Ирина Лагунина: В конце минувшей недели Международный Гаагский трибунал по военным преступлениям, совершённым в бывшей Югославии, вынес приговор трем сербским офицерам югославской армии, обвинявшимся в массовом расстреле около 200 человек в хорватском городе Вуковар. Когда через несколько месяцев после начала войны в Хорватии, в ноябре 1991 года, югославская армия под командованием Белграда заняла этот хорватский город, из больницы были выведены все пациенты и медицинский персонал - около 400 человек. Останки 198 из них позже были обнаружены в массовом захоронении на сельскохозяйственной ферме в Овчаре под Вуковаром, а тела более 50 жертв ещё не найдены.
Хорватия считает скандальным тот приговор, который вынес Гаагский трибунал троим сербским офицерам - «вуковарской тройке». Бывший командующий войсками в Вуковаре Миле Мркшич проговорён к 20 годам заключения, офицер, который отвечал за эвакуацию больницы в Вуковаре, Веселин Шливанчанин получил пять лет, а третий – Мирослав Радич освобождён от ответственности. О реакции в Хорватии и Сербии на это решение суда рассказывает Айя Куге.
Айя Куге: Протесты в Вуковаре, протесты в Загребе из-за постыдно мягкого - как считают хорваты - приговора Гаагского трибунала. Возмущение хорватских политиков приобрело такие размеры, что Хорватия заявила официальный протест Генеральному секретарю ООН по поводу деятельности Гаагского суда. Заявление премьер-министра страны Иво Санадера:
Иво Санадер: По моему мнению, это поражение Гаагского трибунала, судебного органа, основанного Организацией Объединенных наций. Я, как премьер-министр Хорватии, страны - члена ООН, направлю решительный протест Совету Безопасности.
Айя Куге: Чем вызвана такая бурная реакция Хорватии? Наша собеседница - Таня Тагирова. Она журналистка из Хорватии, проживающая и работающая в Белграде.
Таня Тагирова: Эти бурные эмоции на самом деле не являются реакцией на приговор Международного трибунала. В Хорватии идет предвыборная кампания – парламентские выборы в ноябре. И теперь хорватские политические партии накаляют страсти избирателей, пользуясь случаем, что мягкий приговор в Гааге для многих является неожиданным. С другой стороны, хотя я за следствием по делу убийств в Вуковаре слежу с самого начала, должна признаться, что и я тоже чувствую определённое разочарование. Я ожидала другого приговора. Все мы в течение последних 15 лет получали информацию о том, что «вуковарская тройка», если даже лично не участвовала, то обеспечила совершение этого военного преступления. Это следует и из судебного процесса над прямыми исполнителями расстрела в Овчаре, который вёлся в Сербии. Приговоры обвиняемым уже были вынесены два года назад, но это дело теперь рассматривается повторно. Обвиняемые перед Специальным судом по военным преступлениям в Белграде, как и свидетели, подтвердили, что в Вуковаре была проведена операция, в которой югославские войска уклонились от ответственности и оставили возможность расправляться с пленными хорватами «Сербским силам обороны» города и другим военизированным формированиями.
Айя Куге: Когда осенью 1991 года сербы заняли хорватский город Вуковар, войска отдали распоряжение эвакуировать всех хорватов, кто находились в вуковарской больнице. Сначала пленные были отвезены в казармы югославской армии, а большая их часть потом отправлена на ферму в Овчаре. Там регулярные части югославской армии оставили пленных на расправу сербским военизированным формированиям. После побоев и издевательств, хорватов группами по 10-20 человек отвели на поле, к уже вырытой могиле. Чтобы не была слышна стрельба, моторы бульдозеров оставили включенными. Останки жертв были найдены пять лет спустя. Почему же Гаагский трибунал вынес такой относительно мягкий приговор «вуковарской тройке»?
