За два месяца до того Троцкий, на которого ссылается священник, говоря о перспективах церкви, выведен из ЦК ВКП/б/, в ноябре его забросали камнями, а затем исключили из партии. Казалось бы ясно, что стоят теперь его слова о церкви? – Но Драйзер не понимает этого…
И еще: иностранца стараются убедить в некоем показном благополучии советской жизни, но еще плоховато умеют это делать. Наивно, я бы сказал. Позволяют им самим выбирать дома, в которые те могут зайти. (Для сравнения: я смотрел секретные отчеты ВОКСа об организации в 1947 году поездки другого американского писателя Джонга Стейнбека. Там никаких таких примитивных экспромтов. Например, на Украине для Стейнбека заранее создали целую потемкинскую деревню: завезли в колхоз, который для его визита выбрали еду, выпивку и даже людей, изображавших простых колхозников… А тут даже приставленная к Драйзеру сопровождающая из ВОКСа искренне уверена, что демонстрируемые ему новые дома - прекрасны, не хуже чем в Америке.
Ольга Эдельман: Знаете, у меня даже есть подозрение, что товарищ Давидовская сама жила в какой-нибудь комнатушке в коммуналке, а то и в бараке, уж очень она восторгается этим новым домом. Чувствуется тут некоторая подспудная неудовлетворенность.
Владимир Тольц: Может и так. Тем не менее, «недоработки» - забытое советское слово! - в приеме иностранных гостей соответствующими инстанциями были. И инстанции сами в этом признавались. - Тогда, в 27-м, еще не очень боялись признаваться…
Из справки ВОКС "О пребывании Дрейзера в СССР"
Теодор Дрейзер - американский писатель новеллист, приглашенный на Октябрьские торжества Межрабпомом, пробыл в СССР около двух месяцев. Вообще вся история приглашения Дрейзера в СССР является сплошным недоразумением, так как он был приглашен от имени ВОКСа, тогда как ВОКС об этом узнало только по приезде Дрейзера в Москву и тот факт, что настроения Дрейзера очень колебались в СССР, в зависимости от степени того комфорта, в котором ему приходилось находиться, и других связанных с этим объективных условий, объясняются отчасти тем, что обещания, данные Дрейзеру в Америке от имени ВОКС не уполномоченными на это людьми, не соответствовали той действительности, которая была в рамках наших возможностей.
Владимир Тольц: "Не соответствовали той действительности, которая была в рамках наших возможностей". Феерическая фраза. Но - вполне в духе 20-х. А то, что Драйзера от имени ВОКСа пригласили совсем другие инстанции, даже не поставив воксовских об этом в известность, то, ссылаясь на уже упомянутое мной дело о приезде в Союз Стейнбека и его дневник могу свидетельствовать: такая практика сохранялась и через 20 лет. И дело тут даже не в подчиненном положении ВОКСа, а в традициях советской бюрократии. (У немцев, даже в ГДР, многое позаимствовавшей у советских, такое вряд ли бы случилось. Ну, а Давидовская осталась в убеждении - или старалась убедить свое начальство - что все прошло хорошо, зарубежному гостю все понравилось. Скажите, а у самого-то Драйзера общие впечатления от поездки какие были? Положительные, критические? Это вопрос нашей гостье переводчику Эдварде Кузьминой.
Эдварда Кузьмина: Дело в том, что у него на протяжении всей книги эта чаша весов постоянно колеблется. Он настроен благожелательно, он настроен сочувственно. Он пишет, что русский думающий народ, он хочет, чтобы у России получилось. Но буквально эта чаша весов все время колеблется. Попавши в совершенно кошмарный общий вагон, где вонь, грязь, он тут же пишет: «Я был потрясен и почти убежден, что Россия – страна пропащая». На следующий день он оказался в другом городе, внешне опрятный. Оживленный город, «и я вновь ощутил прилив воодушевления. Все-таки Россия не такая уж обреченная страна». Он все время думает о том, что красивая идея коммунизма, вполне его привлекает идея красивая, но реальность воплощения. Он говорит: «Разве можно заставить человека работать для других с таким же энтузиазмом, как он работает для себя? А раз нельзя, разумно ли запускать в ход такой гигантский эксперимент, как построение коммунизма?». То есть у него конечного вывода нет однозначно положительного, однозначно отрицательного.
