Ссылки для упрощенного доступа

Российско-эстонские отношения. Последствия массовых беспорядков в апреле 2007 года в Таллине


Монумент советскому Воину-освободителю в Таллине, 2007
Монумент советскому Воину-освободителю в Таллине, 2007

Программу ведет Андрей Шарый.

Андрей Шарый: Сегодня в Таллине открылся судебный процесс по делу о массовых беспорядках в апреле прошлого года после переноса памятника советскому Воину-освободителю. На скамье подсудимых активисты движения "Ночной дозор" Дмитрий Линтер, Максим Рева, Дмитрий Кленский и лидер российского молодежного движения "Наши" в Эстонии Марк Сирык. Им предъявлены обвинения в организации беспорядков.

В ходе апрельских событий в Таллине был убит гражданин России Дмитрий Ганин, десятки получили ранения, сотни задержаны, около 50 человек уже приговорены к различным срокам лишения свободы, в основном условно. Так что размах этих неприятностей был довольно существенным.

Об отношениях России и Эстонии в контексте неприятной прошлогодней истории с памятником советскому солдату я беседую с экспертом по странам Балтийского региона, журналистом и политологом Николаем Мейнертом.

Николай, добрый вечер. Давайте попытаемся подвести какое-то сальдо. Смогли ли Эстония и Россия сейчас преодолеть ту неприязнь, которая возникла в связи с историей вокруг памятника солдату-освободителю?

Николай Мейнерт: С моей точки зрения, нет, напряжение по-прежнему сохраняется между этими странами. Я никак не могу понять, честно говоря, его природу, потому что, когда общаешься и в российских политических и журналистских кругах, и в эстонских, и там и там все говорят о том, что они ощущают ненормальность этих ощущений и хотели бы каким-то образом их изменить. Но постоянно происходит что-то такое, что опять их снова усугубляет и все начинается заново.

Андрей Шарый: Николай, говорилось в свое время, что действия эстонских властей во многом вызваны не их неприязнью к России, а какими-то внутриполитическими обстоятельствами. Кто-то из политиков правящих, мэр Таллина или премьер-министр, хотел повысить свою популярность таким образом. Так ли это, по вашему мнению? Если да, то удалось ли это сделать?

Николай Мейнерт: С моей точки зрения, внешнеполитические причины довольно часто играют очень большую роль в том, что происходит в Эстонии, и отражается на отношениях с соседями. Один из хороших примеров - это то, как оказался незаключенным договор о границах, который был практически уже ратифицирован российской стороной, и требовалось только подтверждение со стороны эстонского парламента. Тогда чисто, исключительно внутриполитические причины не позволили это сделать.

Мне кажется, что во многом это связано и с памятником. Потому что искать рациональную причину в том, что произошло, сейчас чрезвычайно трудно, особенно, как уже было сказано, когда страсти улеглись. Но то, что тогда действительно для целого ряда партий… Партии реформ важно было решить свои внутриполитические проблемы, она находилась тогда у власти, и преодолеть сопротивление оппозиционных партий, которые могли представлять для нее опасность, оттянуть какие-то голоса у очень националистически, национально настроенных избирателей - да, все это сыграло свою роль.

Но, с другой стороны, иногда остается такое ощущение, что, вероятно, может быть, какая-то более сложная игра, связанная исключительно с ролью Эстонии в отношении к России, которая, опять-таки, в свою очередь отражается и в игре России по отношению к Европейскому союзу и Эстонии. И здесь памятник может быть только всего лишь своего рода заложником всех этих сложных комбинаций.

Андрей Шарый: Как вы считаете, Николай, сейчас к этому процессу эстонские средства массовой информации, эстонская общественность будут обращать на них сколько-нибудь серьезное внимание? Вот этот памятник и все эти молодые люди, которых судят, они продолжают оставаться что ли такой кнопкой, на которую можно нажать для того, чтобы каким-то образом вновь наэлектризовать ситуацию.

Николай Мейнерт: Я не думаю, по крайней мере, не выглядит внешне ситуация слишком уж обостренной. Мне кажется, нет смысла, нет основания ожидать каких-либо очень тяжелых последствий того, что происходит. Но внимание, конечно же, есть, и об этом говорят люди самых разных возрастов, когда попадаешь в Эстонию. Очень интересно то, что в этом процессе, который сейчас начался в Таллине, три человека очень молодые, а один, в общем-то, представитель совершенно другого поколения, наш сверстник, ему за 50, Дмитрий Кленский. Кстати, в некотором отношении даже за действиями "Ночного дозора" прослеживалось как бы два разных подхода. То есть были молодые, довольно-таки, может быть, резко настроенные люди, и в то же время более взвешенная оппозиция людей старшего поколения. То, что их сейчас поставили в один ряд, это, мне кажется, достаточно симптоматично и очень интересно, к чему все-таки это, в конечном счете, приведет. Поэтому к процессу и профессиональное, и, скажем, на бытовом уровне внимание, конечно же, в Эстонии сохраняется.

Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, Николай, эта вся история привела к какой-то большей самоорганизации движения русскоязычных в Эстонии? Может быть, они стали как-то держаться более вместе, может быть, еще расширилась та пропасть, которая отделяет их от эстонских властей или от эстонского общества? Или по сути ничего не случилось?

Николай Мейнерт: С моей точки зрения, все-таки последствия были. Как мне представляется, негативного плана. Пропасть действительно увеличилась в Эстонии в какой-то степени. В том числе эстонское население, которое раньше пыталось не замечать живущих там русских, оно вдруг осознало, что русские, живущие там, действительно есть и что они иногда могут представлять из себя даже своего рода опасность. С другой стороны, наверное, игнорировать русское население, как это долго делали эстонские власти, просто не замечали, как бы мы существуем сами по себе, у нас своя жизнь, своя политика, своя игра, а вот это вроде как некое белое пятно на эстонской политической карте, я думаю, что теперь больше подобную политику проводить нельзя. С моей точки зрения, несмотря на все плохое, что случилось, это все-таки положительный результат, но пропасть и некое взаимное недоверие, к сожалению, они только углубились.

Андрей Шарый: И последний вопрос, Николай, я жду от вас короткого ответа. Что сейчас на Военном кладбище, где стоит памятник?

Николай Мейнерт: В принципе, ничего там особенного не происходило. Если есть желающие прийти туда, они могут совершенно спокойно посетить это место, но, конечно, таким полем битвы, как это был Бронзовый солдат в центре города, это кладбище не является.

Андрей Шарый: Спасибо.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG