Владимир Тольц: В одной из недавних передач мы рассказывали о том, как в Советский Союз приезжал писатель Теодор Драйзер, в 1927 году. Сегодня мы продолжим тему "американцы в СССР". Но поговорим о совсем других американцах. Не о писателях, дипломатах, политиках, даже не о шпионах.
Ольга Эдельман: Хотя обмана, лукавства и двусмысленностей в этой истории пожалуй не меньше, чем в какой-нибудь классической шпионской комбинации.
Владимир Тольц: Речь сегодня пойдет о международных церковных контактах. Тут в хрущевскую эпоху все получалось очень двойственно. С одной стороны, Хрущев сделал и страну, и себя самого, советского лидера, не в пример более открытым, чем это было при Сталине. Хрущев много ездил за рубеж, иностранные контакты оживились, вслед за политиками и журналисты, деятели культуры стали больше ездить, и в СССР больше приезжали. Я уж не говорю о фестивале молодежи 57 года. Так вот, относительная открытость касалась и международных связей церквей. Но, с другой стороны, Хрущев оживил коммунистическую идеологию, заговорил о "возврате к ленинским нормам". А все это сопровождалось рецидивом антирелигиозной борьбы.
Ольга Эдельман: То есть советское руководство само себе устроило ловушку. Чтобы пристойно выглядеть перед Западом, нужно было демонстрировать, что в СССР есть весь требуемый, предусмотренный документами ООН, набор прав и свобод, в том числе свобода вероисповедания. Приезжающие делегации требовалось уверить, что в Советском Союзе нет религиозных гонений. А, собственно, что такое борьба с религией? С закрытием и сносом храмов и прочим?
Владимир Тольц: Вот именно. Тут хрущевская политика дала очень неудобную петлю. И особенно приходилось выкручиваться, конечно, перед иностранными церковными делегациями. Любым иностранцам, как мы хорошо знаем, пытались "показать товар лицом".
Ольга Эдельман: И ни в коем случае не допустить, чтобы они не только не увидели изнанки, но лучше бы вовсе не знали, что изнанка существует. А они-то ведь знали... Документ, с которого мы начнем сегодня - это отчет о пребывании американской церковной делегации в Ленинграде в марте 1956 года. Написан отчет уполномоченным по делам Русской Православной Церкви по Ленинграду и Ленинградской области Кушнаревым и адресован председателю Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР Карпову.
19 марта 1956 года в город Ленинград прибыла делегация Национального Совета христианских церквей в США во главе с президентом Совета доктором Блейком. ... С вокзала гости были доставлены в автомашинах "ЗИМ" в гостиницу "Астория".
Выработанную программу (которую гостям не показывали) они пожелали изменить таким образом, чтобы после завтрака не на машинах, а пешком пройтись кругом Исаакиевского собора, затем подойти к "Медному всаднику", там засняться и потом поехать в "Казанский собор".
Во время прогулки глава делегации Блейк интересовался о том, ходатайствовала ли церковь об открытии собора для богослужебных целей и почему он вообще закрыт? Медведский ответил, "что собор, как и сейчас, постоянно в лесах, по своей огромной тяжести он до сих пор делает осадку и осадка эта неравномерна, что приводит к трещинам в стенах и к необходимости постоянных крупных затрат на ремонт. Такие затраты по силам только государству. Оно и до революции содержало собор, и сейчас отпустило, насколько мне известно, 40 миллионов на реставрацию собора, если же собор станет зданием религиозного культа, то содержание его легло бы на плечи церкви, а это ей не по силам, и мы не возбуждали и ходатайства об открытии собора".
После съемки у памятника "Медный всадник" гости направились в "Казанский собор". В Казанском соборе гостей допустили лишь в тамбур и разрешили через стекло взглянуть внутрь, где алтари сплошь покрыты лесами. Непонятно для какой цели, на виду перед стеклом была поставлена на постаменте дарохранительница собора. Один из гостей заснял через стекло открывающуюся панораму в лесах и задал вопросы: "Здесь находится антирелигиозный музей?" Сотрудник ответил: "Музей временно закрыт на ремонт. Собор будет восстановлен в первоначальном виде, каким он должен был выглядеть по замыслу архитектора". "А дальше что - опять антирелигиозный музей?" Ответ: "Дальше опять музей Академии Наук СССР". ...