Таня Тагирова: Полагаю, что Гаагский суд, как и наши суды в Сербии и Хорватии, как и любой другой суд в мире, просто работал на основе имеющихся доказательств. Их проблема состоит в том, что режим Милошевича не оставлял за собой следы в письменной форме. Пришлось искать доказательства с помощью свидетелей и другого рода документов, но это не всегда удаётся. Нужно учесть и то, что с момента преступления прошло уже 16 лет – многое из того, что можно было узнать, найти и отыскать в те времена, уже навсегда утрачено. Суд может судить только на основе предоставленного материала. Я предполагаю, что многое в этом деле осталось за пределами досягаемости суда и правды. Гаагский приговор, к сожалению, не показал нам, в каком направлении двигаться, как добиться духовного очищения после того, что случилось в Вуковаре и в Овчаре.
Айя Куге: Хорватия сейчас на грани разрыва отношений с Гаагским трибуналом. А было время, когда в Загребе говорили, что международный трибунал активнее всего занимается обвиняемыми хорватами, провозглашает хорватских национальных героев военными преступниками. Но потом, когда последний обвиняемый в Гааге хорват был отправлен в суд, Хорватия с удовольствием сообщила, что сотрудничество с Гаагой успешно завершено. Так ли это? Хорватская журналиста из Белграда Таня Тагирова.
Таня Тагирова: Хорватия официально закончила своё сотрудничество с Гаагским трибуналом два года назад, когда был арестован генерал Анте Готовина. После этого ареста страна получила все возможные «билеты» на вход в Европейский союз. Теперь ожидается, что в скором времени Хорватия перейдет от статуса государства-кандидата в члены ЕС в статус государства-члена союза. Но я не уверена, что Хорватия действительно закончила процесс «очной ставки» со своим прошлым, а до тех пор и сотрудничество с Гаагой не может быть завершено.
Средствам информации в Хорватии, журналистам, запрещено комментировать даже самые важные приговоры хорватских судов по делам военных преступников, однако сам премьер-министр страны взял на себя право комментировать приговор в Гааге «вуковарской тройке». Это указывает на то, что Хорватия всё ещё не в состоянии реально посмотреть на своё собственное прошлое, на преступления, совершённые во имя этой страны, и на равных условиях принять приговоры из Гааги или Сербии и приговоры, вынесенные правосудием хорватского государства. Поэтому я считаю, что хорватские власти проявляют довольно серьёзную незрелость относительно приговора обвиняемым за Вуковар.
Айя Куге: В течение тринадцати лет существования Гаагский трибунал вынес 161 решение. Из них 51 обвинительный приговор, а 25 обвинений было отклонено. В Сербии реакция на приговор «вуковарской тройке» противоположная хорватской. Но впечатление такое, что в Белграде комментируется только та часть решения международного трибунала, которая говорит в пользу сербов. То есть освобождение от ответственности третьего офицера – Мирослава Радича.
Таня Тагирова: Радич - первый и единственный на данный момент серб, которого Гаагский трибунал провозгласил невиновным. И по этому поводу в Сербии сейчас звучат победные речи. С другой стороны, затушевывается тот факт, что Веселин Шливанчанин получил пять лет, и вовсе не упоминается то, что Миле Мркшич, который был командиром гвардейской бригады в Вуковаре, приговорён к двадцати годам тюрьмы. Понятно, что за такой реакцией стоит политика. В Овчаре убито более двухсот человек, большинство из них не состояли в вооружённых силах Хорватии. Среди них был наш коллега Синиша Главашевич, журналист радио Вуковар – он бы гражданским лицом. Много было подобных ему, там были даже дети. Но наши государства, созданные на территории бывшей Югославии, всё ещё не готовы признавать правду о том, что же на самом деле произошло в 1991 году в Вуковаре. А произошло преступление. В этом преступлении виновата Югославская народная армия, военизированные формирования, основанные югославскими, точнее – сербскими - спецслужбами и сербская территориальная оборона города, которую кормил Белград. Я лично могу об этом свидетельствовать.
