Владимир Бабурин: Сегодня прошла презентация книжки петербургского журналиста, правозащитника, бывшего помощника депутата Государственной Думы Галины Старовойтовой Руслана Линькова. Книжка называется «Записки недобитка».
И сегодня случилась история достаточно, на мой взгляд, детективная – весь тираж этой книги был выкуплен неизвестными лицами. Что это за люди? Кто это за люди? Об этом вы, уважаемые слушатели, можете спросить Руслана Линькова, который сегодня находится в студии программы «Время гостей». Вы можете высказать свои предположения: понадобилась ли эта книжка для того, чтобы ее читать, или для каких-то других целей?
Руслан, первый вопрос, естественно, по поводу ваших предположений, кто мог выкупить. По-моему, 5 тысяч тираж, да?
Руслан Линьков Руслан Линьков: Да, 5 тысяч.
Владимир Бабурин: 5 тысяч – по нынешним временам тираж немаленький. Как вы предполагаете? У меня первое впечатление, что книжку выкупили не для того, чтобы читать самим – слишком много. А второе предположение – для того чтобы, по крайней мере, 5 тысяч человек в России ее не прочитали. Вы со мной согласны? Или, может быть, у вас есть какие-то свои версии?
Руслан Линьков: Я думаю, что тот, кто выкупил эту книжку, естественно, сделал это не для того, чтобы ее распространять или как-то бесплатно кому-то дарить. Возможно, этот человек просто не хотел появления какой-то информации о себе в этой книге или, может быть, в каких-то еще других публикациях, которые готовятся в издательстве «Амфора», где вышла эта книга, и с которым у меня заключен договор. И накануне как раз выхода этой книги была сдана еще одна очень серьезная рукопись. То есть я не исключаю, что человек, который это осуществил – выкуп всего тиража, опасался появления каких-то материалов то ли в этой книге, то ли еще более серьезных - в последующей.
Надеюсь, что в дальнейшем этот человек или эти люди не будут прибегать к скупке всех тиражей. Потому что мы договорились сейчас с руководством издательства «Амфора» о том, что издательство допечатает сейчас в срочном порядке 5 тысяч экземпляров для того, чтобы они все-таки поступили в продажу в магазины. И я надеюсь, что будет исключен все-таки вариант, когда одно лицо или одна компания приходит и покупает все сразу, и неизвестно, куда это все девается.
Есть предположение у меня по поводу того, кто это может быть. Во всяком случае, я задумался над тем, что эта книга может появиться, например, на столе у одного известного политического деятеля или рядом со столом, возле камина, жена которого написала книгу о том, что столы в домах при приемах гостей нужно сервировать драгоценными и полудрагоценными камнями. Я не буду сейчас называть фамилию этого человека, потому что у меня нет доказательств того, что именно он это сделал, но предположение у меня есть.
Владимир Бабурин: То есть конкретно один? Там же много разных фамилий упоминается в вашей книге...
Руслан Линьков: Да, естественно, в этой книге упоминается и Геннадий Николаевич Селезнев, бывший председатель Государственной Думы, и бывший губернатор Санкт-Петербурга Владимир Анатольевич Яковлев. Там дается ответ, в частности, на то, почему и как появлялись в городе Санкт-Петербурге в 1997, в 1998 году надписи на улицах, на заборах, появлялись вопросы, адресованные гражданину Яковлеву, такого содержания: «Яковлев, зачем Маневича убил?». Если кто-нибудь не помнит или не знает, в Петербурге в 1997 году произошло чудовищное убийство, террористический акт – на Невском проспекте был расстрелян вице-губернатор города Санкт-Петербурга Михаил Маневич. И вот история появления этих надписей в городе Санкт-Петербурге тоже рассказана вот в этой книге.
Владимир Бабурин: А все произошло достаточно быстро, я имею в виду скупку тиража. В понедельник книга вышла из типографии. И насколько я знаю, на этой неделе вы должны были представлять ее на Московской международной книжной выставке-ярмарке.
Руслан Линьков: Да, в принципе, я как раз для этого и приехал в Москву и вчера пришел на ВВЦ. И именно там ко мне поступила эта информация – о том, что тираж, оказывается, уже выкуплен.
С другой стороны, конечно, обидно, что книга сразу не смогла попасть к читателю. Но если посмотреть с другой стороны, то эти персонажи заплатили деньги издательству, издательство продало, и наверное, все-таки будут какие-то гонорары, я надеюсь. Ну, одно маленькое, светлое пятно.
Но не хочется, чтобы в дальнейшем все мои книги или статьи, те тексты, которые я пишу и пытаюсь распространять, доводить до читателя, чтобы они попадали только к одному человеку или к группе лиц, заинтересованных в том, чтобы они дальше не уходили.
Владимир Бабурин: А презентация на ВВЦ, таким образом, отменяется?
Руслан Линьков: Там на стенде издательства «Амфора» эта книга представлена, но она, естественно, не продается, потому что она одна там стоит.
Владимир Бабурин: То есть все-таки приходится сделать вывод (я повторю то, что я сказал в начале программы): по всей видимости, эту книжку купили не для того, чтобы читать, или, может быть, прочитают один, или два, или три экземпляра, а в первую очередь для того, чтобы, по крайней мере, 5 тысяч человек (а может быть, даже и больше, потому что одну книгу могут прочитать несколько людей) ее не прочитали.
Руслан, я знаю, что сегодня на вашей презентации был адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт и ректор Высшей школы экономики Евгений Ясин. Обсуждалась ситуация с правами человека. Общий вывод был, что «да, в России она, безусловно, ухудшается». Но Евгений Григорьевич сказал приметную, на мой взгляд, фразу: «Когда в стране появится достаточное количество людей с высоким уровнем благосостояния, тогда спрос на либеральные ценности может возрасти». Но вот несколько двусмысленно, тем не менее, эта фраза прозвучала. Потому что, наверное, не бедный человек скупил 5 тысяч экземпляров книги, ну, не ради продвижения в России либеральных ценностей. Но если все-таки возвратиться к тому, что сказал Евгений Ясин, и к тому, что он имел в виду, вы с ним согласны?
Руслан Линьков: Отчасти я соглашусь с Евгением Григорьевичем. Мне кажется, что все-таки права человека и потребность в демократии существуют в обществе при любом социальном положении граждан. Потому что если человек не имеет возможности защитить свои права, выйдя на улицу, отстаивать право, например, на собственность – на дом или на землю, на которой располагается дом, или на возможность гулять с ребенком во дворе собственного дома, где происходит уплотнительная застройка, то это – нарушение прав людей, которые социально неблагополучны и не обеспечены. Эти люди выходят уже на улицу. Эти люди не дожидаются, когда у них повысятся зарплаты. Но, тем не менее, власть не хочет, чтобы эти люди проявляли свою гражданскую позицию.
Поэтому мне кажется, что ждать, когда все достигнут определенного уровня благосостояния... Как когда-то рассказывали представители Союза правых сил о том, что они опираются на средний класс. А средний класс – это люди, имеющие в семье по две машины, загородный дом, одну или две квартиры и хорошие зарплаты – от 1 тысячи, или более того, долларов США. Мне кажется, что это неверно. Опираться нужно на свободных, мыслящих, думающих людей, на интеллигенцию, на преподавателей, опираться нужно на врачей – на всех людей, которые хотят бороться и защищать свои права. А таких, поверьте, много. И главное, нужно уметь с ними разговаривать и уметь слышать их.
Владимир Бабурин: Ирина пишет вам на пейджер: «Уважаемый Руслан, вы еще способны удивляться?.. Не так уж много остается до того времени, когда широко будет отмечаться 100-летие 1937 года, и уже никто, кто останется в этой стране, не вспомнит имя Галины Васильевны Старовойтовой». Ну, 30 лет до юбилея 1937 года...
Руслан Линьков: У нас уже списки политзаключенных достаточно велики. Конечно, это не сравнить с тем, что происходило в 30-е годы ХХ века в России, когда миллионами задерживали и казнили, и «тройки» вершили свой суд неправый. А сейчас «тройки» заменены судьями, которые работают по звонкам. Но, тем не менее, к сожалению, да, мы катимся в эту сторону. И здесь опять-таки важно, чтобы каждый из нас на своем месте умел и имел смелость об этом заявлять и говорить, требовать установления гражданского контроля над силовыми структурами.
Владимир Бабурин: Все-таки я замечу, что, на мой взгляд (можете мне возразить, если вы со мной не согласны), сравнение путинской России с 1937 годом и с Советским Союзом времен Сталина звучит, по крайней мере, некорректно. Потому что совершенно несопоставимы ни масштабы репрессий, ни количество жертв.
Руслан Линьков: Ну, я абсолютно согласен с тем, что масштабы разные, но методы, к сожалению, остались прежними. И вот с этими методами нужно бороться. То есть необходимо сейчас ставить под контроль и прокуратуру, и Следственный комитет.
Вот сейчас, например, все знают о трагической истории с «Невским экспрессом» - поездом, который шел из Москвы в Санкт-Петербург. Несколько молодых людей, двое молодых людей, у которых есть алиби на это время – они работали в городе Санкт-Петербурге, это два анархиста, они задержаны в Новгородской области и до сих пор находятся в следственном изоляторе. Они не причастны к этому преступлению. Но, тем не менее, что говорят следователи? «Они при задержании неадекватно себя вели. Они плохо разговаривали с сотрудниками милиции (или с представителями прокуратуры). Вот поэтому пусть посидят еще, пока мы будем разбираться». Это не есть правовой подход, правовой метод. Это как раз из сталинских внесудебных, внеправовых расправ. А человек, один из задержанных, Каленов весной и летом перенес энцефалит после укуса клеща. То есть человек в достаточно тяжелом состоянии здоровья находится. Он объявил голодовку. Кто из представителей правоохранительных органов будет нести ответственность, если с человеком произойдет что-то непоправимое?.. Я просто беру отдельно взятый конкретный случай. А таких случаев достаточно много, просто о них не так известно. Информация в нашей стране, к сожалению, распространяется не очень свободно.