Владимир Тольц: Наверное, уже подзабыто, и надо напомнить, что в Казанском соборе находился музей истории религии и атеизма. То есть, действительно, антирелигиозный музей. Ремонт обоих храмов был, конечно же, отговоркой.
Затем последовал визит к митрополиту Елевферию ... От митрополита гости направились в Преображенский собор, а затем во Дворец пионеров. Гостей встретил директор Дворца пионеров Кузьмин, который очень подробно ознакомил посетителей с методикой работы над воспитанием детей и с экспонатами детских работ, обстоятельно ответил на задаваемые вопросы, провел в "планетарий", детские мастерские, познакомил с большим количеством школьников, и гости, исключая Андерсона, вместе с детьми приняли участие в детских танцах под духовой оркестр. Андерсон в это время в уголку беседовал отдельно с зам. директора тов. Рыжовой о комсомоле, интересуясь его работой во Дворце пионеров. Посещением Дворца пионеров гости остались особенно довольны и поэтому, пробыв в нем больше намеченного времени, отказались от осмотра Петропавловской крепости, поспешили к обеду в гостиницу.
После обеда гости посетили духовную академию и семинарию. ... Гостям были показаны: церковь, общежитие студентов, аудитории, актовый зал, библиотека, читальня, столовая. ... В библиотеке Андерсон обратил внимание на шкаф с надписью "диссертации" и затем попросил дать ему список тем, за которые были присуждены ученые степени. ... Он же спросил, нет ли отдельного шкафа с новейшей заграничной литературой? Ему было отвечено, что поступающие новые книги расставляются в библиотеке по отделам. Андерсон обратил внимание на значительную устарелость библиотеки и отсутствие в ней новых книг за последние 30 лет. ... Болз спросил: получаются ли иностранные газеты? Ему были показаны очередные номера газет и журналы на английском языке. Он заметил, что это издано в Москве. Ему отвечено, что подписка на иностранные издания осуществляется в индивидуальном порядке, а для общего пользования не было нужды выписывать их в читальный зал. ...
Владимир Тольц: Можете себе представить слушателя духовной семинарии (да хоть бы и обычного студента - допустим, физика), который в 1956 году "в индивидуальном порядке" оформляет себе подписку на иностранную газету? Даже для академиков, работавших в ту пору на «оборонку» здесь были весьма существенные ограничения. (А о газетах они могли только мечтать.) – Так что врали, конечно, товарищи уполномоченные!
ОЭ : Но вот неожиданный их ход обнаружился в архивных делах. Оказывается, примерно через месяц после описанного в отчете визита американской делегации два главных советских чиновника, ведавших религией - председатель Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР Полянский и председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Карпов написали совместную докладную записку в ЦК КПСС.
Владимир Тольц: Давайте, Оля, поясним, что это за два таких совета при Совете Министров.
Ольга Эдельман: Совет по делам РПЦ курировал, естественно, Православную церковь, а Совет по делам религиозных культов - все прочие конфессии. Первый Совет был создан в 43 году, второй - в 44. А в 65 году их объединили в один орган - Совет по делам религий при Совете Министров. Но вернемся к докладной записке. Она называлась "О переводе антирелигиозного музея из Казанского собора в Ленинграде". Подписана Полянским и Карповым 18 апреля 1956 года. Разумеется, "секретно".
Совет по делам русской православной церкви и Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР докладывают, что иностранные туристы, приезжающие в СССР и многие иностранные делегации (культурные, государственные, общественные и другие), прибывая в Ленинград и интересуясь Казанским собором, выражают свое недоумение тем, что в соборе размещен Музей истории религии Академии Наук СССР с антирелигиозным уклоном.
Тов. Анкудинов (Интурист) заявляет, что во многих отчетах и справках он писал, что иностранные туристы почти всегда обращают внимание на крупную надпись на Казанском соборе "Музей истории религии Академии Наук СССР", а, будучи внутри собора, вообще недоумевают, видя антирелигиозные экспонаты в музее.
Представители Московской патриархии и Ленинградской епархии, когда сопровождают по Ленинграду церковные делегации из заграницы, в таких случаях всегда оказываются в крайне тяжелом положении, чем вызывают излишнее недоверие к себе со стороны иностранцев.
