Ирина Лагунина: В конце прошлой недели прошел очередной саммит Европейский Союз – Россия. Главным в повестке дня был вопрос о том, удастся ли сдвинуть с мертвой точки процесс выработки нового Соглашения о партнерстве и сотрудничестве – взамен договора 10-летней давности, который давно себя исчерпал. Сделать этого не удалось. Об итогах саммита – мой коллега Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: Саммит в Мафре был юбилейным, 20-ым по счету, и по этой причине мог бы стать вехой и водоразделом в отношениях между Россией и Евросоюзом, но, как уже было сказано, не стал. Признаться, не могу припомнить другой такой встречи в верхах, в которые стороны вкладывали бы там мало ожиданий, так мало чаяний на успех. Трагедии, разумеется, не произошло, переговорный процесс не прекращен, а только заморожен, есть даже кое-какие мелкие достижения, именуемые комментаторами «тактическими подвижками» - например, в области, торговли изделиями из стали или в области обмена транспортной информацией – но по главному вопросу договориться не удалось. Начало переговоров по новому базовому соглашению откладывается вот уже второй год. Россия считает, что виной тому – отсутствие у Еврокомиссии соответствующего мандата, который должны одобрить все 27 стран-членов Евросоюза. Европа считает, что новое соглашение невозможно выработать до тех пор, пока сохраняется неопределенность относительно личности будущего президента России.
Это последнее обстоятельство особенно ярко проявилось, когда на встречу с журналистами по окончании саммита явились Владимир Путин и руководящая «тройка» ЕС: премьер-министр Португалии Сократеш, председатель Еврокомиссии Баррозу и высокий представитель по внешней политике и безопасности Солана. Нельзя было не заметить настойчивости, с которой эти трое обращали внимание присутствующих на то, что господин Путин в последний раз принимает участие в саммите в качестве президента России. Путин отметил это обстоятельство в своем ответе, подчеркнув, что он «не очень понял: это было сказано с радостью, надеждой или облегчением?».
А как оценивает состояние российско-европейских отношений эксперт, который ими занимается по роду службы – замдиректора Института Европы РАН, а заодно и председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике России Сергей Караганов:
Сергей Караганов: Во-первых, на последнем саммите в Мафре все решили заявить о том, что отношения являются дружественными, подтвердили курс на стратегическое партнерство. Даже подписали два малозначащих соглашения. Но, конечно, отношения напряженные уже довольно давно. Причин несколько. Первая заключается в том, что Европейский союз за 18 лет так и не решил, что делать с новой Россией и Россия не знает, как ей строить отношения с Европейским союзом в стратегическом отношении. Поэтому тактические вопросы преобладали. А тактические вопросы - это такие вопросы, которые, как правило, протаскивает бюрократия Евросоюза, вопросы мелкие, типа санитарии, даже давления на Россию, чтобы она снизила помощь сельскому хозяйству при том, что помощь сельскому хозяйству в Европейском союзе является фантастическим, в сотни раз превосходящая российскую. Требуют отмены компенсации за перелеты и так далее. То есть вопросы очень мелкие, конфликтные и они закрывают перспективу. К тому же в последние годы Европейский союз находится сам в состоянии кризиса, быстро ослабел и пытается на отношениях с Россией доказать, что он что-то значит в мировой политике, показать свою якобы сохранившуюся силу. А Россия, систематически чувствуя, что ситуация изменится в обратном направлении, Россия становится сильнее относительно Европейского союза, особенно в области энергетики, где положение будет меняться в пользу России лет 15, довольно твердо говорит «нет». Я думаю, что дело это преходящее. Европейский союз начинает преодолевать кредит слабости, Россия потихонечку будет искать более конструктивные пути развития отношений с Евросоюзом. Поэтому из острого кризиса мы выйдем, но дальше нужно решать, что делать в исторической перспективе. Для этого нужно и России самоопределиться, и особенно Евросоюзу.
Ефим Фиштейн: Может быть, с приходом нового российского президента можно связывать надежды на радикальное улучшение этих отношений? Или большую роль будет играть создание нового польского правительства по результатам недавних выборов?
Сергей Караганов: Я думаю, что приход нового российского президента даст большую возможность. Выборы в Польше уже дают определенные возможности, насколько поляки систематически портят отношения. Есть очень неприятные вещи, которые могут сблизить Европейский союз. Президент Буш объявил курс на третью мировую войну, грозит, что он начнет третью мировую войну, если Иран не отдаст ядерное оружие, не откажется от ядерной программы. Но в этой ситуации подобного рода угрозы, угроза мировой войны, я думаю, сблизит Евросоюз и Россию. Но не хотелось бы, чтобы мы сближались на такой основе.