Владимир Бабурин: Тогда следующий вопрос. Когда вы говорили о необходимости уметь защищать свои права, бороться за свои права, и ваша последняя фраза: «Информация распространяется...». Ну, все знают, как она распространяется, как скукожилось поле свободной журналистики. Вы, как мой коллега, как журналист, как полагаете... Мне понятны люди даже моего возраста, которым уже хорошо за 40, которые учились в Советском Союзе. Я учился в университете, когда генеральным секретарем был Брежнев. Мне хорошо понятно более старшее поколение. Есть такое странное понятие, как «аберрация памяти». И они, действительно, помнят все то хорошее, что было в Советском Союзе, а хорошего было очень немало, и категорически отрицают абсолютные вещи, которые там были. Они говорят: «Нет, не было такого». Это мне понятно. Но почему молодые люди... Давайте поговорим о журналистах прежде всего. Совсем молодые люди, которые, казалось, никак не могут знать язык информационной программы «Время» 70-х годов...
Вот у кого есть канал «Ностальгия», тот предлагает такую игру. В 9 часов они показывают программу «Время» где-то 20-летней давности. Вот пощелкайте с одного канала на другой – и, что называется, найдите 10 различий. Ну, различий, конечно, будет больше, чем 10, но, тем не менее, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, процесс пошел, тенденция совершенно явная.
Вот как вы можете ответить на этот вопрос: почему молодые люди с таким желанием, именно с желанием встроились в эту самую пресловутую вертикаль и с большим удовольствием играют по предложенным им правилам?
Руслан Линьков: Здесь есть несколько тоже проблем. В частности, одна из них – это проблема обучения в высших учебных заведениях. Ну, я не говорю уже о школе – это отдельная и очень большая история, проблема. Но высшие учебные заведения, где готовят профессиональных журналистов, на мой взгляд, сейчас... еще с середины 90-х годов они перешли на подготовку не журналистов, а агитаторов и пропагандистов, а также пиарщиков, то есть людей, которые занимаются продажей продукта.
В свое время нам на выборах стали продавать... вместо того, чтобы дать возможность выбора гражданам, вместо того, чтобы предлагать конкретные программы, основанные на реалиях жизни и на опыте человеческом, стали просто продавать, как Сникерсы или какие-то еще изделия, тех или иных политиков, те или иные политические партии и бренды. То есть партии превратились в торговые марки – бренды.
И журналистов, то есть будущих журналистов на журналистских факультетах стали учить тому, как обманывать людей, как из ничего сделать конфетку, как из хомячка сделать слона и продать его на выборах. И при этом те, кто несли вот это знание, имели сами достаточно серьезную школу за плечами – это советские университеты, это цензура, это самоцензура – то, что происходило на советском телевидении. И журналисты, выходящие уже из университетов, с факультетов журналистики, приходили в профессию абсолютно профнепригодными, и превращали, соответственно, профессию журналиста в человека обслуживающего персонала. То есть, ну да, держит он микрофон, он ровно его держит перед председателем Государственной Думы, или хорошо выстраивает кадр, в котором находится президент Российской Федерации. Да, замечательно. Но проанализировать то, что говорят ему в микрофон, или то, что показывается в кадре, в эфире канала, он уже не может. Потому что ему говорят в университете, что это, наверное, все-таки не его ума дело, что ему не нужно искать каких-то экспертов и выслушивать мнения, а есть истина в последней инстанции, и эта инстанция находится в Кремле или еще где-то. «Вот как будет задан вектор политики, так вы и будете освещать, если вы хотите состояться в профессии». А состояться в профессии – это получать большие деньги, сидеть в эфире и, в общем-то, головой не думать, а работать с титровиком, с суфлером.
Владимир Бабурин: А вы сильно удивитесь, если я вам скажу, что не слишком хорошо выпускники сегодняшних факультетов журналистики, по мнению тех, кто, что называется, заказывает музыку, эту работу выполняют?
Руслан Линьков: Ну, вы знаете, я могу судить по Петербургу. По-моему, хорошо выполняют вот эту работу.
Владимир Бабурин: Тогда я не знаю... Вероятно, до вас эта информация еще не дошла, потому что вы были сегодня заняты. Выступая на радио «Эхо Москвы», главный редактор газеты «Московские новости» Виталий Третьяков объявил, что в Московском государственном университете будет организован факультет тележурналистики, и что он, Виталий Третьяков, этот факультет возглавит. Инициатива исходила от руководителей двух федеральных телеканалов – «Первого» господина Эрнста и «Второго» господина Добродеева, - которые совершенно не удовлетворены тем уровнем журналистики, который показывают нынешние выпускники, в том числе, Московского государственного университета.
