Ирина Лагунина: Мораторий на Договор об обычных вооруженных силах в Европе и попытки вмешаться во внутренние дела соседнего государства, о чем мы говорили в первой части программы, - это только последние примеры не вполне дружелюбной по отношению к демократическом сообществу политики нынешнего российского руководства. Но в целом эта политика, как и приближающиеся политические перемены в Москве, становятся предметом все большего беспокойства в США. В нижней палате американского Конгресса прошло публичное слушание на тему «Россия накануне всеобщих выборов». Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Охлаждение в американо-российских отношениях – уже ни для кого не секрет ни в Москве, ни в Вашингтоне. Недавняя статья в газете Вашингтон Пост называлась так: «Наследство Буша: Ирак, Иран и Путин». Наряду с Ираком и Ираном Россия уже становится темой президентской кампании. Кандидат республиканцев сенатор Джон Маккейн сказал недавно, что президент Буш, когда он заглянул в глаза президенту Путину, должен был «прочесть в них три буквы – К, Г, Б» и что пришло время занять жесткую позицию в диалоге с Москвой. Джордж Буш на это ответил, что считает более плодотворным доброжелательный подход. «Я считаю, дипломатия требует хороших отношений на уровне лидеров, - сказал он, - и я буду продолжать вести такую дипломатию».
Слушание в комитете нижней палаты по международным делам открыл председатель комитета Том Лэнтос.
Том Лэнтос: Было время, и было оно не так давно, когда новая Россия, яркая, смелая, щеголяющая новообретенной свободой возникала из мрачных руин Советского Союза. Борис Ельцин, сын узника Гулага и внук человека, земля которого была конфискована коммунистами, одолел последних защитников старого порядка и стал первым в истории России свободно избранным президентом. <…> Демократия Бориса Ельцина была ущербной, но это была все-таки демократия. Россия тогда имела настоящую оппозицию, полную жизни свободную прессу и - впервые в тысячелетней истории страны – относительно независимую судебную власть.
Владимир Абаринов: Том Лэнтос обрисовал изменения, которые претерпел политический строй России.
Том Лэнтос: Пока Борис Ельцин находился у власти, разумные люди в обеих наших странах могли надеяться, что Соединенные Штаты и Россия наконец-то вышли на путь формирования подлинной, продолжительной и выгодной дружбы. Но Ельцин сделал необъяснимый шаг - он назвал своим политическим наследником бывшего полковника КГБ, Владимира Путина. И для российской демократии, равно как и для российско-американских отношений, этот выбор оказался бедствием. С тех пор как Владимир Путин вступил в должность президента, Россия в очередной раз превратилась в централизованное и авторитарное государство. Подручные Путина постепенно заняли высшие посты в политических и правительственных структурах, одновременно контролируя гигантские компании в экономике. Некоторые считают, что сфабрикованное дело против прежнего руководителя ЮКОСа Михаила Ходорковского, который был арестован более четырех лет назад, непосредственно связано с этим захватом власти. Не далее как на прошлой неделе Европейский Суд по правам человека нашел пять нарушений в судопроизводстве против заключенного в тюрьму делового партнера г-на Ходорковского Платона Лебедева. И все же российские власти по-прежнему не желают не только освободить этих людей, но и хотя бы перенести судебные процедуры в Москву. Кто мог себе представить тогда, в дни возрождения России, что спустя всего несколько лет политзаключенные будут снова томиться в Сибири?
Владимир Абаринов: Конгрессмена Лэнтоса беспокоят предстоящие выборы – он не видит возможности честной конкуренции на них. И даже возможность проверить законность процедур находится под вопросом.
Том Лэнтос: В московских правящих кругах идеология настоящего времени – не демократия западного образца, но, как я предполагаю, российский вариант китайской модели: убеждение в том, что можно совместить экономическую модернизацию с подавлением политической свободы. В сегодняшней России оппозиция практически прекратила существование. Опрос, проведенный в конце октября, показал, что даже поддерживаемая Кремлем оппозиционная партия, Справедливая Россия способна получить всего четыре процента мест в парламенте. Это превратит коммунистов в единственную так называемую оппозицию в Думе. Несмотря на все это, есть горстка невероятно храбрых российских демократов, которые настаивают на том, чтобы попробовать участвовать в выборах наперекор путинской машине, надеясь убедить российских граждан, что существует - или что должна существовать - альтернатива. Эти потенциальные оппоненты Путина на приближающихся парламентских выборах были арестованы, избиты, исключены из избирательного бюллетеня и лишены доступа к контролируемым государством средствам информации. Что ж тут удивительного в том, что правительство Путина пока еще не выдало визы независимым наблюдателям Совета Европы и ОБСЕ, которые планируют следить за ходом декабрьских выборов?
Владимир Абаринов: Том Лэнтос подчеркнул, что свобода прессы предполагает и безопасность журналистов.
Том Лэнтос: А что произошло со свободной прессой в России?
Независимая пресса в России почти полностью уничтожена. Насилие против независимых репортеров настолько распространено, что Россия теперь занимает третье место в списке опасных для журналистов стран. Хуже только Ирак и Колумбия. Анна Политковская, бесстрашный репортер и беспощадный критик, которая была безжалостно расстреляна у дверей ее московской квартиры более года назад, - лишь один из тринадцати российских журналистов, которые либо были убиты, либо умерли при подозрительных обстоятельствах в годы президентства Путина. Ни одно из этих преступлений пока не раскрыто.
