Ирина Лагунина: В конце этого года может начаться запуск воды на Зарамагской ГЭС в Северной Осетии. В республике делают большие ставки на этот объект, с началом работы которого надеются решить проблему дефицита электроэнергии на Северном Кавказе. Об экологических аспектах строительства рассказывает Любовь Чижова.
Любовь Чижова: Зарамагская ГЭС – типичный советский долгострой, с переменным успехом ее возводили больше 20-ти лет, и только в последние годы процессы ускорились. Строительство тормозило не только отсутствие денег, но и активные выступления местных экологов, которые обращали внимание на сейсмическую опасность территории, на которой располагается ГЭС. Говорили также о слишком большой зоне затопления, в которую попадали много сел и даже маленьких городов. Одним из самых активных противников строительства ГЭС был известный Северо-Осетинский ученый, эколог Борис Бероев. Но в последние годы он резко изменил свое мнение – теперь он считает, что против ГЭС выступают не информированные дилетанты….По мнению ученого, если высоту плотины станции понизить с 80-ти метров до 40-ка, то все неприятные последствия деятельности ГЭС станут незаметнее…
Борис Бероев: Эта горная часть Северной Осетии называется Зарамагская котловина на реке Ардон. Это одна из трех ГРЭС которые будут строиться в перспективе на этой реке. Это очень необходимо не только для Северной Осетии, но и всему Северному Кавказу. Имеется в виду, что Северный Кавказ - один из районов с большим дефицитом электрической энергии. И поэтому в современных условиях, когда органические виды топлива нежелательно использовать для энергии, желательно использовать энергию горных рек. Я никогда не был против, я против того, чтобы строили плотину 76 метров и тогда затапливаются большие площади земель. Сейчас мы, экологи, по этому вопросу высказали свое мнение - до сорока метров. Такая платина вполне реальна и для работы ГЭС и для тех проблем, которые экологи, в том числе и я поднимали в прошлом.
Любовь Чижова: Говорят, что там сейсмоопасная территория.
Борис Бероев: При плотине в сорок метров такая опасность многократно ниже, чем при плотине 70 метров.
Любовь Чижова: Жители Северной Осетии за или против строительства Зарамагской ГЖС?
Борис Бероев: Жители Северной Осетии просто плохо информированы тем, что Северная Осетия имеет собственной энергии только 40%, все остальное получаем мы извне. При полном окончании Зарамагской ГЭС мы будем иметь 85% собственной энергии. Так что жители, наши дилетанты, а умные люди за то, чтобы здесь строить.
Любовь Чижова: На самой Зарамагской ГЭС мне не захотели открывать подробности строительства и работы станции. На официальном сайте компании я нашла следующую информацию: Зарамагская ГЭС представляет собой каскад из 4-х гидроэлектростанций с суммарной мощностью 572 Мвт и выработкой электроэнергии 1,5 миллиардов кВт в год. Отличительной особенностью каскада является наличие одного водохранилища. Здесь же есть данные о том, что пока потребность в электроэнергии по Северной Осетии за счет собственных энергоресурсов покрывается менее чем на 20 процентов, а после ввода Зарамагской ГЭС в эксплуатацию дефицит электроэнергии снизится с 80 процентов до 30-ти. К сожалению, на сайте я не нашла данных о высоте плотины станции. Те, которые есть, крайне противоречивы. Борис Бероев говорит о 40-ка метрах, а его оппонент, археолог Людмила Габоева – о почти 80-ти – по ее словам, именно на этом варианте проекта и решили остановиться. Как местная жительница, она с тревогой думает о сейсмоопасности района, в котором будет ГЭС, о возможных климатических изменениях, а как археолог и директор республиканского научно-производственного центра по охране памятников истории и культуры, волнуется за территорию, которую скоро затопят воды ГЭС – там в результате недавних раскопок были обнаружены культурные слои эпохи мезолита. Людмила Габоева обещает стоять за них насмерть…
Людмила Габоева: Нарушились памятники от десяти тысяч лет до нашей эры, начиная от археологии, кончая памятниками новейшего времени. Например, значимость такого памятника, который был известен с 80-х годов, как городище. Потому что сейчас там нашли слои не только 10-12 века, и мы могли лицезреть просто паломничество студентов, школьников. Мы могли увидеть строения, жилища, алан 10-12 века. А сейчас там культурные слои, начали работать над ними, которые относятся к эпохе мезолита, где-то 12, 10 тысячелетие до нашей эры.
Любовь Чижова: А вы пытались донести свою позицию, свои опасения до тех, кто строит Зарамагскую ГЭС?
Людмила Габоева: Конечно. Но дело в том, что в республике знали с 70-х годов, что эта территория будет затоплена. Но в прошлом году мы все-таки настояли на том, чтобы провелись эти разведки, в ходе которых были выявлены новые памятники. И мы тогда стали биться за то, чтобы эти работы по сохранению, спасению объектов прежде всего археологии состоялись. То есть мы не позволили строить водохранилище, готовить это ложе под затопление, не проводя полномасштабные обследования и не проведя спасательные раскопки. Вот этого мы добились. В прошлом году появилась такая идея и она стала спонтанно, интенсивно развиваться, не идея, а проект вернуться к прежнему проекту, то есть повысить отметку затопления – 1730, высота плотины 79. Мы провели обследование на высоту плотины 39 метров, а тут 79. И тогда, конечно, зона затопления значительно расширится. В данном случае больше всего слышны голоса как раз историков и археологов, а экологи, геологи, если они в 90-е годы достаточно активно выступали и ставили вопросы, насколько это безопасно для жителей республики, там расположены рабочие поселки. Сейчас пока не слышно голоса экологов.