Руслан Линьков: Ну, вы знаете, власть всегда недовольна тем, как прогибаются пред нею средства массовой информации. То есть был недавно случай... Я не буду называть вуз в городе Санкт-Петербурге, но это известный на всю страну вуз, где выпускается собственная газета. И один из журналистов этой собственной газеты рассказал о вручении ректору вуза награды. Но рассказал достаточно сухо. За это этого журналиста из данного издания просто увольняют в связи с тем, что он сухо, без красок, не сочно похвалил ректора своего вуза. Это маленькая история, иллюстрирующая общий фон.
А что касается Виталия Товиевич Третьякова, то здесь надо добавить, может быть, еще другую информацию к тому, о чем вы сказали. Виталий Товиевич, помимо всего прочего, помимо подготовки журналистов к правильному освещению жизни органов государственной власти, еще и состоит, например, в общественном совете при министре обороны Российской Федерации. Но почему-то Виталий Товиевич как-то редко (я вот почти не слышал от него ничего) говорит о дедовщине в Вооруженных силах Российской Федерации. Как-то эта тема проходит, наверное, все время мимо него. Я не знаю, есть ли у него дети мужского пола и призывного возраста, но, наверное, он не успевает все совмещать вместе. Вот сейчас у руководства газеты «Московские новости» (я, кстати, уже давно не читаю эту газету), одновременно состояние в этом общественном совете при министре обороны, а теперь еще обучение телеведущих правильному акцентированию новостей в тех или иных программах – очень много работы у людей.
Владимир Бабурин: Скажите, а как вы полагаете, почему власть действует вот с таким запасом прочности, с таким запасом безопасности? Ну, хорошо, с точки зрения людей, сидящих в Кремле, ну, вредную книжку вы написали, на их взгляд. Но зачем же так сразу под корень весь тираж? И это не единственный пример. Зачем разгонять «Марши несогласных», вот так жестоко разгонять, как это было сделано? Ну, не смогут эти люди – не обижайтесь на меня, на меня многие люди демократических убеждений обижаются за такие слова, – не смогут они ничего реального сейчас и в ближайшее время сделать. Почему с такой жестокостью, с таким запасом прочности?
Руслан Линьков: Вы знаете, когда... опять-таки возвращаемся к контролю над силовыми структурами и вообще над государством со стороны общества, когда этого контроля нет, то именно так и происходит. Да, достаточно цинично и нагло ведут себя некоторые руководители высшего звена. И они считают, что необходимо жестко разбираться с теми же самыми митингами и демонстрациями и их запрещать.
Владимир Бабурин: Вот мне кажется, что реакция властей... ой, не властей, не буду говорить слово «властей», а реакция тех, кто это делает, кто имеет возможность на какие-то реальные действия, она неадекватна действиям. Я не знаю, может быть, эти люди всерьез уверены в том, что, действительно, горстка диссидентов разрушила Советский Союз. Я думаю, что диссиденты сделали немало, и даже достаточно много. Но они не смогли бы разрушить Советский Союз, если бы эта система не сгнила просто сама изнутри.
Руслан Линьков: Я, может быть, дополню, как раз возвращаясь к диссидентам. В Советском Союзе, действительно, власти очень боялись диссидентов и пресекали любые выступления тех, кто мог хоть как-то, хоть словом задеть устои того общества, того строя.
Я помню, как в 80-х годах, 14 декабря в городе Санкт-Петербурге постоянно задерживали писателей и поэтов, которые собирались на Сенатской площади для того, чтобы вспомнить просто о декабристах. Их привозили в отделения милиции, где с ними работали сотрудники КГБ СССР и требовали, чтобы больше поэты не приходили в эту дату и никаких своих стихов не читали. То есть даже стихов боялась система. А что уж говорить о книгах, которые могут к чему-то призвать или открыть на что-то глаза.
Если говорить в целом о системе принятия решений, о жесткости мер, которые мы видели в отношении участников «Маршей несогласных» в стране, то, скорее всего, это чиновники уже второго эшелона, на уровне Министерства внутренних дел и силовых ведомств принимали сами решения на предмет того, что понравится вышестоящему начальству, которое недовольно наличием в стране оппозиции. И эти чиновники, видя покровительство со стороны высшего руководства, естественно, считали, что они могут предпринимать любые шаги и санкции в отношении тех, кто выходит на улицы, вплоть до избиений, вплоть до ломания рук и ног, вплоть до задержания и посадки на сутки в отделение милиции. То есть все это мы и увидели в итоге. И в итоге опять-таки безнаказанность в отношении вот этих чиновников, которые совершили преступление по отношению к гражданам, вышедшим на улицу... У нас есть уголовная статья в Уголовном кодексе, наказывающая чиновников за воспрепятствование в проведении уличных шествий, митингов и демонстраций. Но, тем не менее, никто из них не понес наказания. Более того, они получили все награды. Наверное, кто-нибудь и здесь, может быть, получит награду или же еще какие-то поощрения.
