Владимир Тольц: Международное молодежное правозащитное движение и его проблемы в современной России и - шире – на постсоветском пространстве. – Об этом для сегодняшнего выпуска нашей программы подготовила свой материал Председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева.
Людмила Алексеева: Молодежное правозащитное движение зародилось в Москве в 97 году, то есть десять лет назад. Развивалось оно медленно и трудно, но все-таки развивалось. Сейчас это уже международное молодежное правозащитное движение. Его российские участники наладили постоянную связь с близкими по духу организациями не только в странах СНГ, но и в Восточной и Западной Европе. В июне российские власти нанесли этому движению весьма чувствительный удар - эта организация была лишена регистрации, то есть практически закрыта усилиями Нижегородской регистрационной палаты якобы за то, что не вовремя сдала очередной отчет о своей работе. Молодежное НПД борется за отмену этого незаконного решения. Обычно наши власти ополчаются на те организации, которые раздражают их своей активностью. Под особом подозрением находятся международные организации. О состоянии молодежного движения в России и его международных связях я беседую с Андреем Юровым, почетным президентом Международного молодежного правозащитного движения. Он стоял у его истоков и до сих пор тесно с ним связан.
Андрей, что, по-вашему, характеризует молодежное движение в России и сопредельных странах в самое последнее время?
Андрей Юров: Можно говорить, конечно, о профессионализации гражданского движения и о том, что наметились три основные пути молодежи. Первый – это путь соглашательства, это огромные толпы молодежи, которые ринулись в проправительственные организации. Причем я сейчас могу говорить отнюдь не только о России. То есть речь идет о пространствах СНГ, где все совершенно одинаково, где есть какие-то провластные молодежные организации, которые были всегда в советское время и огромные толпы молодежи туда ринулись. Причем не всегда плохой, то есть опять тут два типа молодежи. Первый, который ринулся исключительно за карьерным ростом, понятно, что это путь открытых дверей куда угодно. Но есть часть молодежи, которая просто по наивности думает, что там есть какой-то ресурс для реализации ее идеалистических представлений. Вот эту молодежь очень жалко, потому что она быстро разочаровывается и уходит совсем не только из этих организаций, я встречался с несколькими бывшими «нашистами», которые говорят о том, что мы вообще больше никому не верим, мы ни в какие гражданские организации вступать не будем. потому что все вранье, все ложь, все ерунда. Негативная роль этих движений отнюдь не в том, что они молодежь к себе переманивают, а в том, что часть молодежи они как раз оставляют разочарованной во всем. Вот в этом трагическая роль этих поправительственных движений, причем везде, на всем пространстве СНГ.
Людмила Алексеева: А те, которые не разочаровываются, тех они растлевают?
Андрей Юров: Это да, полностью согласен. Часть молодежи достаточно политизирована. Молодежь сейчас часто больше притягивается к именно более радикальным формам протеста, с жестким драйвом, пусть и ненасильственным, но эпатажем, радикальным действием и так далее. И это происходит опять же везде, на всем пространстве СНГ, но особенно на европейской части СНГ, то есть Россия, Украина, Беларусь, Молдова и, кстати, Кавказ, весь Южный Кавказ. То есть здесь молодежь тянется к политике и к радикальным действиям. Правда, в Украине произошло некоторое разочарование революцией, сейчас они думают о том, что нужны какие-то другие действия кроме политических, нужны какие-то гражданские действия.
Людмила Алексеева: На Северном Кавказе это имеет религиозный оттенок?
Андрей Юров: На Северном Кавказе вообще очень сложно с молодежными движениями. Где-то может как раз иметь и радикальный, такой клерикальный оттенок, особенно когда политика начинает пересекаться с какими-то религиозными организациями - это в общем достаточно опасная политика.
Людмила Алексеева: Ну а каков третий тип молодежной активности?
