Ирина Лагунина: Молодой успешный художник-рекламщик Энди Уорхол мечтал стать просто ХУДОЖНИКОМ и не рисовать рекламы, а писать картины. У него были для этого данные: мастерство рисовальщика, владение цветом, репутация элегантного иллюстратора... Одно плохо – у него не было абсолютно никаких идей... Он советовался со всеми, и одна приятельница сказала: «Рисуй то, что ты больше всего любишь, например, деньги». И прямолинейный Уорхол написал портрет долларовой купюры, портреты 35-ти банок разных сортов консервированного супа «Кэмпбелл» и цветную копию черно-белого фотографического портрета Мэрлин Монро. Моя коллега в Нью-Йорке Марина Ефимова изучала историю «Глубоко поверхностного человека».
«Однажды острове Бали я увидел, как люди готовят бал по случаю смерти любимого друга. И тут я понял, что любое событие в жизни значит лишь то, что ты решил о нем думать. Есть проблемы, которые одних людей делают несчастными на годы, а других лишь побуждают сказать: “So what”… - «Ну, и что!». Это моё самое любимое выражение. “Моя мать меня не любит. Ну и что!», «Муж мне изменяет. Ну и что!»... Я даже не понимаю теперь, как я жил, когда не знал этого выражения».
Марина Ефимова: «Это отношение, усвоенное и сформулированное Энди Уорхолом, - пишет биограф Виктор Бокрис, - очень способствовало его богемной популярности в 60-х годах»...
Любой наш современник, который ходит в музеи и который не остановился в своем восприятии живописи на пороге 20-го века, знает, кто такой Энди Уорхол – художник, сделавший знаменитым а, главное, - легитимным - направление «Поп Арта» – то есть, «популярного искусства». Имя Уорхола ассоциируется с вызывающими полотнами, на которых маслом (но абсолютно копировально) изображены банки с консервированным супом «Кэмпбелл», или коробки с моющим средством «Брилло», или плакатные портреты Мэрлин Монро, скопированные с ее журнальных фотографий.
Мало кто знает, что Энди Уорхол (Андрей Вархола) – выходец из иммигрантской словацкой семьи и что начинал он в 50-х годах с элегантных коммерческих реклам дамской обуви, украшенных бабочками и маленькими мальчиками.
Энди Уорхол перебрался в Нью-Йорк 19-летним, после питтсбургской школы живописи, поселился в подвальной коммуналке и начал с нуля.
Даниэл Уиллер: Меня всегда поражала его смелость. Он появился ниоткуда, стал коммерческим художником и иллюстратором, заслужил репутацию и мог бы безбедно прожить так до конца дней.
Марина Ефимова: Рассказывает нью-йоркский искусствовед Дэниэл Уиллер.
Даниэл Уиллер: Он был человеком болезненным, манерным, со странностями, он был гомосексуалистом, что в 50-х было опасно даже в Нью-Йорке. Тем не менее, постоянно страдая, всем жалуясь, поминутно впадая в состояние неуверенности, он достиг полного успеха в утверждении и популяризаторстве своих убеждений. И ни разу не изменил ни своему таланту, ни особенностям своей личности.
Марина Ефимова: Особенности личности Энди Уорхола... Писатель Трумэн Капоте, которого юный Уорхол буквально преследовал своей любовью, записал в дневнике в конце 50-х годов:
«Уорхол – один из тех безнадежных людей, про которых сразу понимаешь, что ничего не выйдет. Безнадежный, врожденный неудачник. Ни друзей, ни любви... Самый одинокий человек, которого я видел в жизни».