Владимир Бабурин: Семья Майоровых пишет: «Может быть, какая-нибудь оппозиционная партия возьмет на себя выпуск тиража вашей книги, как поступила уже одна из партий с книгами Андрея Пионтковского. Они, во всяком случае, уже гуляют вовсю в самиздате. И это называется «Приехали!». Ну, самиздат сейчас немножко другой, потому что тексты Андрея размещены в Интернете, и любой желающий может их распечатать. Так что времена, когда «Эрика» берет четыре копии, слава Богу, пришли назад.
Но, насколько я понимаю, совет: либо обратиться к одной из партий... Хотя я думаю, что раз издательство допечатывает тираж, то этой проблемы пока нет. И как я понимаю, это еще и совет как можно скорее разместить текст в Интернете.
Руслан Линьков: Да, я думаю, что где-то через две недели, наверное, все-таки книга появится в магазинах. Во всяком случае, руководство издательства «Амфора» обещало, что они постараются успеть в сжатые сроки.
Насчет Интернета... Есть все-таки авторские права, которые принадлежат издательству по договору. И я, к сожалению, сейчас не могу выставить этот текст в Интернет. Если возникнут иные обстоятельства, то мы будем обсуждать это с юристами «Амфоры», и тогда – да.
Владимир Бабурин: Надежда на пиратов.
У нас есть звонок из Москвы. Вадим, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. У меня такой вопрос. Вот сейчас скандал с вашей книгой, Руслан, потом скандал с книгой Гарри Каспарова. А почему, как вы думаете, лучшие люди, допустим, Питера или Москвы, например, Олег Басилашвили, Даниил Гранин – вот такого уровня, почему они-то вообще молчат, как будто в стране ничего не происходит? Куда они все подевались, такие люди, которых мы уважаем? И которые, действительно, когда-то были, как Олег Басилашвили, в первых рядах, и он, по-моему, всегда оставался. Но они все молчат и ничего не говорят про то, что творит власть.
Владимир Бабурин: Вадим, а конкретного вопроса к Руслану Линькову у вас нет?
Слушатель: Вот почему эти люди...
Владимир Бабурин: Мне просто не кажется, что Руслан Линьков может отвечать за Олега Басилашвили или за Даниила Гранина.
Слушатель: Но что он думает? Не за Олега Басилашвили... А почему такие люди молчат, как он думает? Может быть, они тоже напуганы. Может быть, он знает эту ситуацию, почему они молчат, и в Москве, и в Питере.
Руслан Линьков: Если позволите, я отвечу. Мы недавно буквально пересеклись с Олегом Валерьяновичем Басилашвили в Санкт-Петербурге, в книжном магазине на Загородном проспекте, как раз возле его дома. И обсуждали с ним ситуацию в стране, в том числе и в средствах массовой информации, и о книгах говорили достаточно много. Олег Валерьянович никогда не молчал и не молчит. Если его пригласят в эфир, то я думаю, что он выскажет свою позицию четко и однозначно.
Более того, когда мы с ним сидели на скамеечке в магазине и разговаривали о том, что происходит, он возмущался тем, что огромное количество нацистской литературы сейчас присутствует на прилавках книжных магазинов. Это очень серьезная проблема. И тогда как раз родилась идея... мы вместе с Олегом Валерьяновичем написали письмо в адрес президента России Путина с требованием, чтобы власти обратили внимание на то, что творится. Распространяются перепечатки на русском уже языке нацистских книг 30-40-х годов, которые издавались ведомством Геббельса. И это все идет свободно в продажу в официальных, крупных книжных магазинах.
Если возвращаться ко второй части вопроса о Данииле Александровиче Гранине, то я не могу от его имени делать какие-то комментарии и говорить о нем. Тем более что мы с ним практически не общались. Он почетный гражданин города Санкт-Петербурга. Может быть, если он захочет, он когда-нибудь выступит и скажет свое слово по тем вопросам, которые мы обсуждаем.
Владимир Бабурин: Два сообщения на пейджер. Света с вами согласна: «Марши несогласных» разгоняли так жестоко потому, что власть все-таки боится народа, хотя его и не уважает».
И Александр с вами категорически не согласен. Он пишет: «Господин Линьков, сколько можно смешить публику? Власти настолько не боялись диссидентов, что и в хрущевское, а особенно в брежневское время, три десятилетия, оставляли их на свободе. Отдельные посадки в счет не идут. Все диссидентское движение состояло из трех-четырех сотен человек в столицах и академгородках. Их можно было «подмести» за одну ночь, но КГБ Андропова мягко и ритмично хлопало ушами».