Приезжавшая, например, в марте месяце с.г. из США в СССР первая церковная делегация так называемого "Национального Совета Христианских церквей в США" в день приезда заявила, что она отклоняет все поездки по городам СССР, но поедет в Ленинград для ознакомления с Казанским собором, где, по имеющимся у нее сведениям, открыт антирелигиозный музей. В связи с поездкой указанной делегации в Ленинград пришлось, по указанию Отдела пропаганды ЦК КПСС, объяснить и показать, что музей закрыт на ремонт.
В одном из номеров американского журнала "Лук" от 10 января 1956 года в статье некоего Уильяма О.Дугласа "Религия в стране безбожия" говорится: "В России не прекращается компания преследования церкви ... Казанский собор в Ленинграде превращен в музей для ознакомления с религией и атеизмом".
На главном фасаде собора в ширину фасада имеется крупная выложенная надпись "Музей истории религии Академии Наук СССР". У входных в собор дверей, кроме того, имеется еще две вывески: на одной - "Музей истории религии и атеизма Академии Наук СССР" и дальше - дни и часы работы музея. На другой - "Открыт отдел папизма и инквизиции" (кстати, также вряд ли нужный сейчас).
Ольга Эдельман: Карпов и Полянский предлагали довольно смелую вещь - убрать из Казанского собора музей атеизма. Но надо было предложить какую-то приемлемую для ЦК КПСС альтернативу. Они попробовали апеллировать к военно-патриотической идее.
В Казанском соборе, строительство которого было окончено в 1811 году, находится могила Кутузова. И вообще после войны 1812 года Казанский собор, будучи кафедральным собором в бывшей столице, в то же время был национальным памятником, в нем хранились военные трофеи 1-й Отечественной войны, а перед собором, как известно, установлены памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли. В целом здание выражает идею величия и мощи русского государства.
В связи с тем, что с мая месяца начнется массовый туризм, мы считаем целесообразным дать указание Ленинградским организациям и Академии Наук СССР срочно снять указанную выше надпись и все другие вывески с собора, затем вывести означенный музей из здания Казанского собора в Ленинграде в любое другое, но нецерковное, здание и после ремонта открыть Казанский собор для общего обозрения, как исторический, художественный и архитектурный памятник или образовать в нем музей, посвященный истории Отечественной войны 1812 года.
Ольга Эдельман: Затея Карпова и Полянского не выгорела. Ответ ЦК последовал почти через полгода - интересно, они долго думали или просто бумаги ждали своей очереди как неспешные и, быть может, с точки зрения ЦК партии - маловажные? На копии докладной записки есть рукописная помета: "15 сент. 56 г. позвонил мне тов. Чередняк из ЦК КПСС и сообщил, что с нашим предложением о выводе музея из собора не согласились".
Мы говорим о том, как в хрущевское время сложно было совместить относительную (после Сталина) открытость страны и рецидив официальной борьбы с религией. Ведь стали приезжать иностранные церковные делегации, и принимающим их чиновникам и церковным деятелям приходилось изворачиваться. Удивляет иностранцев, что в Казанском соборе разместился музей атеизма - срочно, перед приездом делегации, закрыть собор на ремонт.
Владимир Тольц: Это, конечно же, полумера. Вывести музей оттуда вовсе, как предлагали два главных надзиравших за религией чиновника, ЦК КПСС не согласился. А что, ведь Казанский собор был не единственным "неудобным" местом? Действительно же, сложно делать вид, что церковь не притесняют, если в стране борьба с религией? В сущности, это обычное для хрущевской эпохи - плохо продуманные шаги, одно другому противоречит, даже близкие, непосредственные последствия решений не очень-то просчитаны. Это все я хочу обсудить с нашим сегодняшним собеседником, историком Николаем Митрохиным (по телефону из Берлина).
Николай Митрохин: Я бы сказал, что история характерна в том плане, что действительно советские власти пытались делать видимость нормального положения религии в СССР и устроить такой некий выставочный аттракцион или религиозную ВДНХ в крупных городах страны, которые посещали иностранцы, в первую очередь Москву и Питер. Мне, честно говоря, не очень понятно, почему речь зашла в первую очередь о Казанском соборе, поскольку в Питере было много других фактов, свидетельствующих об уничтожении религии, то есть закрытые церкви и все прочее. Да, они пытались реагировать на запросы иностранцев, в том числе за счет того, что они стремились снимать наиболее явные свидетельства о преследовании верующих. Но, честно говоря, эта вся история мне больше всего говорит о том, что имел место факт коррупции со стороны сотрудников Совета по делам религий. То есть такая неожиданная забота об отдельно взятом объекте, она в принципе была не очень характерна.