Ефим Фиштейн: Совсем иначе, чем Сергей Караганов, видит причины заморозков в отношениях между Европой и Россией немецкий профессор политологии Маргарет Момсен:
Маргарет Момсен: Я бы сказала, что причины охлаждения кроются в отсутствии воли к сотрудничеству с российской стороны. Достаточно красноречиво это проявилось в заявлении Сергея Ястржембского, представителя президента Путина в Брюсселе, по словам которого, Евросоюз противопоставляет России европейскую солидарность. Иными словами, Москва жалуется на то, что Европа выступает в отношениях с ней единым фронтом, с единых позиций, в то время, как Россия предпочла бы развивать и укреплять чисто двусторонние отношения. И это при том, что Европа до сих пор демонстрировала не столько единство, сколько его полное отсутствие. Достаточно напомнить об особой позиции Польши, которой удалось своим вето сорвать начало переговоров о новом Соглашении о партнерстве и сотрудничеству. Жалобы на попытки ЕС восстановить позиционное единство представляются довольно нелепыми – ведь единой позиции ЕС следовало ожидать с самого начала как само собой разумеющейся. Европа не может принять и молча согласиться с громкими упреками России в свой адрес из-за своей, якобы, чрезмерной солидарности.
Ефим Фиштейн: Но представляются ли вам, профессор Момсен, конкретные действия и прокламации Европейского Союза по отстаиванию таких западных ценностей, как соблюдение прав человека и гражданских свобод в России, достаточными и действенными? Ни коим образом, отвечает Маргарет Момсен:
Маргарет Момсен: В том-то и дело, что предпринимаемых шагов явно недостаточно. Следовало бы действовать гораздо более решительно, настойчиво, выступая единым фронтом, используя все рычаги, имеющиеся в нашем распоряжении. Ведь в прошлом именно так и делалось, пусть даже без особого успеха. Мне кажется, что в последние два года мы серьезно ослабили свои усилия в этой сфере. На первый план вышли экономические интересы, мы стали действовать с оглядкой на энергетическую безопасность, на поставки энергетического сырья. Такая мягкотелость и уступчивость оправдывались всякого рода отговорками и благими надеждами на то, что со временем все как-нибудь образуется и рано или поздно идеалы демократии и законности возобладают и в России. Но само собой ничего не делается. На мой взгляд, Европейский Союз должен вести дела с Россией более решительно и с большим упором на общечеловеческие ценности – тем более, что пока действует Соглашение о партнерстве и сотрудничестве нам есть, на что опереться юридически.
Ефим Фиштейн: Но может быть, позиция России до неузнаваемости изменится после предстоящих выборов в Государственную Думу, а еще более – после избрания нового президента? Стоит ли Европе рассчитывать на это? Не стоит, считает немецкий профессор политологии Маргарет Момсен:
Маргарет Момсен: Невозможно с уверенностью предсказать, каким будет исход российских выборов. Точнее, исход выборов в Госдуму в целом предрешен, но простой арифметикой ведь дело не исчерпывается. Какой будет властная конфигурация, остается загадкой. Я сейчас только и занимаюсь, что сравнением вариантов, как будет происходить смена власти в Кремле. Ведь самое сложное – передать власть из одних рук в другие так, чтобы не развалился весь карточный домик путинской вертикали. Этот процесс по определению связан с большим риском. Уже сейчас то тут, то там проявляется потенциал насильственного развития – например, в публичной сваре силовых структур, в схватке ФСБ с ведомством по борьбе с наркотиками. Из этого явствует, какое непростое это предприятие – смена караула в Кремле. Своим намерением возглавить партийный список «Единой России» Путин пытается переформатировать парламентские выборы в какое-то подобие плебисцита о своей собственной будущей роли. Иными словами, он пытается не мытьем, так катаньем обеспечить себе какой-то «третий срок» на посту общенационального лидера. Почти не возникает сомнений в том, что ему удастся получить всенародную поддержку своим намерениям. Лишь после этого можно будет основательно судить о ближайшем будущем. Европейский Союз в любом случае не должен сидеть, сложа руки, пассивно наблюдая за происходящим, а должен активно напоминать России о фундаментальных принципах демократии – например, о том, что у оппозиции тоже есть свои неотъемлемые права, что оппозиционный кандидат в президенты должен иметь равные шансы с официальным претендентом и так далее. Обо всем этом России следует настойчиво напоминать – таково мое мнение!
Ефим Фиштейн: Так заявила мне в телефонной беседе немецкий политолог, профессор Маргарет Момсен.
В заключение встречи с журналистами в португальском городе Мафра Владимир Путин сообщил, что сделал руководству ЕС еще одно предложение, от которого оно не смогло отказаться. На следующий саммит – а они проводятся дважды в год – им придется отправиться «во глубину сибирских руд» - в Ханты –Мансийск. Именно там гостеприимный хозяин готов принять дорогих гостей на 21-ом саммите Россия-ЕС в первой половине следующего года. Но поскольку Путин как президент России сдаст свой пост в Кремле новому человеку только в мае, то возникает вопрос – не рано ли его, что называется, «хоронят» руководители ЕС, заявляя, что встреча в Мафре была последней с его участием в качестве президента?
Еще один вопрос, а который пока нет ответа.