Руслан Линьков: Я хочу тут же ответить. При Юрии Владимировиче Андропове была вообще замечательная формула. И вы тоже можете ею пользоваться в дальнейшем в своей риторике. «В Советском Союзе нет диссидентов и инакомыслящих, а есть уголовники и сумасшедшие». И всех политзаключенных, всех диссидентов осуждали при Юрии Владимировиче Андропове по уголовным статьям или же сажали в психушки за инакомыслие. Ставили диагноз «вялотекущая шизофрения на почве неприятия социалистической действительности». Можете взять на вооружение.
Владимир Бабурин: У нас есть звонок из Рязани. Валентин, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. Вот вы удивлялись, что власть так реагирует болезненно, собственно говоря, не имея повода для этого. Вот я хотел бы вам просто напомнить, что в свое время власть расстреляла демонстрацию 9 января, в Кровавое воскресенье. Тоже вроде не нужно было так реагировать. И в то же время революция 1917 года началась всего-навсего с бабьего бунта из-за хлеба. Это потом уже стали говорить, что верхи не могут, а низы не хотят и так далее. А начало-то никогда ведь невозможно предугадать. Я думаю, что вот из-за этого. Спасибо.
Владимир Бабурин: Это даже не вопрос, а комментарий. Я не знаю, будет ли у Руслана комментарий к комментарию...
Руслан Линьков: Я думаю, что мы оставим право комментария, который был сделан.
Владимир Бабурин: Звонок из Волгоградской области. Юрий Владимирович, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. У меня есть такой вопрос. Скажите, пожалуйста, не консультируют ли бывшие работники, скажем, НКВД СССР нынешних сотрудников ФСБ, как проводить политические репрессии? Ведь, по сути дела, даже ни в хрущевское, ни в брежневское время никто не понес ответственности за проведение сталинских репрессий. А скажем, убийство Старовойтовой, ну, также напоминает, скажем... Нельзя ли провести, скажем, параллель с убийством Михоэлса в 1952 году? Вот нет ли здесь какой-то связи, какого-то слияния между теми, кто проводил сталинские репрессии и нынешние репрессии? Вот такой вопрос.
Владимир Бабурин: Ну, параллели проводить - конечно, дело самое неблагодарное. Но здесь я хочу, Руслан, просто напомнить вам одну из ваших прежних публикаций, где вы писали о люстрации. В общем, вопрос-то, собственно говоря, именно об этом.
Руслан Линьков: Галина Васильевна Старовойтова как раз являлась автором закона о люстрациях, о запрете на профессии для активных проводников тоталитарных режимов, в частности, для сотрудников ГКБ СССР, которые занимались политическими репрессиями, и для первых, вторых, третьих и прочих секретарей и ответственных работников обкомов, горкомов, ЦК КПСС. Но, к сожалению, ни Верховный Совет РСФСР, ни Государственная Дума этот закон о люстрациях не приняли.
И я могу лишь в качестве дополнения к той... даже не гипотезе, а скорее, к утверждению о том, что есть определенная преемственность, высказанному нашим уважаемым радиослушателем, привести еще один пример из жизни. Я буквально несколько дней назад посещал приемную ФСБ в городе Санкт-Петербурге. В кабинете ответственного работника, видимо, руководителя этой приемной висит портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского. Все мы знаем этого персонажа, чем он был славен. Помимо того, что употреблял наркотики, на его совести огромное количество человеческих жизней. И именно этого человека, судя по всему, по-прежнему считают в ведомстве на Лубянке или на Литейном, 4, идеалом, кумиром своим что ли. Во многих кабинетах руководства и обычных следователей... что, кстати, более печально, потому что руководства-то немного, а следователей - тысячи, десятки тысяч, у следователей висят и портреты Андропова, и портреты того же самого Дзержинского. И они говорят, что это их кумиры. И говорят об этом не стесняясь.
Владимир Бабурин: Уже несколько раз прозвучало имя Галины Васильевны Старовойтовой и от наших слушателей, и от вас, Руслан. Если вдруг кто забыл, потому что прошло уже несколько лет... А тут одна из наших слушательниц высказала горькое достаточно предположение, что очень скоро имя Галины Васильевны Старовойтовой будет совсем забыто. Кстати, книжка «Записки недобитка» называется так именно потому, что во время покушения на Галину Васильевну Старовойтову Руслан Линьков был ранен, и ранен достаточно серьезно – ранен в голову.
Дело Старовойтовой объявлено раскрытым. Убийцы наказаны. Заказчик не найден. На прошлой неделе прозвучали очень громкие заявления генерального прокурора о том, что раскрыто другое громкое убийство – журналиста Анны Политковской. А дальше начались, на мой взгляд, вещи совершенно несуразные – стали называться фамилии, то есть кто-то из органов следствия стал передавать журналистам фамилии. Я не юрист, я не очень хорошо знаю Уголовно-процессуальный кодекс, но термин «тайна следствия» я знаю. И я, например, могу понять, что если озвучены фамилии, значит, уже невозможны, как минимум, очные ставки. Потому что арестованные знают, кто арестован и с кем у них возможны очные ставки.