Ольга Эдельман: Мы рассказываем о приезде в СССР писателя Теодора Драйзера, в 1927 году. Занятно, что документы ВОКС - их отчеты, дневники - пожалуй, о самих сотрудниках ВОКС, то есть идеологически подкованных коммунистах 20-х годов, говорят на самом деле не меньше, чем о собственно визите Драйзера.
Если исходить из того, что Дрейзер к тому же типичный буржуазный писатель, со специфической мелкобуржуазной индивидуалистической идеологией, не желающей снисходить до глубокого анализа, явления, которые по своей новизне и противоречиям являются совершенно чуждыми его, Дрейзера, мировоззрению, и то, что он слишком стар, чтобы эти явления, переломляясь у него в мозгу под известным углом зрения, могли оказать известное влияние на его мнение, но в силу всех этих причин, его пребывание в нашем Союзе в том виде, в каком оно отразится в его статьях о нас, не сможет служить отражением нашей советской действительности с точки зрения нашей классовой и
экономической политики. Дрейзер слишком стар и болен для того, чтобы вникать в суть тех явлений, с которыми ему впервые приходится сталкиваться, это с одной стороны, с другой стороны - он абсолютно ничего не смыслит в экономике и очень мало что в политике. Как это было видно из его бесед с представителями нашей общественности, хозяйственниками, а также лицами его сопровождавшими, Дрейзер высказал точки зрения настолько противоречащими нашим понятиям об улучшении экономических условий пролетариата, но и вообще в корне противоречащими всякому понятию о какой бы то ни было классовой борьбе. Например, он стоял на том, что в Америке экономические условия рабочего класса с каждым днем улучшаются при содействии и непосредственном участии капитализма, а также, что вся деятельность американского капитализма направлена на улучшение и развитие общественных и технических условий жизни в Америке, и что большинство крупных капиталов абсолютно не являются в единичном пользовании отдельных лиц, а идут на общественные дела. Ясно, что такие точки зрения могут быть высказаны только человеком настолько индивидуальным, не считающимся ни с какими политическими, экономическими и классовыми взаимоотношениями в жизни страны.
Владимир Тольц: Ну в самом деле, это очень смешно - как полуграмотные, судя по стилю этого отчета, совслужащие высокомерно критикуют Теодора Драйзера за непонимание капиталистической действительности.
Ольга Эдельман: Я хочу попросить нашу гостью Эдварду Борисовну Кузьмину Пояснить, с какими убеждениями Драйзер ехал в СССР? Зачем вообще он ехал? Как он относился к советской власти до поездки, и изменились ли его взгляды после путешествия? И как насчет его "мелкобуржуазного духа"?
Эдварда Кузьмина: В каких-то вещах мы его даже чуть-чуть переубедили. Скажем, у него есть глава о женщинах и он считает, что у нас реальное равноправие женщин и женщины в Америке, при том, насколько у нее выше комфорт и благоустроенность всего, но она больше раб домашней рутины. Но, тем не менее, он понял, что очень мало шансов, он все время говорил, что я с тревогой думаю, состоится эта коммунистическая идея или нет. Он очень серьезно задумывается, есть ли тут правосудие. «Я долго думал, бывало ли когда-нибудь, чтобы хоть сколько-нибудь человек невинных оправдалось и освобождалось? Даже когда вернулся домой, я много раз продолжал об этом думать.
Владимир Тольц: Да, удивительно, что этот человек через 20 лет, даже меньше, записался в компартию.
Из справки ВОКС "О пребывании Дрейзера в СССР"
Привыкнув к обычному комфорту буржуазных государств, Дрейзер
рассматривал все встречающиеся у нас в этом отношении проволочки нашей отсталостью и неумением налаживать нормальной обстановки в стране. Приехав из страны, достигнувшей высшей степени технического развития, его мелкобуржуазный дух не смог приспособиться к стране, где техника, конечно, стоит на более низкой ступени развития, чем в Америке, и при каждом его шаге его привыкшая к стандартному комфорту натура испытывала шоки, которые в известной степени отражались на его выражениях и на его мнениях (грязь на улице, опоздание поездов, запыленные окна, гостиницы без американской техники и бедность одежд). Все, что ему приходилось видеть, воспринималось им не с конструктивно-критической точки зрения с более глубокими аналитическими корнями, но чисто поверхностно, с колокольни туриста, приехавшего в неизвестный край без особенной цели только в погоне за внешним впечатлением. Однако, приходится констатировать, что Дрейзер во всех своих посещениях сталкивался с фактом, что все, что здесь делается, делается для рабочего класса, на него также произвело громадное впечатление борьба Рабоче-Крестьянского Правительства с влиянием религии на широкие массы, что было им с
удовлетворением отмечено в его прощальном письме-статье,
предназначенного для советского читателя, а также полное отсутствие в наших общественных деятелях личной заинтересованности во всем, что они делают для общего дела.
