Третья волна эмиграции, к которой я и сам принадлежу, отмечает свой юбилей: 40 лет назад начался исход, который привел сотни тысяч выходцев из Советского Союза в Америку. Совершить это непростое путешествие нам всем помогла одна из старейших в США благотворительных организаций, известная по своей англоязычной аббревиатуре: ХИАС (Hebrew Immigrant Aid Society).
Сегодня у нас в гостях представитель ХИАСа Алексей Байер, с которым мы беседуем об одном крайне примечательном проекте, приуроченном к юбилею Третьей волны.
— Саша, спасибо за приглашение. Это очень интересная программа, которой я уже занимаюсь примерно два года. Она выросла из проекта по развитию русскоязычной общины в Америке — тех, кто, так же, как мы с вами, приехали сюда за последние 40 лет. Программа приурочена к 40-летию начала эмиграционной кампании «Отпусти народ мой» за право советских евреев эмигрировать. Считается, что впервые национальное сознание евреев в Советском Союзе стало пробуждаться после войны 1967 года, когда Израиль быстро победил свое арабское окружение, и в среде советских евреев возникло движение за эмиграцию.
— Я хорошо помню это время, когда во всех еврейских квартирах висела узкая карта Израиля. Впервые я увидел географически, как выглядит Израиль. И в чем заключается соль этой программы, суть ее?
— Суть ее в том, чтобы записать истории людей, которые сюда приехали. Сейчас, в связи с этим 40-летием, в Израиле и США проходит несколько компаний по отмечанию этой даты. В основном люди, которых интервьюируют, которые рассказывают свою историю, это либо диссиденты, либо отказники, либо те, кто боролся за право эмигрировать — американская или израильская сторона — те, кто пытались помочь советским евреям выехать из Советского Союза. А мы хотим собрать рассказы именно простых, рядовых людей. Что заставило их принять довольно тяжелое решение подать документы на выезд? То, что иногда было чревато. Может быть, не очень опасно для жизни, но могли появиться большие сложности — определенный процент тех, кто подавал на эмиграцию, оказывались в отказе и десятилетия проводили без работы и без особых перспектив. Как это вообще происходило, как происходила эмиграция, каковы были впечатления людей, которые впервые в жизни оказались за пределами Советского Союза.
— Конечно, это удивительно интересный проект, который прекрасно вписывается в новые тенденции исторической науки — записать живую историю. А как физически происходит устроительство этого проекта?
— Мы хотим сделать определенного рода новое действо. Довольно давно делается живая история, когда людей интервьюируют, записывают их рассказы, но мы хотим использовать компьютер для того, чтобы люди сами написали на компьютере, сами послали нам свой рассказ. Мы хотим задействовать людей самых разных поколений. В последнее время идет тенденция среди людей пожилого возраста осваивать компьютер и интернет, потому что это многим одиноким людям дает связь с внешним миром. И сейчас существует множество компьютерных классов. Во всяком случае, во всех районах Нью-Йорка, где живет русскоязычное население, людям показывают, как пользоваться компьютером. Мы хотим, чтобы они записали свои рассказы. К тому же мы хотим задействовать их детей и внуков, которые впитали с молоком матери интернет и компьютер, чтобы они помогли бабушкам и дедушкам записать свой рассказ.
— То есть это проект, который должен охватить три поколения.
— Хотелось бы. Главное, что мы делаем, это для тех, кто уже здесь родился, для сегодняшнего поколения и для их детей и внуков. Потому что среди американцев, чьи предки сюда приехали три-четыре поколения назад, очень многие говорят, что хотели бы узнать, как, например, мой дед приехал в Америку из Польши или из Англии.
— Это называется законом третьего поколения. Я часто встречался с этим феноменом. Дело в том, что второе поколение обычно не интересуется своими корнями, оно слишком занято тем, чтобы войти в новую жизнь, не отличаться от других. И дети эмигрантов в школе обычно стараются быть большими американцами, чем их окружение. Но третье поколение возвращается к своим корням, ищет их лихорадочно и с большим интересом. Я думаю, что такая коллективная память эмиграции будет востребована в дальнейшем. А скажите, пожалуйста, насколько я понимаю, все это будет размещено в интернете и каждый сможет туда войти, прочитать и посмотреть?