Марина Ефимова: Ошибся писатель. То, что он увидел, было лишь одной ипостасью Энди Уорхола. Начав зарабатывать рекламой, Энди завел себе два гардероба. Один – для одной ипостаси, другой – для противоположной. В образе и наряде бедного мальчика из провинции он ходил по редакциям за заказами и к людям, которых хотел разжалобить. В костюме от Армани он ходил в ресторан Отеля Плаза и в кафе «Серендепити», где, посидев за кофе и пирожным стоимостью в недельную зарплату секретарши, мог, если повезет, увидеть Кэри Гранта, Лайзу Минелли и других знаменитостей. Друзья тоже были. Свою студию Уорхол назвал «Фабрика» - особо отмечая коллективность, а не индивидуальность искусства. На «Фабрике» вечно толклись, рассуждали и ассистировали Уорхолу талантливые, но не нашедшие себя представители нью-йоркской богемы. Читаем в биографии:
«Друзья старались защитить Энди от грубости и злобы мира. Он был так явно талантлив, он был таким явным геем, носил приталенный пиджачок и придерживал на горле ворот. Он был манерным, ходил чуть пританцовывая, и в ответ на приветствия почти шептал: «Хай!»... Но иногда из мягкого облака Уорхоловской застенчивости и пассивности вдруг поблескивал клинок. С Рут Клигман, после долгой дружбы, он вдруг порвал отношения, когда она вышла замуж. «Я не дружу с женатыми и замужними, - сказал он, - потому что в отношениях я должен быть первым и единственным». Уже в зрелые годы Уорхола его менеджер Фрэд Хьюз признавался, что Энди Уорхол хочет, чтобы его друзья были талантливыми и успешными, но при этом абсолютно зависимыми от него».
Марина Ефимова: «Фабрика» представляла собой огромную полупустую квартиру, со стенами, обклеенными серебряной фольгой. Люди толпились, разговаривали, громко играла музыка, и посреди этого феерического хаоса Энди с помощниками сосредоточенно работали, иногда присоединяясь к гостям. Уорхол окружал себя красивыми эксцентриками, артистичными интеллигентами. Они делились впечатлениями, сплетнями и, главное, идеями, которые сами они осуществить не могли, а Уорхолл умело и практично использовал. И именно так родился «попарт». Но прежде – рассказ Дэниэла Уиллера об общем художественном фоне событий:
Даниэл Уиллер: В те времена высоким искусством считался абстрактный экспрессионизм, который родился во время и сразу после Второй мировой войны. Отношение к этому жанру было чрезвычайно серьезным. Его ярчайшими представителями в Америке считались Джексон Поллак, Вилем де Кунинг и Франц Клайн. С точки зрения их поколения, это были фигуры героически революционные, противопоставлявшие себя Микеланджело, Рафаэлю и Рубенсу. Но Энди Уорхол был моложе на целое поколение. Его время было временем наступления гигантской волны консюмеризма. Она поставляла, вероятно, главные впечатления этого художника, и так или иначе он их отражал. Для людей его поколения абстрактная живопись была уже консерватизмом. Бунт носился в воздухе. Они хотели переизобрести мир заново. А Уорхол был человеком точного чутья в определении направления движения современного ему мира. Он чувствовал, куда надо идти.
Марина Ефимова: Далеко не всегда. К 1960 году у Энди Уорхола были все данные для того, чтобы из коммерческого художника стать художником с большой буквы: огромная творческая энергия и кураж (неизвестно как поместившиеся в его худосочном теле), мастерство рисовальщика, владение цветом, репутация. Одно плохо – у него не было абсолютно никаких идей.
«Вечером зашел Тэд и владелица соседней картинной Галереи Мюриэл Латов. Мюриэл была яркой личностью, но в тот вечер Энди не мог ее слушать. «Я в отчаянье, - говорил он гостям. – Я должен делать что-то новое, что-то, что произвело бы фурор. Мюриэль, у тебя всегда грандиозные идеи. Нет ли одной и для меня?». «Есть, - сказала Мюриль, - но идея стоит денег». – «Сколько?» - «50 долларов». Энди немедленно выписал чек. «Что ты любишь больше всего на свете?» - спросила галерейщица. «Не знаю, – сказал Энди, - А ЧТО я люблю?» - «Деньги, - ответила она. – И ты должен изобразить на картине деньги... Пиши что-то, что каждый человек видит каждый день и может мгновенно узнать - как банку консервированного супа». Когда она сказала это, Энди, впервые за вечер, улыбнулся».