Ольга Эдельман: А скажите, Николай: вот эти чиновники - Карпов, Полянский. Они курировали отношения с религиозными организациями, и они первые оказывались в сложнейшей ситуации. Поскольку были посредниками. В общем, кажется, понимали, что нельзя сильно давить на церковь, на другие конфессии, на верующих. К ним ходили представители религиозных общин, излагали свои проблемы, жаловались на незаконные закрытия храмов, молельных домов и так далее. Им приходилось отвечать на неудобные вопросы иностранцев. Такое впечатление, что эти уполномоченные склонны были к более мягкой политике, к уступкам верующим, - нежели то дозволяла линия ЦК. Какова была роль советов по делам Православной церкви и по делам религиозных культов?
Николай Митрохин: Я сейчас разговариваю, довольно много интервьюирую бывших сотрудников аппарата ЦК КПСС, в том числе идеологических отделов, одному из которых, то есть отделу пропаганды, и подчинялся собственно совет по делам религий, а в 56 году совет по делам РПЦ и совет по делам религиозных культов. Сотрудники аппарата ЦК о ведомствах, которые стояли между ними и реально курируемыми организациями, говорят – это прокладка. То есть прокладками они называли Госкино, Госкомиздат. Совет по делам РПЦ был такой же прокладкой, основная задача которого была все-таки выполнение тех инструкций, которые шли от аппарата ЦК, отдела пропаганды ЦК в отношении церквей. Поэтому они не очень, честно говоря, боялись вызвать недовольство у верующих, поскольку позже, буквально тремя годами позже эти же люди закрывали порядка 40% православных храмов в России, невзирая ни на протесты, ни на массовые порой, ни на кучу обращений. Другой вопрос, что сотрудники аппарата совета по делам РПЦ до 58 года двигались в русле тех задач, которые были поставлены при формировании этой организации еще Сталиным. А именно обеспечить нормальное более-менее существование церкви и государства, снимать какие-то шероховатости, которые возникают при этом. Одновременно держать церковь под контролем. И постепенно они отчасти стали проникаться симпатиями к церкви. Это видно по деятельности Карпова, председателя совета по делам РПЦ. Нередко все-таки деятельность была достаточно коррумпированная. Буквально Московская патриархия со своей стороны достаточно целенаправленно покупала нужных сотрудников совета по делам религий, и этот ленинградский эпизод я скорее отнес бы к этому.
Владимир Тольц: Тут вот еще что существенно. Мы обсуждаем, как перед иностранными делегациями создавали некую видимость. Причем тут передергивание было довольно откровенным - ведь антирелигиозная-то пропаганда велась открыто.
Ольга Эдельман: Кстати, хочу спросить у нашего собеседника Николая Митрохина. Ну я понимаю, делегатов от американских христианских церквей водили в храмы, в семинарию, достопримечательности показывали, у Медного всадника фотографировались. Но во Дворец пионеров-то зачем? А те еще вели беседы о работе комсомола?
Николай Митрохин: Показать, что в Советском Союзе дети не испытывают потребности в религии, я думаю, за этим. Показать, что в Советском Союзе возможна нормальная жизнь без религиозного воспитания. Что касается беседы о комсомоле, которая велась, конечно, некоторым иностранным участникам, особенно тех, кто действительно интересовался происходившим в Советском Союзе, было очень важно понять, как функционирует модель идеологического воспитания, в которой комсомолец принимал такое участие.
Владимир Тольц: Ясно, что «работа» с иностранными церковными делегациями была рассчитана на некий пропагандистский эффект. Поэтому давайте поговорим сейчас о том, с какими впечатлениями эти иностранные церковные деятели уезжали из СССР.
Ольга Эдельман: Ну вот фрагмент из отчета о визите делегации священников от приходов Московской патриархии в США, они приезжали в конце 55 года. Чиновники Совета по делам РПЦ составили обстоятельную справку с характеристикой каждого члена делегации, какие у них между собой трения и так далее. Вот, например, фрагмент о священнике Абрамцеве, настоятеле храма в городе Зульф-Роне.