— Да. Хотя этот сайт направлен, в основном, на тех, кто приехал в США с помощью ХИАСа, то есть полмиллиона советских евреев, которые эмигрировали не в Израиль, а в Америку, приехали сюда, начиная с 70-х годов. Но на этот сайт может зайти, зарегистрироваться на нем, или посмотреть рассказы, не зарегистрировавшись, любой человек. То есть мы хотим, чтобы люди, которые имели хоть какое-то отношение к эмиграции, тоже могли бы рассказать, в том числе, и в России, в Израиле, в Западной Европе в Австралии, где угодно.
— То есть это всемирный проект?
— Проект, естественно, всемирный, но основная аудитория это, конечно, эмигранты, как мы с вами.
— А что касается языка?
— Проект этот двуязычный. Там будут исторические материалы, которые будут кратко описывать каждый год из этих сорока. Важные события в истории движения за право эмигрировать, важные события в истории Советского Союза, США, истории ХИАСа.
— То есть исторический контекст для эмиграции?
— Да. И этот контекст будет двуязычный. А рассказы, в основном, будут по-английски или по-русски. Мы не будем их переводить, не будем их редактировать, потому что мы хотим сохранить своеобразие языка людей.
— Я читал вашу прозу, написанную, кстати, на английском языке. Там вы немало пишете об эмигрантских судьбах, что вполне естественно для писателей Третьей волны, к которым мы принадлежим. Скажите, пожалуйста, чего вы ждете от этого сайта для себя, как для писателя?
— Как писатель я не очень люблю собирать информацию для моей литературной деятельности. Я ее как бы из головы придумываю. Поэтому я не думаю, что я там найду какие-то материалы. Но посмотреть на работу других писателей, пишущих людей из нашей эмиграции очень интересно. Например, недавно получили рассказ девушки, которая сюда приехала в девять лет, и которая описывает, как она оказалась в девять лет главой семьи, стала редактировать анкеты своих родителей, стала незаменимой в путешествиях. Как все перевернулось, как она, которая ожидала, что родители будут всегда вести ее и помогать ей, вдруг оказалась их путеводителем в новом мире.
— Готовая тема для романа.
— Причем, блестяще написано.
— На каком языке?
— По-английски. Она, естественно, могла бы написать по-русски, но английский для нее родной язык. Таких рассказов мы начинаем получать довольно много и мы хотим, чтобы какие-то знаменитые люди об этом написали. Недавно мы сделали интервью с Юрием Федоровым, исторической личностью, который проходил по процессу по угону самолета в Ленинграде, который положил начало еврейскому движению в 70-м году.
— Как вы думаете, в чем принципиальное отличие нашей эмиграции от всех прочих? Теперь у вас собирается огромный массив информации, которая позволяет взглянуть внутрь души Третьей волны.
— Я бы сказал, что наша волна немножко отсталая по сравнению с другими эмигрантами. Мы — эмигранты из Европы, откуда большие волны уже в последнее время не приезжают. И мы эмигранты прошлого поколения. Когда мы уезжали, во всяком случае, те, кто уезжал до 90-х годов, мы уезжали навсегда. И мы хотели ассимилироваться. Когда я сюда приехал, в 75-м году, здесь практически не было русскоязычной общины. Поэтому общаться в таком маленьком кругу было неинтересно. С другой стороны, представлялось нереальным, что мы когда-либо сможем вернуться или делать передачи на российский рынок, или публиковаться в российских газетах. Это казалось нереальным. Поэтому большинство из нас хотело ассимилироваться. И мы еще та эмиграция, которая как бы покупает американскую мечту больше, чем остальные. Потому что если сегодня вы из Италии или Индии эмигрируете, ваша связь с домом не теряется. Расстояния как-то уменьшились, летать дешево и быстро. По интернету можно с Москвой переговариваться, посылать тестовые послания, разговаривать по телефону, можно видеть друг друга по Скайпу… Это ослабляет и осложняет процесс интеграции и ассимиляции. Для нас этого не получилось. По инерции многие люди более ассимилированы здесь, чем другие эмигранты.
— Михаил Эпштейн, мой товарищ и коллега, сказал замечательную фразу: «СССР умер в России, но не в эмиграции, где он по-прежнему доживает свой век в наших эмигрантах». Вы согласны с этим?
— Да, я однажды ехал на велосипеде в спартаковской майке, в Бронксе остановился в парке, где несколько пожилых людей играли в домино. И я сидел, задумался, думал, что они югославы, потому что это такой югославский район. И вдруг один из них повернулся ко мне и говорит: «А мы твой "Спартачок" бивали». Я не понял, что он имел в виду — я забыл, что я в майке. Я говорю: «Что? Кого? Кто — "мы"?» Он говорит: «"Динамо-Минск"».