Марина Ефимова: Так, по легенде (или в соответствии с фактами), описано в биографии Уорхола рождение Попарта. Прямолинейный Энди, используя фотопроектор, точно воспроизвел в форме, а затем в цвете 100 однодолларовых купюр, 35 банок супов фирмы «Кэмпбелл»... а позже, в 62-м году, – создал13 разноцветных портретов Мэрлин Монро, скопированных с ее черно-белой журнальной фотографии. В конце 80-х годов, после смерти Уорхола, его старший брат Пол сказал биографу:
«Между нами говоря, Pop Art был поднят на щит намеренно – чтобы оживить рынок. Это сделали 2-3 известных галерейщика. Они вывесили в своих галереях банки с супом, написанные Энди, и люди стали говорить: «Надо же! Значит, это – искусство!». И не успели оглянуться, как это стало чем-то спорным, о чём все говорят. Журнал «Тайм» издевался над Энди. Но ему было наплевать – для него это тоже была реклама».
Марина Ефимова: В противоположность этому мнению, куратор Музея Уитни Патерсон Симс писал:
«Энди Уорхолл заставил нас почувствовать, что в простейших вещах, в обыденных предметах есть скрытая поэзия и скрытый смысл».
Марина Ефимова: Я думаю, в первом мнении есть явное упрощение, во втором – явная ложь. Уорхолл высматривал в банках супа не поэзию. Скорее, его разгадал биограф Бок-рис:
«Уорхолл впитал в себя эмоции, создаваемые журнальной рекламой и телевидением, где ДОЛЛАР и ПИСТОЛЕТ были доминирующими символами... где достигались две главные задачи: возбудить сексуальное желание (не удовлетворяя его) и вызвать шок»
Марина Ефимова: Когда в 63-м году Уорхол начал воспроизводить в красках, по газетным вырезкам, эффектно-трагические сцены катастроф («Крушение красного автобуса», например, или «Оранжевая катастрофа»), французский критик Алан Жофру писал:
«Эмоции, которые эти картины вызывают, - не печаль, не сожаление, не горечь. Обычные чувства, возникающие в связи со смертью, исчезают. Мы стоим перед картинами Уорхола, очищенные от эмоциональных традиций – словно перед иконописными сюжетами нового, БЕЗБОЖНОГО мира»
Марина Ефимова: Мистер Уиллер, что вы думаете об Уорхолле? Искусство это или эпатаж?
Даниэл Уиллер: Конечно, это искусство. Уорхол соответствует всему, что определяет художника: грандиозность концепций, популярность предметов изображения, блеск исполнения... Его картины не похожи ни на что, что уже было, и даже, я думаю, - на то, что будет. И смелость... Он ДЕЛАЛ что-то, получал полный комплект одобрения и осуждения, восторга и презрения, а потом начинал делать что-то совершенно новое.
Марина Ефимова: Например, кино. «Фабрика» Уорхола в мгновение ока превратилась из мастерской художника в любительскую киностудию. Он набирал актрис из юных богемных красавиц и заставлял их играть без сценария, приговаривая: «играйте так, чтобы в вашей игре не было никакого смысла»... Всё, что он снимал (просто лица, исповеди, секс, жестокости), он снимал в пику Голливуду... правда, в тайне надеясь, что Голливуд его оценит. Девушки с артистического нью-йоркского дна летели на «Фабрику», как мотыльки на огонь, хотя Уорхол никому не платил... Его ассистент Тэйлор Мид позже напишет:
«Чем больше вы были разрушены – неудачами, алкоголем, наркотиками, - тем охотнее он вас использовал».
Марина Ефимова: Одной жертвой стала прелестная Иди Сэджвик (о которой в прошлом году был сделан неплохой фильм Factory Girl - «Девушка с Фабрики». Уорхол называл ее своей «суперзвездой» и держал на коротком поводке. Но у Иди начался серьезный роман с певцом и поэтом Бобом Диланом. Дилан познакомился с Уорхолом, побывал на «Фабрике» и, (судя по фильму), уходя оттуда, сказал Иди:
Ссцена из фильма «Девушка с Фабрики»:
Твой друг – кровопийца. И фальшивка. Все вы для него взаимозаменяемы. Брось его.. прямо сейчас. Пойдем со мной...
Марина Ефимова: «Я не могу его бросить, - кричала Иди в слезах, - потому что он – мой друг, потому что он – гений!» И она осталась на «Фабрике». Но «гений» был мстителен. Он тут же заменил Сэджвик другой «суперзвездой», немного похожей на прежнюю. Иди довольно скора погибла от передозировки наркотиков. А Боб Дилан написал песню «As A Rolling Stone», «Как катящийся камень» - в которой назвал Уорхола «Наполеоном в обносках», с «пустыми глазами»...