Во время пребывания в Советском Союзе из всех делегатов Абрамцев был наиболее резко настроен в отношении жизни Советского Союза. Однако, он уехал убежденный в том, что американская печать много пишет неправды о положении в Советском Союзе. Так, например, на банкете в ресторане "Прага" в Москве он заявил американскому корреспонденту и 2-му секретарю американского посольства Дэвису, что в Америке их дезинформировали, что здесь все совсем не так, как пишут в американских газетах и что он убедился в том, что церковь свободна, верующих в храмах много, никто их не загоняет туда, храмы полны народу, так что и загонять-то туда уже нельзя.
В Москве, побывав во многих магазинах и проезжая мимо гастронома на площади Восстания, делегаты остановили машину и зашли в магазин, спустились в подвал, заготовительные цеха, причем Абрамцев, чтобы убедиться, действительно ли в ящиках продукты, начал вскрывать эти ящики и убедившись в том, что они с продуктами, заявил, что газеты пишут у них неправду.
Владимир Тольц: Американские газеты про советскую жизнь в ту пору писали всякое. Несмотря на хрущевские послабления информации о ней у газетчиков все-таки было негусто. Разрыв между Америкой и Советским Союзом в уровне жизни, снабжения, благосостояния народа мог видеть любой побывавший в СССР американец. И это прекрасно стыковалось с американскими представлениями о советской бедности. Поэтому демонстрация запасов продуктов в подвале гастронома оказывалась эффективным пропагандистским приемом, разрушающим стереотипное американское представление о голодной советской стране. С молящимися в московских церквах – примерно то же самое. В сознании иных американцев, наслышанных о воинственном советском атеизме и преследованиях церкви демонстрация действующих храмов и наличия в них молящихся прихожан подчас не только разрушала стереотип «загнанной в подполье церкви» и веру публикациям, в которых он воспроизводился, но и маскировала начавшиеся при Хрущеве новые преследования церкви в СССР. Так что примитивные пропагандистские приемы, освоенные чиновниками Совета по делам РПЦ оказались в ту пору весьма эффективными….
Ольга Эдельман: Это мы цитировали справку уполномоченных. А члены делегации составили официальное обращение к советским единоверцам. Вот из него фрагмент.
Мы, священнослужители Американского Экзархата Русской Православной Церкви, - привыкшие к равнодушному отношению наших прихожан к своей церкви и духовенству и к их сравнительно малому вниманию ко всему Божественному, - были глубоко поражены и взволнованы совершенно противоположным отношением наших братьев здесь. Когда мы молились у иконы Иверской в Воскресенском храме в Сокольниках в первый день нашего прибытия, ни один из нас не мог сдержать слез, наблюдая, с какой верой и благоговением молился собравшийся народ. ... Мы повсюду видели огромное количество верующих, молящихся с таким благочестием, какого мы нигде не видели и не ощущали ...
Ольга Эдельман: Я обращаюсь к нашему гостю Николаю Митрохину. Что бы вы сказали по поводу этого обращения? Это что - американские священники искренне отмечали благочестие советских верующих? Или это письмо было ходом в сложной игре? Что это - наивность или политическая хитрость? Что хотели показать советские деятели, мы более-менее понимаем. А что хотели увидеть приезжие?
Николай Митрохин: Я думаю, что в значительной степени искренне. Потому что зарубежное духовенство того поколения 50-х годов, оно было такими восторженными любителями русской жизни, у них в головы существовал идеал святой Руси и, приехав, они очень хорошо воспринимали экстатичность служения, настрой верующих в России, воспринимали как массовое возвращение людей к вере или массовую веру как таковую. Очень хорошо это иллюстрируют письма протоирея Всеволода Шпиллера, священника европейского экзархата Русской православной церкви. Он, вернувшись на добровольной основе в 51 году в Советский Союз, отмечал в своих письмах до своего возвращения в Советский Союз, как его захватывают стихия русской жизни, как он видит наполненные молящимися храмы, как все хорошо. А вернувшись и пожив несколько лет, он начал писать о холопском настрое людей, о неосознанной и хотя горячей, но бессмысленной практически вере, не основанной на знании. То есть позиция его резко изменилась. И конечно, священники Русской православной церкви из-за рубежа, которые видели в своих храмах небольшие общины, общины людей, которые достаточно рационально воспринимали храм, в первую очередь как место русского общения, возможности говорить по-русски, общаться в какой-то среде, когда они увидели в России в храмах толпы народа, которые пришли туда, как им казалось, только для того, чтобы выразить свою веру, конечно, на них это производило сильное впечатление.