Владимир Тольц: Сотрудников ВОКСа конечно больше всего волновало, что напишет Драйзер о поездке в СССР. И они – как это было принято в организации и позднее, - в отчете сформулировали свои прогнозы на эту тему.
В чем же могут заключаться письменные впечатления Дрейзера о
Советском Союзе, которые он даст американскому читателю. Это будет повествование, не носящее никакого политического или экономического характера о путешествии иностранца в неизведанной стране, где все внешние проявления жизни есть диковина и новость для него. Никакого политического анализа этих явлений не будет дано, наши недостатки он будет объяснять не экономической отсталостью нашей страны, являющейся следствием целого ряда стихийных событий, а просто неумением руководить и направлять такое большое государство.
Независимо от этого, Дрейзер все же представит вещи в таком виде, что читатель поймет, что при Советской власти широкие массы рабочих и крестьян получили и пользуются такой свободой, какой не существовало ни при царе, ни в других местах. Это будет им сделано не из дружеских к нам побуждений, а оттого, что с этим ему приходилось сталкиваться всюду, где бы он не появлялся.
Если не считать Дрейзера, как индивидуалиста, а как представителя
группы радикальных литераторов, которые при современном положении в капиталистических странах все более и более склоняются влево, можно почти с уверенностью сказать, что они, по всей вероятности, если не из чувства дружбы, то из объективных побуждений (на что их наталкивает экономическое положение в их стране) смогли бы постепенно расчищать даже в форме не политического и экономического анализа положения в Советской России, предубеждения широких общественных масс, как среди мелкой буржуазии, так и более средних торгово-буржуазных кругов, в пользу большего сближения с нашим Союзом, как торгового,
так и политического. Поэтому можно считать приезды и приглашения такой категории лиц желательным.
Владимир Тольц: Ну как, Эдварда Борисовна, угадали они?
Эдварда Кузьмина: Нет, они, конечно, неправы, что он не понимает, что там с партией. Они пишут про газету «Правда». А Драйзер говорил так: «Я слышал тезис, что в России свобода печати, свобода критики. И я решил сам присмотреться и исследовать, как обстоит дело». И он сравнивал, он понял, что две газеты «Правда» и «Известия» - это рупор коммунистической партии и вся страна, все местные газеты только повторяют это, никаких отклонений. То есть он не обманывался, он прозрел в будущем, что, к сожалению, эта мечта ухнет.
Владимир Тольц: Да, он прозрел и, похоже, вновь впал в заблуждение после войны. Но неважно это сейчас. Вообще в заключении хочу сказать, что записки иностранных писателей-путешественников об СССР – это всегда интересно. Даже тогда, когда они оказывались «очарованными странниками», мало понимавшими в том, что им показывают. Сопоставление «русских» записок иностранцев с секретными донесениями тех советских, кто их в поездках сопровождал, обогащает наше впечатление от становящегося объемным прочитанного по меньшей мере вдвое. Писатели-визитеры, приезжавшие в СССР, были разными. Времена, в которые они посещали коммунистическую Мекку, тоже. И по мере изменения этих времен менялись и приставленные к иностранным паломникам сопровождающие. - Малограмотные, но при этом искренние и истовые энтузиасты 20-х. Те же энтузиасты, но сильно перепуганные, - в 30-х. Пережившие войну, искушенные и осторожные новые советские интеллигенты второй половины 40-х. «Солдаты партии» и слуги «органов». К брежневскому времени – часто плохие солдаты и скверные слуги, не менее циничные и лицемерные, чем их хозяева и чиновные отцы, идеям и демагогии которых они ни капли не верили, а богатству иностранных клиентов завидовали. Иногда мне кажется, что их секретные отчеты даже интереснее писаний заезжих иноземцев…
