Ирина Лагунина: Взрослые, как правило, смутно представляют себе все многообразие молодежных субкультур. Между тем, многие подростки не мыслят без этого своей жизни. В Петербурге прошла встреча подростков с представителями разных молодежных субкультур. У микрофона Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: С одной стороны, вроде бы известно, что так называемых молодежные субкультуры пронизывают жизнь современных подростков, как кровеносные сосуды, с другой стороны, вряд ли родители свободно ориентируются в этих джунглях, да и дети часто питаются мифами, а не реальностью. Наверное, именно поэтому в рамках III фестиваля "Детские дни в Петербурге" был придуман уникальный вечер с говорящим названием "Свой среди чужих, чужой среди своих", когда в музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме встретились представители различных молодежных субкультур города и школьники. Задуман он был так: сначала знакомство, представление - кто есть кто, а потом - мастер-класс: музыка, комиксы, граффити, бумажная пластика - вот на столе бумага, ножницы, краски, будем учить друг друга тому, что умеем сами. Говорит старший научный сотрудник музея Ахматовой в Фонтанном доме Светлана Бобкова.
Светлана Бобкова: Они здесь собрались, чтобы друг другу рассказать о том, что они делают, и соответственно, рассказать нашим школьникам, подросткам о том, кто они есть и что они делают, самое главное.
Татьяна Вольтская: Представители каких субкультур сегодня пришли?
Светлана Бобкова: Это хард-кор, это панк.
Татьяна Вольтская: Что такое хард-кор?
Светлана Бобкова: Тяжелый металл, какое течение. Если честно, я только погружаюсь в это все. Это рэп. Важно то, что они будут ребятам показывать, учить делать то, что они сами делают. Самодельные журналы, трафареты. Также сегодня будет мастер-класс по комиксам, например.
Татьяна Вольтская: Нехорошо забегать вперед, но все же скажу, что ни до каких рукописных журналов и комиксов дело не дошло: разговор оказался настолько интересным, что времени ни на что другое не хватило. Самым захватывающим оказалось узнавать друг друга. Таня учится в 10 классе 631 гимназии и четко знает, почему она сюда пришла.
Таня: Я считаю, что в каждой субкультуре есть что-то от каждого человека.
Татьяна Вольтская: Ты знаешь, я как человек взрослый, смотрю немножко с расстояния на эти субкультуры, для меня они все сливаются. И кажется, что они все достаточно примитивные, достаточно одинаковые. Как тебе кажется, они что-то несут?
Таня: Я без музыки жить не могу, я не могу сказать, что я принадлежу к какой-то определенной субкультуре, но я знаю, что для меня музыка – это вдохновение.
Татьяна Вольтская: Здесь, на этом вечере, что ты услышала?
Таня: Я услышала, что люди изменяют не только себя, но и уже делают какой-то прогресс в обществе. Ребята, которые из панк-культуры, они, допустим, опровергали догмы, которые были связаны с панк-культурой. Они не говорили, что они накачиваются наркотиками, наоборот, они говорили, что они против этого, что они выражают в своей субкультуре протест. Хард-коры говорили, что их субкультура отличается от панк-рока и они так же пропагандируют такие же истины, которые пропагандирует тот же Гринпис. Сказать «нет» использованию животных в каких-то целях биологических. Допустим, нет наркотикам, алкоголю, курению. Я тоже поддерживаю в какой-то степени какое-то движение и мне это близко.
Татьяна Вольтская: Ты шла сюда, ты хотела услышать конкретно кого-то или вообще весь цветник увидеть?
Таня: Мне хотелось посмотреть, как столкнутся между собой эти субкультуры. Мне было интересно узнать подробно историю возникновения каждой субкультуры, как ребята сами пришли к этому, как они воспринимают жизнь после того, как воспринимают данную субкультуру.
Татьяна Вольтская: Скажи, твои одноклассники увлекаются чем-то, принадлежат к каким-то субкультурам?
Таня: Половина моего класса увлекается рэпом, они носят соответствующую одежду, слушают музыку. Стиль Нью-Йорк стайл – это спущенные до ниже некуда джинсы широкие, это большие кеды рэперские, катание на скейте, какие-то кепки с широкими козырьками, платки, определенные куртки, которые могут закрыть то, что открывают штаны. Рубашки с какими-то широкими рукавами. Все это подбирается с тонкостью, с особым вкусом. На перемене включают колонки с музыкой и пропагандируют то, что они считают правильным.
Татьяна Вольтская: А в школе как-то не противятся?
Таня: Я бы сказала, что у нас учителя достаточно свободомыслящие. Я это поддерживаю, считаю, что нужно прислушиваться к детям, то, что им нравится, поддерживать. Если они считают, что для них эта субкультура самоутвреждение, то нужно им помогать.
Татьяна Вольтская: Хорошо, это половина класса.
Таня: А другая половина увлекается роком. Я себя больше отношу ко второй половине. Я для себя не считаю, допустим, важным одеваться как-то соответствующе. А ребята могут носить напульсники с надписью любимой группы. Школьная форма у нас достаточно серьезная, так как я учусь в гимназии, и поэтому можно себя выразить на уроках физкультуры, допустим, надеть футболку с изображением любимого певца. А некоторые нашлись те, кто спускает школьные брюки, как в культуре рэперов.
Татьяна Вольтская: Но противятся учителя?
Таня: Кто-то пробовал с этим бороться, в частности, завуч, но увидев, что это захватило полшколы уже, опустила руки.
Татьяна Вольтская: Хорошо, рэперы, рокеры. Еще кто?
Таня: Есть те, которые слушают музыку этническую. Просто они находятся в своем мире, смотрят на все с улыбкой, воспринимая все как нечто детское, а себя они считают достаточно взрослыми. Я считаю, что слушая такую музыку, ты больше духовно развиваешься.
Татьяна Вольтская: А вот не ссорятся представители всех течений, не идут стенка на стенку?
Таня: Это удивительно, но находится абсолютная гармония и каждый уважает интересы другого. Мне кажется, когда появляется разница культуры, важно проповедовать толерантность, прислушиваться к мнению других людей. И у нас в школе это пропагандируется и поэтому ребята очень уважительно относятся к культуре каждого. Я знаю еще культуру ЭМО, расшифровывается как эмоциональность в музыке, в одежде. Ребята эмоциональные, могут быть грустные, могут быть веселые. Есть определенные даже цвета, допустим, черно-розовый. Чаще всего ЭМО-фанаты одеваются именно так. Слушая какую-то музыку особенную, они могут заплакать на уроке или рассмеяться. ЭМО – это как раз последовательность того, что сейчас происходит в мире. У нас очень нервная жизнь, мы стали спешить, куда-то бежать. Очень сложно уследить за душой каждого человека и поэтому, мне кажется, выражая в одежде свои мысли, ты сразу даешь понять, какой ты сегодня – ЭМО, панки, хард-рок. Скейтеры катаются. Это чисто как увлечение. Еще есть поп-культура, мне тоже нравится эта музыка, она достаточно легкая, не загружает тебя проблемами, которые в жизни так хватает. Это нечто гламурное может быть, какие-то легкие цвета, восприятие жизни немножко пафосное, от стиля Барокко, мне кажется.
Татьяна Вольтская: Таня - мой Вергилий по мирам молодежных субкультур, в отношении скейтеров оказалась все же не права. Артему 21 год, он катается на скейтборде с 14 лет.
Артем: В нашем веке спорт не отделим от денег. Политические махинации. А скейтборд, катание на роликовой доске – это особое мышление, это дни, проведенные с радостью, с улыбкой. Не то, что выйти показать, какой ты крутой. Это в первую очередь направлено внутрь себя, это самосовершенствование. Для меня это намного больше, чем просто активный образ жизни. На самом деле просто увидел, как люди катаются: как так, роликовая доска, а с ней можно такое делать. Начал увлекаться, понял, что это намного больше, чем просто спорт – это целая культура, это целый мир. И в каждом уголке мира, будь то Канада или Африка, мы все одинаковые. В любом уголке мира мы можем встретить такого же брата, такого же как ты, будут разговор, вне зависимости от того, какой цвет кожи у тебя, религиозная принадлежность. Толком не зная языка, будет о чем поговорить.
Татьяна Вольтская: А с кем вы общались, из какой страны?
Артем: Латвия, Литва, Германия, с людьми из Соединенных Штатов, откуда на самом деле это все и пошло.
Татьяна Вольтская: И что это за люди?
Артем: Скейт-пространство – это такое скопище настолько творческих личностей. Очень много художников, очень много фотографов.
Татьяна Вольтская: А вот Егор представлял на встрече хард-кор.
Егор: Хард-кор музыка – это была реакция на панк, когда панк переживал некоторую стагнацию, когда везде гуляли наркотики, алкоголь. И вместо реальных действий, которые люди пропагандировали, все сводилось обычно к каким-то пьяным тусовкам. Меня привлекла в первую очередь музыка, но потом я открыл много интересных вещей. Например, я всегда подсознательно стремился к вегетарианству. Понимал, что если человек испытывает жалость к животным, то довольно лицемерно при этом продолжать употреблять их в пищу. А здесь я открыл, что это люди моего возраста, может быть чуть старше, которые вполне успешно реализуют вегетарианство на практике. Решил, что для меня это подходит и нужно воплотить в жизнь.
Татьяна Вольтская: А дальше и для меня, и для пришедших на встречу школьников начались настоящие открытия. Достаточно перечисления тех, кто сидел за
столом рядом с Егором.
Егор: Хард-кор, часть хард-кор субкультуры – панки, рэперы и скинхеды.
Татьяна Вольтская: И даже скинхеды?
Егор: Скинхед – движение не предполагает расизм изначально. Это была просто субкультура вокруг музыки.
Татьяна Вольтская: То есть это не те скинхеды, о которых мы знаем, что они ножами протыкают?
Егор: Это скорее те скинхеды, которые с ними борются, кто протыкает людей ножами только потому, что они одеваются как-то иначе или потому что у них другой цвет кожи.
Татьяна Вольтская: А здесь вы тоже пытаетесь понять друг друга за этим столом?
Егор: Мы тоже пытаемся понять друг друга. Хотя, в общем-то говоря, у нас нет такого особого непонимания. Я считаю, что должны люди держаться вместе, чтобы противостоять тем, кто проповедует нетерпимость, нацизм, дискриминацию по расам или какому-то еще признаку.
Татьяна Вольтская: - Представитель скинхедов предпочел себя не называть, это был тихий интеллигентный молодой человек, совсем не кожеголовый, с маленькими усами и бородкой, он прочел целую лекцию о происхождении движения, вот ее фрагмент.
Скинхед: Музыка, которую слушали скинхеды, была привезена с Ямайки. Это было очень популярным стелем регги. Регги появился в середине 60-х, ближе к концу 70-х. И тогда не было в культуре такого элемента как религиозный подтекст. Этот стиль в Британии назывался скинхед-регги. То есть регги и скинхеды были неразделимы. То есть все дискотеки собирали только скинхедов. Постепенно движение становилось популярным, культура была очень распространена, не несла никакого политизированного заряда. Он был на самом широком уровне. Не нужно было говорить о какой-то борьбе с расизмом, когда у тебя много друзей другого цвета кожи. Не нужно говорить о классовой борьбе, когда всем своим видом ты говоришь, что ты рабочий и ты ненавидишь богатых. То есть лишних заявлений фактически никогда не делалось.
Татьяна Вольтская: Естественно, я не удержалась от вопроса, кто же занимается убийствами на национальной почве.
Скинхед: Это делают неонацисты по указке властей.
Татьяна Вольтская: И они не имеют никакого отношения к вашей культуре?
Скинхед: Абсолютно. Они имеют лишь то отношение, что мы с ними всячески боремся.
Татьяна Вольтская: И то, что они присваивают или называют себя одним из ваших имен?
Скинхед: Абсолютно.
Татьяна Вольтская: Как это получается - разъясняет еще один скинхед.
Скинхед: Они думают, что они скинхеды, но они ничего не знают об этой культуре. Если бы они узнали об этой культуре, то они, возможно, сами бы перестали себя так называть. Но большинство из них настолько глупы и закомплексованы, что не могут себе этого позволить.
Татьяна Вольтская: Рядом со скинхедами с человеческим лицом сидели ребята из Анти-фа.
Юноша: Самый главный вопрос – организация. Говорят: Анти-фа – злобная организация, борется с нацистами. В прессе, бывает, проскакивает. Но мы говорим о том, что это не организация. Антифашизм – это в принципе нормальное состояние здравого человека, который хочет делать новое, созидать новое, а не жить по какой-то четко установленной колее. Мы уже это проходили много раз. Мы не говорим четко про нацизм, мы говорим про любую тоталитарную систему.
Татьяна Вольтская: Не только я, но и школьники слушали раскрыв рот - не занудных взрослых, а молодых людей чуть старше себя, то есть безусловно вызывающих доверие. Вот впечатление Маши из 688 лицея.
Маша: Раньше я понимала под скинхедами то, что на телевидении, например, позиционируют их как агрессивных людей, которые как националисты убивают людей по национальному признаку. Я до их пор не поняла, почему же тогда телевидение оппозиционирует скинхедов как таких.
Татьяна Вольтская: Может быть есть и такие, и такие скинхеды?
Маша: Возможно. Но здесь объяснили, что это не так.
Дима: Меня просто удивило то, что я сам не знал. Рэперы, панки – оказалось совершенно не то, что я думал.
Рита: Мне это было очень интересно узнать. Узнала что-то новое о людях.
Татьяна Вольтская: А ты принадлежишь к какой-нибудь субкультуре?
Рита: Нет.
Мария: Было очень интересно узнать, откуда взялись эти культуры. Очень много одноклассников принадлежат к разным направлениям. И конечно, больше, наверное, позерство, чем выражение свободы. Конечно, все перевернулась, как я прослушала, что рассказывали именно об этих культурах. Например, рэперы, которые есть, допустим, в нашей школе, разумеется, у них очень много понтов. А здесь показали, что это выражение свободы, слушать друг друга, общаться. Не исключают кого-то из общества.