Руслан, у вас есть какие-то параллели между делом Галины Васильевны Старовойтовой и делом Анны Степановны Политковской? Кстати, здесь тоже были названы фамилии возможных исполнителей убийства, а насчет заказчика по-прежнему очень сильно темнят.
Руслан Линьков: В деле о расследовании убийства Галины Васильевны Старовойтовой на одном из этапов следствия, когда еще не были задержаны обвиняемые, и впоследствии уже осужденные, была аналогичная ситуация. Когда высокопоставленный работник МВД Российской Федерации, а фактически в звании генерала, сделал заявление о том, что ими раскрыто преступление, убийство Галины Васильевны Старовойтовой. И сейчас объявлены в розыск два персонажа. Их имена были названы на пресс-конференции.
И что произошло следом. Во-первых, сотрудники оперативной группы, которая занималась поиском преступников, были шокированы, потому что они вели свои оперативно-следственные действия, и у них имелись определенные планы разработок дальнейших тех людей, имена которых были названы генералом из МВД. Следом за заявлением генерала из МВД один из тех, кто был им упомянут, отправился из Санкт-Петербурга в Москву, посетил высокие кабинеты. И после этого в отдаленной провинции Российской Федерации некие люди, группа неких людей взяла на себя убийство Галины Васильевны Старовойтовой. То есть они стали сами признаваться в том, что они совершили это убийство.
Естественно, следственная группа обязана была отработать этот сигнал. Они отвлеклись от основной линии, они поехали в тот регион, откуда пришла информация о том, что есть лица, которые берут на себя... Они провели там целую серию оперативно-следственных работ. После чего выяснилось, что человек, который написал первую бумагу о том, что он берет на себя эту вину, пытался покончить жизнь самоубийством в связи с тем, что на него оказывалось давление со стороны криминалитета той зоны, где он сидел, взять на себя эту вину.
То есть фактически языком генерала МВД, который сделал заявление о том, что раскрыто, и назвал имена, было поставлено под угрозу само расследование, фактически была дана возможность группе лиц, участвовавших в организации убийства Галины Старовойтовой скрыться из России, и до сих пор их нет, до сих пор их не могут найти. А еще плюс ко всему была попытка дезинформации и вкидывания ложного следа следственной группе, когда в результате человек, фактически один из тех, кого вынудили брать на себя эту вину, чуть не покончил жизнь самоубийством. То есть еще одна человеческая жизнь.
Для чего это делается? Для чего вбрасывается подобная информация? Естественно, для того, чтобы развалить дело. Для того чтобы отвлечь основные силы следствия на какие-то ненужные шаги, действия.
Владимир Бабурин: И еще одно... Вот была тема, что, да, действительно, очень много идет из советского прошлого. А в советском прошлом была такая фигура, как Андрей Януарьевич Вышинский, который возвел в догму принцип «признание – царица доказательств». Как это признание выбивалось, совершенно было неважно, а главное, чтобы подследственный, а потом подсудимый признал свою вину.
Я напомню еще одно дело, которое вроде как было раскрыто, но развалилось в суде, - дело журналиста Дмитрия Холодова. Мало у кого из его друзей и знакомых вызывает сомнение, что похоже, что, действительно, в этот раз следствие вышло на тех людей, которые реально причастны к этому преступлению. Но настолько безобразно следствие было проведено, что в суде все это развалилось. И теперь люди, действительно, по решению суда абсолютно невиновны, и назвать их преступниками никто не может.
Вот такая параллель у вас, Руслан, не возникает?
Руслан Линьков: Возникает, и очень часть. Еще есть другой метод, когда следствие просто разваливается на ходу, то это делается умышленно. Следствие затягивается на долгие годы, и обвиняемые по целому ряду статей Уголовного кодекса лишаются возмездия, справедливого судебного решения об их виновности, потому что истекают сроки давности. Вот, например, кто-то же следил за Анной Степановной Политковской, когда она перемещалась по Москве, кто-то следит за Галиной Васильевной Старовойтовой, устанавливал прослушивающие устройства, подбирал место для снайпера в доме напротив. Ведь сначала они хотели стрелять именно с чердака дома напротив, а не в парадной Галину Васильевну убивать. Те лица, которые совершали вот эти преступления, они знали, что они делали. Они знали, к чему готовиться. То есть если человек подбирает место для снайпера на крыше, то он понимает же, для чего это, что будет делать дальше снайпер. Так вот, эти лица с течением времени избегают наказания, потому что прошло 6-7 и более лет. А сроки у нас по этим статьям достаточно ограниченные. И они выходят не осужденными.