Владимир Путин оказался в состоянии сделать то, что он сделал, не потому, что он умнее всех или имеет более привлекательную политическую программу. Секрет его успеха прост - он основан на высокой цене нефти, которая обеспечила России сотни миллиардов долларов неожиданных доходов. Этот обильный золотой дождь позволил г-ну Путину купить общественное мнение России. Это нефтяное богатство стало также топливом все более агрессивной внешней политики России в отношении соседей.
Владимир Абаринов: Свои взгляды на прошлое, настоящее и будущее России Конгрессу изложил бывший первый заместитель госсекретаря в администрации Билла Клинтона, а ныне президент Института Брукингса Строб Тэлботт.
Строб Тэлботт: Я живо вспоминаю, как сидел на этом самом стуле в этом же зале, в котором находились тогда и некоторые из вас, в 1993 году. Мы питали тогда вполне обоснованные надежды, но и основания для мрачных предчувствий были тоже несомненны. Помню, посреди слушания, которое вел конгрессмен Ли Хэмилтон, один из моих коллег по государственному департаменту передал мне записку, в которой сообщал, что между Борисом Ельциным и парламентом произошли столкновения, и мы должны попросить прервать слушание, чтобы я мог вернуться в Белый Дом и помочь президенту Клинтону разобраться с этим.
Владимир Абаринов: Строб Тэлботт уверен в том, что действия России на международной арене в тот период отвечали ее собственным интересам.
Строб Тэлботт: Нашим спасением в этот период надежд и предчувствий была высокая степень поддержки в этом комитете, в этой палате и в этом Конгрессе – причем со стороны обеих партий. Я говорю о поддержке политики, предполагавшей, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы направить постсоветскую Россию в благоприятном для нее направлении. И я считаю, что и эта поддержка, и эта политика базируется на признании органической связи на протяжении истории между сущностью внутреннего режима в России и ее поведением за пределами собственных границ. Тоталитарный Советский Союз представлял собой угрозу, проводил агрессивную внешнюю политику, тогда как при Ельцине внутренняя политика реформистской постсоветской России создала условия для свободы прессы, плюрализма и нарождающегося открытого общества и положила начало многопартийной парламентской демократии. А в своей внешней политике постсоветская Россия предприняла шаги, отвечавшие, по нашему общему убеждению, не только интересам России, но и нашим интересам и интересам наших союзников во всем мире. Прежде всего, я имею в виду признание границ между бывшими республиками СССР международными границами; вывод российских войск из Балтийских государств; сотрудничество с Западом в обеспечении безъядерного статуса трех постсоветских государств; начало взаимодействия с расширяющейся НАТО; содействие прекращению этнической войны на Балканах.
Владимир Абаринов: В отличие от Тома Лэнтоса, Строб Тэлботт не придает фатального значения выбору преемника Борисом Ельциным.
Строб Тэлботт: Даже если бы Борис Ельцин избрал своим преемником (кстати, г-н председатель, я не думаю, что его выбор так уж необъясним)... даже если бы Ельцин не выбрал бывшего шпиона со склонностью к так называемым «диктатуре закона» и «вертикали власти», подозреваю, что и в этом случае Россия в первое десятилетие 21 века проводила бы, возможно, более наступательную внешнюю политику, чем это делала Россия в 90-е годы. Не в последнюю очередь причина этого состоит в том, что Россия теперь имеет средства и причины вести себя так - она утопает в нефтяных доходах и с наслаждением набивает свой сундук, что многие русские считают справедливой компенсацией за унижение 90-х. Но я бы все же дополнил это суждение замечанием, что при Путине эта естественная и неизбежная обратная реакция была чрезмерной. То, что мы видим сегодня в России, лучше всего будет назвать управляемой квазидемократией, которую сконструировали и эксплуатируют сослуживцы по органам безопасности при поддержке заново централизованной государственной бюрократии. Правители России хотят иметь общественное мнение на своей стороне, им нужна легитимность, которую могут обеспечить только конституция и выборы. Но они также хотят контролировать общественное мнение посредством прессы, контролировать избирательный процесс и результаты выборов посредством консолидации прокремлевских сил в то, что превращается в однопартийную систему.
Владимир Абаринов: Строб Тэлботт рекомендует американцам не обольщаться относительно будущего американо-российских отношений.
Строб Тэлботт: Единственное существенное изменение, которое произошло, г-н председатель, после вашего последнего слушания по России в мае, состоит в том, что помимо однопартийной системы мы теперь должны говорить и о системе власти одного человека. На тех слушаниях все были согласны с тем, что г-н Путин уходит в будущем году. Теперь это уже далеко не ясно. Теперь, похоже, он ищет возможность остаться на вершине так называемой вертикали власти. Мы, американцы, должны признать, что, во-первых, г-н Путин популярен, а во-вторых, одна из причин этой популярности состоит в том, что он противостоит нам.
Владимир Абаринов: На пресс-конференции в Белом Доме президент Буш много говорил о России. Его, в частности, спросили, собирается ли Путин уходить в следующем году. Президент ответил, что на последней встрече в Австралии он пытался узнать это, но Владимир Путин не раскрыл свои планы. «Я понятия не имею, что он собирается делать», - сказал Джордж Буш.