Андрей Юров: Это организации, которые не декларируют себя как политические. Они очень жестко различают политику, как борьбу за власть и политику, как ежедневные гражданские действия. То есть это те организации, которые считают, что мало помочь к власти помочь придти приличным людям, эти приличные люди могут в течение буквально нескольких месяцев превратиться в совершенно неприличных, если их постоянно не контролировать. Конечно, должны быть гражданские организации, которые контролируют любую власть. В той же Украине сейчас очень много организаций политических как раз вместе с Международным МПД всерьез разрабатывают программу постоянных гражданских действий, постоянного гражданского контроля за властью. И они даже сами говорят – мы упустили время. То есть тогда, когда мы радовались и плясали первые полтора года, нужно было очень жестко контролировать то правительство, которое пришло власти, чтобы ряд законов был пересмотрен о свободе собраний, свободе ассоциаций и так далее. Хотя там ситуация не в пример лучше, чем в Российской Федерации, Беларусь сравнивать невозможно - это как два мира, но все равно и там ряд шагов по прозрачности прежде всего власти можно было сделать. И они не была сделаны именно благодаря такой эйфории, что вроде хорошие пришли к власти. Поэтому сейчас эта третья волна, связанная с независимым гражданским молодежным движением, она начинает играть все более серьезную роль особенно после разочарования значительного количества молодежных организаций не только Украины, а вообще СНГ, на примере Украины в исключительно оранжевых действиях. Оказывается, что их совершенно недостаточно, чтобы жизнь правда изменилась, нужно еще и регулярно контролировать власть, нужны постоянные механизмы гражданского контроля.
Людмила Алексеева: В правозащитное движение идет молодежь?
Андрей Юров: Очень мало, но зато очень профессиональная.
Людмила Алексеева: Почему, по-вашему?
Андрей Юров: Для того, чтобы заниматься правами человека, требуется другой профессиональный подход, другой уровень осознанности.
Людмила Алексеева: Несмотря на сложности развития молодежного движения, вы все-таки продолжаете с ним работать. Почему?
Андрей Юров: Я прогнозирую некий ренессанс молодежного правозащитного движения. Причем скорее всего именно за счет того, что огромный интерес к этому имеют люди из Украины, с Южного Кавказа, с Центральной Азии, из Берлина, у нас очень сильная группа НПД Берлина, из Польши. То есть люди уже на новом уровне воспринимают действительно как некий молодежный правозащитный интернационал. То есть такой интернационал, как когда-то был неформальный диссидентский интернационал. Это не организация, не просто планирование каких-то действий, а именно ощущение себя поколением, ощущение себя интернационалом. Например, в Украине идет целая кампания «Вступайте в закрытую организацию». Раз ее закрыли, так мы в нее в нее будем вступать.
Людмила Алексеева: Вот вы про молодежь, которая идет в правозащитное движение, а ведь у нас, насколько я замечаю, за последнее время появились самые разные молодежные группы, политические, не политические, они маленькие. Но желание сбиться в организацию сейчас, мне кажется, гораздо заметнее, чем было, скажем, три года назад.
Андрей Юров: Сейчас больше спектр разнообразия. То есть от совсем политизированных организаций такого радикально-оппозиционного типа до общественных организаций с общегражданскими лозунгами.
Людмила Алексеева: Что за публика идет в эти организации?
Андрей Юров: 90% этих организаций – это Москва, Петербург и практически все эти организации потерпели фиаско в развитии в регионах. Потому что региональная молодежь прежде всего думает сейчас о выживании. Либо это действительно люди с радикальными политическими взглядами, их очень мало, это, конечно, никакая не социальная группа – это единицы, в лучшем случае десятки.
Людмила Алексеева: Может быть то, что начинается в Москве и в Петербурге, потом со временем переходит в провинцию, как это было, скажем, в правозащитном движении?
Андрей Юров: За последние три года этого не произошло. Мне приходится все время ездить по разным регионам России, но следов их, сколько бы мне ни говорили, что 20, 30, 50 регионов, следов обнаружить пока не удалось.
Людмила Алексеева: Все-таки я знаю Воронеж, Нижний Новгород, Самара.
Андрей Юров: Есть, но очень мало. Еще несколько крупных городов – Екатеринбург, возможно Иркутск, возможно Новосибирск. Но этим собственно все и ограничивается.
Людмила Алексеева: Как бы вы сформулировали главную проблему молодежного правозащитного движения для его развития в международных масштабах?
Андрей Юров: Очень низкий уровень коммуникаций и согласования даже необязательно действий, а хотя бы каких-то совместных платформ. Мне кажется, что если бы они чуть больше между собой взаимодействовали, их эффективность значительно возросла бы. И вот над этим надо работать и к этому хотелось бы призвать.
Людмила Алексеева: Бог вам в помощь.