Владимир Бабурин: И что меня, пожалуй, более всего поразило в заявлениях представителей правоохранительных органов, когда они заявляли о фактическом раскрытии убийства Анны Политковской... ну, не то, что фактически повторили то, что сказал сразу практически после убийства президент Путин, что заказчик находится за пределами Российской Федерации, а то, что среди людей подозреваемых и даже уже арестованных есть бывшие и действующие сотрудники российских спецслужб. Это что же получается, что действующие... ну, ладно, Бог с ним, бывшие, но действующие сотрудники российских спецслужб находятся на службе у врага России, который сидит где-то там за границей?!..
Руслан Линьков: Ну, опять-таки мы возвращаемся к вопросу о контроле над силовыми структурами. В городе Санкт-Петербурге, например, недавно был печальный эпизод, когда один из сотрудников силового ведомства угрожал эксперту, занимающемуся проблемами межнациональных отношений, в частности, «разжигание межнациональной розни, ксенофобия». Женщине-ученому, этнографу, которая дает экспертизы для судов, он говорил по телефону, что ее убьют, если она даст законную и основанную на науке экспертизу о том, что преступники... антисемиты и нацисты являются преступниками. Тем не менее, да, зафиксирован звонок, зафиксирована личность, персонаж известен – сотрудник серьезной силовой структуры. И он продолжает работать.
Владимир Бабурин: У нас есть звонок из Ростовской области. Сергей, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. Я приклоняюсь перед Русланом. Такие люди, как говорится... Все под контролем. Радио Свобода, вас слушают где-то 5 процентов населения. И в основном гражданское население – о хлебе насущном. Никто и ничего не знает. Вся пресса под контролем. Телевидение – один гламур. И вот именно это окно, действительно, передача... Ну, это слушают продвинутые люди, кто хочет разобраться. А так же вообще нет никакой информации. И вот вся эта информация, конечно, очень интересная. И что было в 30-е годы, в 70-е годы – ничего не изменилось. Вот сейчас в Мурманске арестовали женщину – вот это проскочило. Я сам служил во внутренних войсках и знаю, что в тюрьмах происходит. Ничего абсолютно не изменилось. Так же и в милиции... Могут прибить, убить, и никому ничего не будет. Ну, такие, как Руслан, должны, конечно, бороться, как Дон Кихот. Иначе общество наше, как болото. Нужно, чтобы люди хоть чуть-чуть... Ну, это очень трудно. Пока у власти Путин и прочие, так оно и будет продолжаться еще долго, и ничего не изменится. А народ, как овцы, как ему скажут, так и будет.
Владимир Бабурин: Сергей, спасибо вам за добрую оценку. И как я понимаю, вопроса у вас нет.
И слушаем Александра Ивановича из Москвы. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер, уважаемые господа. Вы, наверное, все знаете Отто Лациса и его знаменитую книгу «Искусство сложения». Я по этому поводу – по поводу этой книги – беседовал с самим Отто Лацисом. И спросил его: «Вы отказываетесь от этой книги? Она же была написана в советское время». Он мне на это ответил: «Книга написана на основе серьезного изучения материалов», - и он ни от одного слова или факта, приведенного в этой книге, не отказывается. Эта книга была посвящена деятельности Дзержинского на посту наркома путей сообщения. Кстати, под его руководством советские пути сообщения вышли на довоенную, на дореволюционную рентабельность...
Владимир Бабурин: Александр Иванович, если вы хотите услышать ответ Руслана, то задавайте вопрос, иначе у него не хватит времени на ответ.
Слушатель: Почему вы обходите стороной... Вот вы Путина пытаетесь все, как говорится, уколоть. А вы вспомните Ельцина, расстрел Белого дома. Он же был абсолютно противозаконен. Ельцин сам говорил, что его указ 1400 идет вразрез с действующей Конституцией. Путин ничего подобного не сделал. И вы пытаетесь просто высосать из пальца что-то, чтобы его упрекнуть. На фоне Ельцина... это колоссальная разница – Ельцин и Путин. Путин двинул Россию вперед.
Владимир Бабурин: Руслан, пожалуйста.
Руслан Линьков: Я хочу по пунктам ответить. Господин Дзержинский очень хорошо занимался еще воспитанием детей. Сначала уничтожал их родителей, оставляя их сиротами, а потом занимался тем, что создавал так называемые колонии Макаренко, по-моему, где из детей делали слуг режима.
А что касается Бориса Николаевича Ельцина и 1993 года, то это очень серьезный вопрос. Я был участником тех событий, как журналист освещал их. И видел, как «баркашовцы» и «макашовцы» штурмовали и Белый дом, и здание мэрии Москвы. Так что не надо нам рассказывать о том, какой нехороший был Борис Николаевич, обижал бедных и безоружных депутатов, а там «баркашовцы» все с автоматами скакали по Белому дому. Это тоже очень серьезный момент. И здесь я обязан был подчеркнуть... и кстати, в книге я об этом тоже рассказал. Надеюсь, что через две недели все-таки книга появится на прилавках магазинов, и вы сможете ее получить и прочитать.
Владимир Бабурин: Спасибо.
