Ирина Лагунина: Каждый год из российских детских домов и интернатов выходят тысячи выпускников. Как они чувствуют себя на пороге во взрослый мир? Что ждет их без поддержки родных и без опеки сиротских учреждений, к которой ни привыкли? Над темой работала Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Детский дом в поселке Сиверский Ленинградской области - вполне благополучный, по сравнению с множеством других сиротских учреждений. Многочисленные спонсоры дарят ему то машину, то автобус, устраивают праздники, поездки в оздоровительные лагеря в России и за рубежом, обеспечивают занятия спортом, дают деньги на ремонт спален и других помещений, - словом, казенный дом бессемейных горемык выглядит игрушкой - настолько, насколько может так выглядеть казенный дом. Дети, видимо, воспринимают это как должное, но, подрастая, все же осознают, что их положение часто оказывается лучшим, чем положение их сверстников в других детских домах. Говорит Таня.
Таня: Я думаю, самый лучший детский дом. Я говорила, что у нас самый богатый детский дом. Нам сколько сделали ремонта. Мне подружка рассказывала, она из детского дома, что им ремонт сделали, один автобус, а я говорю, что у нас два автобуса, еще машину подарили. Я рассказывала, как почти евроремонт делали во втором и в другом конкурсе. Она говорит: «Ничего себе!».
Татьяна Вольтская: Тане вот-вот стукнет 18, и она станет выпускницей детского дома, так что перед выходом вспоминается весь путь - и, конечно, как она сюда попала.
Таня: Мне очень рады здесь, много ласки давали, тепла. Здесь уютно, хорошо.
Татьяна Вольтская: Тебе девять лет было?
Таня: Да, я приехала сюда, мне было девять лет.
Татьяна Вольтская: Как было, тяжело все-таки?
Таня: Да, конечно, оторвали от мамы. Даже меня разъединили с сестрой по разным группам. Сестра ни в какую меня не отпускала – нет, она со мной, плакала. Маленькая была, глупенькая. Как будто запихнули в какую-то дыру, мне так почувствовалось сначала. Потом уже привыкла.
Татьяна Вольтская: А с сестрой как, вы общались? Вас по разным группам?
Таня: Нет, нас в одну соединили, я с ней жила, потом разъединили.
Татьяна Вольтская: Не стали ломать вас?
Таня: Не стали. Потому что все равно и больно, сестру отнимают. Нет, говорит, я буду вместе с ней, не могу я без сестры. Давайте в одну. И директор нас соединила в одну группу. Мне стало спокойнее, на душе даже спокойнее.
Татьяна Вольтская: В школу как ты ходила?
Таня: Моя сестра в другой школе училась, я в другой. Я здесь училась в детском доме, начальная школа была, а потом меня перевели.
Татьяна Вольтская: Почему не в одну школу с сестрой?
Таня: Я лучше училась с сестрой. Меня сначала хотели отправить, где она училась, там слабая школа была, но я вытянулась, я поднялась по учебе и меня отправили в сильную школу.
Татьяна Вольтская: Здесь следят за тем, чтобы учились хорошо или все равно?
Таня: Здесь следят за тем, чтобы хорошие оценки приносили, и ругают, как мамы.
Татьяна Вольтская: А помогают, если не получается что-то, есть кому помочь?
Таня: Рядом под рукой воспитатель.
Татьяна Вольтская: Уроки делаете?
Таня: Да, они помогают. Если тебе непонятно, они подскажут, конечно. Мы всегда с алгеброй не понимали и нам помогали с алгеброй. Мы к директору бегали, она нам примеры решала. У нас русский язык есть, тоже к воспитателю бегали, что не понимали, к ней обращались.
Татьяна Вольтская: Теперь у Тани начинается новая жизнь, она отправляется в Приозерск - учиться. Проблема возникает сразу же - Таня закончила только 8 класс, нужно будет работать, учиться ремеслу и заканчивать 9-й, чтобы получить нормальный аттестат.
Таня: Меня мама поздно отправила в школу и я отстала. Но я буду там в общежитии жить и в 9 класс заканчивать. Сразу на профессию и в 9 класс.
Татьяна Вольтская: А на профессию на какую?
Таня: Я хотела на парикмахера, на воспитателя идти. После 8 только на повара идут. Я думаю, я выучусь и что я хочу, я думаю, это сбудется.
Татьяна Вольтская: Детей у тебя много будет?