Но, с другой стороны, если мы в Хорватии не в состоянии справиться со своими преступниками, тогда не имеем права кричать на Гаагский приговор и набирать, таким образом, предвыборные очки.
Айя Куге: В связи с тем, что Гаагский трибунал планируют через два с половиной года закрыть, большинство разбирательств по делам военных преступлений уже перенесены в национальные суды в Сербии, Хорватии и Боснии. Так и группа бойцов сербских военизированных формирований, подозреваемых в расстреле хорватских пленных в Вуковаре, предстала перед специальным судом в Белграде. Как может повлиять на решение Белградского суда относительно мягкое наказание сербских офицеров в Гааге?
Таня Тагирова: Перед судом Белграде – непосредственные исполнители преступления. Из семнадцати человек, двое были освобождены от ответственности, пятнадцати вынесли обвинительный приговор. Некоторые из них получили максимальный в Сербии срок - двадцать лет заключения. Так что вопрос о том, как за одно и то же – или за подобные преступления - наказывают в Гааге, в Белграде и в Хорватии, весьма любопытен. На мой взгляд, в Сербии по этому делу ведётся очень серьёзный процесс. А в Хорватии своих преступников порой судят заочно, небрежно и формально, по принуждению, ведя на самом деле не судебное разбирательство, а политическую пропаганду.
Айя Куге: Ведущая в Сербии правозащитница, которая больше, чем кто бы то ни было другой, занималась военными преступлениями прошлой войны, Наташа Кандич заявила, что Гаагский трибунал подал плохой пример сербскому правосудию. Вы разделяете её мнение?
Таня Тагирова: Наташа Кандич является уполномоченным со стороны семей жертв по делу Вуковара в белградском суде по военным преступлениям, и она выступает с позиции жертв, когда любое наказание кажется мягким. Но Наташа учитывает и политический момент в Сербии. Когда был вынесен приговор в Гааге, она, как и я, подумала: вот, теперь, по возвращении домой, освобожденного от ответственности Мирослава Радича будут встречать как героя. А потом вернется и Веселин Шливанчанин, который большую часть пятилетнего срока уже отсидел в изоляторе Гаагского трибунала и теперь имеет право требовать возвращения домой. Уже по первой реакции в Сербии было видно, что Наташа Кандич права. Сербская пресса провозглашает «вуковарскую тройку» героями, а не виновниками трагедии в Вуковаре.
Айя Куге: Во время войны в бывшей Югославии было совершено много страшных преступлений. И характерно для них то, что самые жестокие расправы над людьми происходили именно между соседями разных национальностей. Почему, например, в Вуковаре, где до того дружно вместе жили сербы и хорваты, могла случиться такая трагедия?
Таня Тагирова: Я не знаю. Я не уверена, что у кого-то из тех, кто был против войны, есть ответ на этот вопрос. А таких людей было много, но не достаточно, чтобы предупредить войну в бывшей Югославии. Так получилось, что я дружила с несколькими молодыми людьми из Вуковара. Когда город пал, в ноябре 1991 года, я жила в Хорватии, а они были военнослужащими хорватских войск. Помню, как три ночи провела в разговоре с этими четверыми парнями. Они плакали в ужасе от того, не убили ли они кого-нибудь из своих коллег, друзей, школьных товарищей-сербов во время, когда защищали свой город. Их боль осталась в моей памяти по сей день. Я действительно не знаю, почему подобное было возможно. Как произошла Овчара? Что сподвигло на такое преступление людей, которые жили вместе, вместе ходили в школу, были друзьями, потом вместе играли их дети? Этот вопрос стоит перед нами уже 17 лет – с начала войны в бывшей Югославии, он нас мучает. Что заставило соседа пойти против соседа, друга против друга, мужа против жены, сына против отца или матери? Искренне: я не знаю ответа на этот вопрос.
Айя Куге: Мы говорили с живущей в Белграде журналисткой из Хорватии Таней Тагировой.