Любовь Чижова: Что вообще в республике говорят простые люди, обычные, не историки, не экологи? Она за строительство, они против строительства?
Людмила Габоева: Конечно, очень не хотят уходить из зоны затопления те немногочисленные семьи, которые все еще там живут. У населения, понятно, можно делать акцент на сохранении историко-культурного наследия, тут мы бились, как могли. Но людей, понятно, что в наше время прежде всего беспокоит уход под воду такой территории, изменение климата, сейсмическая опасность. Башня в Гори, башня Гагиевых, она же обрушилась, ее угол обрушился в ходе недавнего небольшого землетрясения. Я не считаю необходимым и нужным повышать высоту плотины до 79-ти, чтобы повысить эффективность. Думаю, что там вопросы себестоимости и другие толкают на реализацию этого проекта, возвращение к прежнему проекту. Но с другой стороны, аргументы о развитии, экономическом обновлении нашей республики, рассматриваются и эти вопросы. Потому что мы понимаем, что и работы многим не хватает, и понятно, есть нужда в электроэнергии. Но, повторяю, нельзя так просто интенсивно двигаться к новой стадии проекта, надо обсудить и делать это публично. Мы будем стоять насмерть, историки и археологи, мы не позволим затопить наши памятники. Но пусть может быть независимые эксперты дадут заключение, как в сейсмоопасном районе строить такие грандиозные плотины. Я бы назвала позицию общества очень настороженной к повышению отметки. 79 – это уже слишком.
Любовь Чижова: История Зарамагской ГЭС в Северной Осетии не отличается оригинальностью: по словам Алексея Книжникова из Всемирного Фонда дикой природы, подобные истории характерны для многих станций, которые начали строить в советские времена…
Алексей Книжников: Эта тенденция носит просто такой системный характер, есть несколько причин для этого. В качестве примеров других – это возобновление строительства Богучанской ГЭС, которая была заморожена в советское время, и возвращение к проекту строительства ГЭС на Нижней Тунгуске в Красноярском крае, которая в советское время называлась Туруханская, а сейчас ей присвоили название Эвенкийская, но суть не меняет. Это, пожалуй, самый одиозный проект из всех проектов, которые мы видим в развитии. Потому что там просто колоссальная зона затопления. Пока проектной документации нет, но, по нашим оценкам, там порядка миллиона. Это связано с тем, что сейчас начал развиваться новый вид бизнеса частно- государственный, когда по сути частный бизнес находит возможность получения государственных инвестиций в энергетический компонент своего бизнеса. Это, например, свойственно для алюминиевых или горнодобывающих проектов, где энергетическая составляющая, во-первых, серьезно влияет на себестоимость, а во-вторых, в труднодоступных районах часто недостаточно возможностей по энергообеспечению и тогда строительство ГЭС становится единственным способом решить энергетическую проблему. Я не знаю, как конкретно по североосетинскому случаю, но по многим восточносибирским проектам именно это является основным стимулом для развития строительства ГЭС.
Любовь Чижова: Чем определяется целесообразность строительства ГЭС в том или ином российском регионе?
Алексей Книжников: Дело в том, что есть такой процесс, как инвестиционная программа РАО ЕЭС, которая разрабатывается этой государственной корпорацией энергетической, а потом согласовывается с заинтересованными ведомствами. В данном случае главное – это Минпромэнерго, Минэкономразвития. И только буквально в последние месяцы общественные организации смогли хоть как-то включиться в этот процесс, принять решение в рамках этой программы. Пока мы особо не преуспели, но хотя бы знаем, кто теперь ключевые игроки и уже находимся в стадии, по крайней мере, переговоров.
Любовь Чижова: К строительству ГЭС какие у экологов претензии?
Алексей Книжников: Претензии есть. И на самом деле как раз сейчас, в ближайший месяц мы согласуем окончательно такой документ, который условно называется позиция или платформа российских экологических организаций по электроэнергетике. И там есть конкретная наша позиция по проблеме строительства гидроэлектростанций. Мы говорим, что крупные равнинные ГЭС не следует строить, а горные можно строить только с учетом минимизации социально-экологических воздействий. Поэтому для крупных равнинных ГЭС наша позиция, что все варианты причин, в том числе и экологических, не должны быть исключены из инвестиционной программы.
Любовь Чижова: Как вы думаете, у людей, у местных жителей нужно спрашивать, надо строить ГЭС или нет, или это вопрос государственной важности и мнение людей знать необязательно?
Алексей Книжников: В данном случае мы выражаем мнение людей с экологической точки зрения. Но есть и другие проблемы по Волжско-Камскому бассейну, они именно людьми и озвучиваются – это проблемы подтопления или негативного влияния сбросов на биоразнообразие, в первую очередь на рыбные запасы. Поэтому, конечно, обязательно надо.
Любовь Чижова: По мнению Алексея Книжникова, электроэнергетическая отрасль должна стать более открытой. Люди вправе знать о возможных опасностях, которые могут возникать при строительстве и работе объектов, и последнее слово – быть или не быть ГЭС - должно быть за ними.