Таня: Мне нагадали, что у меня двое будет. Я хочу мальчика и девочку. Вообще у нас талантливые девчонки и умные. Я думаю, их хорошее будущее ждет. Если они пойдут по своей дороге, не по маминой, у них все будет хорошо.
Татьяна Вольтская: Понимаешь, в чем дело, если честно сказать, дети домашние, все-таки мы опекаем своих детей. Всякий может ошибиться, оступиться, человек слаб. Все-таки мама за шкирку возьмет, встряхнет, и бабушка, и папа. Вас-то некому встряхнуть.
Таня: Да, нас некому. У нас нет сильной руки, домашним проще. Мы отсюда выйдем, за нас никто не отвечает, мы уже самостоятельно живем. Все равно не хватает маминой ласки, любви нет, тепла. У нас в лагере к домашним приезжали, к нам нет. Обидно, становится очень больно. Они обнимаются, говорят «мама». На глазах сразу слезы, Хочется тоже маму обнять.
Татьяна Вольтская: Скажи, пожалуйста, когда у тебя будет своя семья, может быть ты возьмешь кого-нибудь из детдома, усыновишь, удочеришь?
Таня: С одной стороны, хотелось бы, но лучше своих детей.
Татьяна Вольтская: Памятуя, что ты так жила, что кто-то ждет?
Таня: Я бы, наверное, взяла, конечно. Малыши такие классные, маленькие. Мы в магазин идем, они: вы нам купите чего-нибудь? Купим. «Чупа-чупс» или чего-то еще покупали.
Татьяна Вольтская: Почему такая беда, как ты думаешь, что столько детей остается без родителей?
Таня: Я думаю, родителям не надо было пить и смотреть за ребенком. Я не понимаю, зачем тогда рожать, если в детский дом отправлять. Мне больно за детей. Смотрю, приезжают мамы пьяные – это ужас. Родители отправляют таких замечательных детей сюда, красивых. Мне мальчик нравится самый маленький, такой классный, я бы его забрала. Девочку забрали, ей 15 лет. Сначала моего брата забрали, ему тоже где-то 14-15. Он высокий, большой. Его забрала семья. Говорит, хорошо, сам работает, зарабатывает, одевает себя. В семье очень нравится. В этой семьей четверо детей, он пятый и девочку забрали Наташу, она шестая в семье этой живет. Она говорит, что нравится. Приезжала сюда, одетая нормально, радостная, что у нее и папа есть, и мама. Наташка, говорю, я за тебя рада, нашла семью себе – это очень хорошо. Она сама готовит, убирается, все делает. Я думаю, если в детских домах станет поменьше детей – это, конечно, очень хорошо будет. Дети забудут, что такое детский дом, что у них есть родители, они не без чего остались.
Татьяна Вольтская: Мне показалось, что у Тани есть главное - свет в глазах. Она не озлобилась, несмотря на пережитое, она может радоваться за других, она добрая. Но ей - и это совершенно точно - очень страшно вдруг оставаться одной без привычной заботы многих людей, столько лет заменявших ей ее несостоятельных родителей.
Таня: Все уже, не сходишь уже, как мы всегда ходим со Светланой Васильевной, ходим у нее вещи получать. Ты выбираешь, что ей нравится. В магазине ты такого не сделаешь. Если денег у тебя много, ты можешь выбор сделать. А если тебе надо одно купить, ты заходишь джинсы купить, а тебе надо поесть купить. Трудная жизнь, боюсь в нее вступать.
Татьяна Вольтская: У Андрея пока нет такого страха перед самостоятельной жизнью, как у Тани: ему только что исполнилось 17, и он пробудет здесь еще целый год. А дальше?
Андрей: Когда закончу 9 класс, в какое-то училище поступлю.
Татьяна Вольтская: А в какое?
Андрей: Без понятия. Не знаю.
Татьяна Вольтская: А что ты любишь, к чему склонность?
Андрей: Я девять лет занимаюсь спортом, настольным теннисом, мне нравится. Рисую в свободное время. Хотел бы строителем быть, строить дома хорошие, надежные. Пока такие желания на будущее.
Татьяна Вольтская: Ты сколько лет в детском доме?
Андрей: 9 лет, с первого класса. Сначала в Гатчине был в интернате, мы там жили, а так можно было домой ездить, когда родители были живы. Потом, когда родители начали пьянствовать, беспредел дома, нас сюда отправили, их лишили родительских прав.
Татьяна Вольтская: Нас – это кого?
Андрей: Нас пятеро в семье, братья, сестры.
Татьяна Вольтская: Они с тобой здесь?
Андрей: Здесь только одна сестра осталась, выпускается в этом году.
