Ссылки для упрощенного доступа

Убийство 6-летнего ребенка в Ингушетии. Как ответят российские военные на протесты населения?


Ирина Лагунина: Гибель шестилетнего ребенка в Ингушетии в результате спецоперации российских силовых структур стала своего рода переломным моментом для этой кавказской республики. Раньше во время спецопераций в Ингушетии дети не гибли. Правозащитники, однако, считают, что трагический исход является закономерным следствием избранной силовиками стратегии. Рассказывает Андрей Бабицкий.



Андрей Бабицкий: Что же произошло в Ингушетии, каким образом погиб ребенок? Подробную картину восстановил член правления правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов.



Александр Черкасов: На рассвете в пятницу 9 ноября сотрудники федеральных силовых структур ворвались в дом Амриевых в маленьком селении Чимульга в Ингушетии, у административной границе Чечни. Обитателей дома, включая малолетних детей, положили на пол и открыли беспорядочный огонь. В доме, видимо, ожидали застать какого-то боевика, но не нашли, зато пулей в голову был убит Расим Амриев. После этого силовики имитировали бой, обстреляли дом снаружи из БТР и пулеметов, а рядом с телом убитого положили автомат, якобы их огонь был ответным. Все это снимали на камеру. Убитому Расиму Амриеву было шесть лет. Лишь это выделяет случившееся 9 октября из череды контртеррористических операций последних лет в Ингушетии.



Андрей Бабицкий: Эпизодов, демонстрирующих возрастающий уровень жестокости в действиях сотрудников силовых структур, более чем достаточно.



Александр Черкасов: Ответный огонь? Огонь у силовиков всегда ответный. 17 июня этого года, когда в селе Сурхахи Руслана Аушева вычислили вроде бы по тепловизору, так, по крайней мере, сказали его родным, по чердаку, где он прятался, саданули из гранатомета, потом минут 20 били из автоматов и пулеметов. И это был якобы ответный огонь. Но у Аушева оторвало кисти рук еще первым выстрелом из гранатомета, он просто не мог стрелять. Положили автомат рядом с телом убитого. Но оружие рядом с телами кладут все время. 30 августа на рынке в Назрани застрелили 19-летнего Ислама Белатиева, застрелили не насмерть, он еще минут сорок двигался. Ему в руку вложили пистолет, сделали несколько выстрелов в воздух, положили пистолет рядом. 3 сентября в Карабулаке убили Апти Далакова 20-летнего. Он вышел из компьютерного салона, за ним побежали, убили, убитому подложили гранату. Зачем? Вряд ли это какая-то особая ненависть, наверное, ничего личного. Ведь одно дело, когда ты стрелял первым и по безоружному, неровен час расследование служебное, прокурорское. И совсем другое дело, если в рапорте будет значиться, что ты отстреливался от вооруженного до зубов боевика. Женщины и дети в ходе боя, извините, в последние годы не раз истошно орущие женщины с детьми вырывались из обстреливаемых домов или уже из развалин, но обходилось без жертв.



Андрей Бабицкий: Правозащитники в самой Ингушетии перечисляют разные факторы стратегии, избранной руководством силовых структур для борьбы с вооруженным подпольем в республике. Руслан Бадалов утверждает, что местные органы внутренних дел были в состоянии самостоятельно справиться с проблемой, однако федеральный центр сделал ставку на подразделения, которые завозятся в Ингушетию из других регионов России. Кроме того в республике созданы фактически параллельные, не предусмотренные законом силовые структуры, которые и проводят спецоперации, подобные завершившейся гибелью ребенка.



Руслан Бадалов: Силовые структуры, командированные из других регионов Российской Федерации, свою грязную в основном, в подавляющем большинстве, связанную с убийствами, похищениями, эту работу они продолжают. И подтверждением этого было убийство шестилетнего мальчика. Не было никакой надобности сюда вводить в эту маленькую крошечную Ингушетию столько силовиков из других регионов. Потому что прекрасно, на порядок выше с этим справлялась ингушская милиция. То есть никакой пользы от этого, кроме вреда, кроме осложнения ситуации, мы не наблюдаем. Это одна сторона. Вторая сторона: среди работников милиции, мы общаемся, разговариваем, узнаем их мнение, он считают это оскорблением, неуважением ингушской милиции. Я понимаю, усилить численный состав из ингушей, которые здесь проживают, вовлечь сюда из России офицеров высокого звания, которые, скажем, здесь бы очень пригодились, если это нужно в плане усиления укрепления аппарата МВД, ГУВД, РОВД, а не создавать параллельные другие структуры, такие же отделы, созданные в районных РОВД. Это дублирование - это оскорбление и унижение, недоверие к ингушской милиции, оно проявляется. Никто ни за что может не отвечать, неразбериха. Этого следовало ожидать, оно и подтвердилось.