«Уорхол был одной из самых яростно ненавидимых фигур своего времени. Одни ненавидели его за вульгаризацию искусства, другие – за то, что он был равнодушным, почти по-рыбьи холоднокровным, расчетливым, жадным до власти продуктом саморекламы. Правда, и в самоирония ему не откажешь. Он говорил, например: я – глубоко поверхностный человек».
Марина Ефимова: Так писал многолетний ассистент Уорхола Ронни Тэвил. А одна из «фабричных суперзвезд» признавалась: «Я думаю об Энди, как о сатане. Он привораживает вас, и вам уже не уйти – вы теряете самостоятельность». Однако горечь этих двоих была еще не самой горькой: 3 июня 1968 года одна из «фабричных» - Валери Соланас – стреляла в Уорхола и в его поклонника, критика Марио Амайа. В отделении скорой помощи, где констатировали клиническую смерть Уорхола, Амайа, с соседнего стола, услышал, как один врач сказал другому: «Безнадежно... брось». Сам истекая кровью, Амайа закричал врачам: «Да вы знаете, кто это?!.. Это Уорхол! Спасите его, он богатый, он за все заплатит!». И Уорхола спасли... Когда через несколько лет Амайа умер от последствий ранения, Уорхол не пошел на его похороны... как не пошел на похороны Эди Седжвик и даже на похороны матери.
Выстрелы Соланас дали Уорхолу те 15 минут громкой славы, которую он предре-кал каждому. Его брат Пол сказал биографу: «Я не знал, что Энди знаменит, пока в него не выстрелили. Все заголовки газет кричали о нем». В «Ньюсуик» писали:
«В фигурах Кеннеди и Уорхола есть нечто общее - хотя эта мысль многих шокирует. Оба они - своего рода герои американской куль-туры, оба переводили реальность на язык народных масс. Только один любил эту реальность, а другой её ненавидит».
Марина Ефимова: Поправившись, Уорхол начал пожинать плоды славы: он писал портреты звезд и жаловался на своё одиночество уже не Иди Сэджвик, а Элизабет Тэйлор... В один прекрасный день он увидел в почте приглашение в Белый Дом...
Поклонники Уорхола часто пишут о том, что хотя как кинематографист он остался фигурой «андеграунда», но даже его фильмы – значительны. Они повлияли на режиссеров Кубрика, Лукаса, Фассбиндера. Возможно - как впечатление. Шлезинджер в фильме «Полуночный ковбой» сделал сцену богемной нью-йоркской вечеринки копией с «тусовок» уорхоловской «Фабрики». И это - символ извращения – и эстетического, и нравственного – смешной и страшный. А Фассбиндер писал:
«В лице Уорхола видна та ужасающая цена, которую он платит за то, чтобы жить как пустая раковина. Уничтожен собственными трудами».
Марина Ефимова: Возможно Уорхол сам это видел: невозможно забыть его поздний синий автопортрет с волосами дыбом. Я бы назвала его «Синяя катастрофа».
Мистер Уиллер, чем же роль Уорхола в современном искусстве?
Даниэл Уиллер: Энди Уорхол был человеком, наведшим МОСТ между высоким и низким искусством. И его влияние абсолютно универсально. Пройдите по галереям современного искусства и вы увидите, что принцип Уорхола - appropriation – переработка чужих созданий (рекламы, наклейки с бутылки, плаката, чего угодно ) – используется постоянно.
Марина Ефимова: А зачем этот мост – между высоким искусством и низким? Зачем демократизировать искусство?
Даниэл Уиллер: Нет такого вопроса – ЗАЧЕМ?.. Однажды проснулись - стоит мост. Уорхол перекинул его через пропасть между серьезной эстетикой и бытовым, каждодневным вкусом.
Марина Ефимова: Пикассо сказал однажды: «Когда я увидел, что на существующей шкале искусства мне не достичь совершенства, я сломал шкалу»...
Энди Уорхол умер в 1987 году, в возрасте 59 лет, после операции на желчном пузыре. Операция прошла удачно, но потом оказалось, что врач прописал лекарство, на которое у Уорхола была аллергия, что медсестры не проверили вовремя количество воды в его организме. Словом, люди, которые лечили Уорхола, видимо, жили по его заповеди “So what!” – Ну и что!