Татьяна Вольтская: И куда она?
Андрей: Не знаю, в какое-то училище.
Татьяна Вольтская: Ты с сестрой не общаешься тесно?
Андрей: Нет, изредка.
Татьяна Вольтская: Не дружите?
Андрей: Нет.
Татьяна Вольтская: А почему?
Андрей: Не сложилось.
Татьяна Вольтская: А с остальными?
Андрей: С остальным нормально. Старший брат дома, я с ним вижусь иногда, езжу. Он с нами в детском доме не был, ему лет много было. Ему дали комнату коммунальную. Он недавно из тюрьмы вышел, он сидел в тюрьме. И старшая сестра выпустилась из детского дома. Сейчас работает где-то продавщицей в магазине.
Татьяна Вольтская: Ты своих детей не бросишь, пьянствовать не будешь?
Андрей: Нет. Я не курю, не пью, меня это не интересует. Сейчас главное учеба, потом работа.
Татьяна Вольтская: Остальные ребята тоже хорошие?
Андрей: Как говорится, в семье не без… Есть, конечно, неполадки, а так все нормально.
Татьяна Вольтская: Курит кто-то, пьет?
Андрей: Да.
Татьяна Вольтская: Да, эти дети, уже почти выросшие, были обделены в самом главном - не было руки, которая гладила бы их по голове каждый день как свое ненаглядное сокровище. От родных рук они, как правило, испытывали только побои. Сегодня у них прекрасные лица, вокруг них хоть и не так много тепла, но зато свет, чистота и порядок. Что ждет их дальше? Учеба и работа в чужом областном городке, где нет ни одной знакомой души, не говоря - родной? Встреча со старшим братом, вышедшим из тюрьмы? Сумеют ли эти дети завтра остаться такими же чистыми и ухоженными, не подпасть под сотни соблазнов? Кто удержит их, когда они споткнутся? Кто подаст совет, поможет деньгами? Нет таких людей. Есть для них льгота по поступлению в вуз, но немногие доберутся до этой льготы, особенно после спецшкол и интернатов с упрощенной программой. Ясно, что таким детям после выхода из детдома нужна хоть на первое время какая-то поддержка. Есть ли она в других странах? Говорит наш корреспондент из Риги Михаил Бомбин.
Михаил Бомбин: Всего в Латвии 60 детских домов различного профиля, в которых проживают 2600 воспитанников. И как пояснила директор департамента по защите прав детей Инга Миларе, согласно закону, детдомовцы уже с 13 лет могут начинать свою трудовую деятельность.
Инга Миларе: Есть в кабинете министров условие, которое предполагает, что дети на безопасных, нетяжелых работах могут работать. Если мы говорим о рабочих договорах, узаконенных рабочих отношениях, тогда это с 15 лет.
Михаил Бомбин: Что нужно для этого сделать? Он пишет заявление?
Инга Миларе: Он пишет заявление, что хочет работать на конкретной работе. Работодатель тоже в соответствии с правилами кабинета министров посмотреть, какие ограничения имеются. И если все нормально и он имеет право работать, тогда заключается трудовой договор. Если есть проблемы и дети сами не могут найти работу, но желают работать, тогда они могут обратиться, им помогут найти.
Михаил Бомбин: В службу трудоустройства? Что дает детдом в смысле профессионального образования, кем они выходят?
Инга Миларе: Знаете, очень различные бывают ситуации. Есть у нас дети, их, увы, не очень много, которые заканчивают вузы. Но в основном дети ориентированы с помощью детского дома на профессиональное образование. И заканчивая 9 класс, они по своим интересам и возможностям, помогает детский дом им устроиться в такое учебное заведение, которое соответствует их возможностям и желаниям.
Михаил Бомбин: Куда они стараются попасть в основном?
Инга Миларе: Довольно много людей идут учиться на поварские профессии, мальчики идут работать в слесари, автомашины и в швеи девочки.
Михаил Бомбин: А какие вообще сложности с ними возникают? Как их принимают?
Инга Миларе: Мы никогда не встречались с какими-то ограничениями или неравным отношением к детям, потому что они были из детского дома. Такого нет.
Михаил Бомбин: Однако, по словам директора Смилтонского детдома Любови Никифоровой, есть одна, правда, небольшая, но неприятная для государства проблема: поскольку профессиональное образование девочек поставлено хуже, совершеннолетние воспитанницы детдомов уезжают на заработки в Англию или Ирландию, там выходят замуж и назад больше не возвращаются.