Андрей Бабицкий: Сотрудница ингушского офиса общества «Мемориал «Катерина Сакерянская уверена, что проблема в полной безнаказанности. Совершая убийства и маскируя жертвы под боевиков, убитых в ходе боевых действий, сотрудники спецподразделений ничем не рискуют, а следовательно, у них нет никакого резона менять стиль поведения. Произвол лишь набирает обороты.



Катерина Сакерянская: Сейчас силовики практикуют расстрелы при задержании. То есть вообще такое впечатление, что с начала года силовикам была дана установка людей больше не похищать. В Чечне и Ингушетии количество похищений, бесследного исчезновения граждан прекратилось значительно, не исчезло совсем. То есть людей больше не похищают, наверное, потому что это сильно бьет по имиджу российских спецслужб, но и нормально вести расследование никто не хочет. Поэтому людей как раньше не похищают, но и не ведут следствие и не собирают доказательства их вины, а просто расстреливают, чтобы не было лишних вопросов и лишней головной боли. Естественно, когда человека убивают, то всеуслышание объявляют, что он оказал сопротивление, несмотря на то, что зачастую существует много свидетелей, которые подтверждают, что человек никакого сопротивления не оказывал. Но в условиях и в атмосфере страха, которая царит в республике, очень немногие свидетели готовы дать показания о том, что они видели, вообще, а в рамках уголовного дела тем более. Поэтому все это остается абсолютно безнаказанным.



Андрей Бабицкий: Член совета правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов считает, что жестокость порождена так же и уверенностью силовиков в том, что они находятся не на своей территории, а на враждебной, где каждый рассматривается как враг или его пособник.



Александр Черкасов: Я не понимаю, чем наши силовики воображают поле боя в Ингушетии. Они действуют как в пустыне, не замечая мирных жителей? Это еще хорошо, если как в пустыне, а если как на враждебной территории, где мирных жителей нет вовсе, есть только враги. И теперь убит Расим Амриев, боевика в том доме не нашли. Это очень напоминает случившееся три года и три месяца назад. Тогда в ночь 20 июля 2004 в селе Галашки, это недалеко от Чимульги, в доме 1 по улице Партизанской ворвавшиеся ночью силовики схватили мужчину, главу семьи, избили, выкинули во двор, пытали, расстреляли. Делали все это громко и смачно. И только потом, когда человека убили, сказали, что они ищут Руслана Хучбарова в доме номер 11 по улице Партизанской. Они просто ошиблись домом. Между прочим, Руслан Хучбаров, если он действительно был в ту ночь на Партизанской улице, имел все возможности уйти, поскольку времени было много, а силовики действовали очень шумно. А спустя сорок дней он возглавил террористов в Беслане. А в семье Рапхановых, Рапахнова убили вместо Хучбарова, осталось семеро сирот. Наверное, есть какая-то связь между этой лихостью, с которой действуют наши силовики, и их, мягко говоря, неэффективностью. Сейчас произошла более, чем ошибка - произошло преступление. Пролита не слезинка ребенка - пролита кровь ребенка, и к каким последствиям это приведет, я не берусь предсказывать.



Андрей Бабицкий: Цель стратегии не только борьба с подпольем, но и искоренение без всякого несогласия. Чеченская модель, видимо, признана идеальной для региона ли, всей России ли и от нее теперь будут отстраиваться формы насилия, характер политического в Ингушетии, предполагает сотрудник назрановского офиса «Мемориала» Катерина Сакирянская.



Катерина Сакерянская: Мне кажется, им очень понравились то, что они делали в Чечне. Они настолько зачистили общество, что сейчас там некому сопротивляться. Эта стабильность, конечно, очень зыбкая и, безусловно, временная. И только стоит репрессивному режиму чуть-чуть ослабить жесткую хватку, как все это аукнется и примет страшные формы на самом деле. Мне кажется, что действительно этот сценарий пытаются воплотить и в Ингушетии, то есть довести общество до такого состояния, когда никто не посмеет что-либо критичное сказать в адрес руководства силовых структур. Ведь в Чечне никто не может открыто критиковать руководство республики. А в Ингушетии мы движемся к тому же.



Андрей Бабицкий: 24 ноября в Ингушетии должен состояться митинг протеста против убийства ребенка сотрудниками российских силовых структур. Однако, правозащитники уже высказывают сомнения в том, что акция будет носить массовый характер, если вообще состоится.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG