Ирина Лагунина: Мы уже рассказывали в наших программах о последних научных исследованиях последствий глобального потепления для природы. Если глобальная температура повысится на два градуса, то с лица Земли исчезнет треть видов флоры и фауны. Но исчезновение видов связано не только с климатическими изменениями. В 1992 году была разработана конвенция по биологическому разнообразию, к которой к 2005 году присоединились 189 государств, в том числе Россия. Сегодня мы открываем новый цикл бесед – о биоразнообразии. С кандидатом биологических наук, сотрудницей института проблем Экологии и эволюции РАН Еленой Букваревой беседуют Александр Марков и Ольга Орлова.
Елена Букварева: Надо начать с того, что в 1995 году Российская Федерация ратифицировала конвенцию по биологическому разнообразию, которая была одобрена на саммите в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Наша страна имеет обязательства по выполнению конвенции по биологическому разнообразию. Одно из них – это разработка национальной стратегии сохранения биоразнообразия. Такая стратегия национальная была разработана и в 2001 году была принята на национальном форуме по сохранению живой природы. Еще надо сказать, что сохранение биоразнообразия считается одной из основных задач государственной экологической политики. Наша страна даже с формальных позиций взяла на себя большие обязательства по сохранению биологического разнообразия и в первую очередь того биологического разнообразия, которое существует на нашей территории.
Александр Марков: Елена, может быть вы поясните все-таки, что такое разнообразие, потому что у людей нет четкого представления. Потому что когда слышится слово «разнообразие», все думают что речь идет о видовом разнообразии, сколько видов птиц, сколько видов деревьев и так далее.
Елена Букварева: Конечно, видовое разнообразие - это то разнообразие, на котором фокусируется внимание. Оно наиболее зримо. Все виды разные и в первую очередь, что мы замечаем, что в природе существуют разные виды. Но это действительно только один из уровней разнообразия. Дело в том, что виды состоят из многих особей и все эти особи, будь то растение или животные, каждая из них чуть-чуть отличается от другой. Как в обществе, мы знаем, что все люди разные, и точно так же и отдельные особи в каждом виде тоже чуть-чуть разные. И если нам кажется, что все лисы и все зайцы одинаковы, то на самом деле это совсем не так.
Александр Марков: То есть они отличаются друг от друга не меньше, чем разные люди друг от друга, можно так сказать?
Елена Букварева: Просто нам, людям, трудно это заметить, если мы смотрим со своей точки зрения. Мы должны понимать, что с точки зрения экологических проблем разнообразие начинается на этом уровне. Следующий уровень разнообразий, как вы сказали, это разнообразие видов. Существуют разные виды, из этих разных видов складываются сообщества или экосистемы. В разных местах, в зависимости от условий, существуют разные экосистемы. Лес, степь, луг, пойма, болото – это важный уровень разнообразия. Если мы, не дай бог, уничтожим какой-то тип экосистемы, то восстановить это потом будет очень сложно. Высший уровень разнообразия - это разнообразие природных зон или биомов – тундра, лесотундра, тайга, степь и так далее. Это высший уровень разнообразия с точки зрения экологии.
Ольга Орлова: Давайте пойдем от малого к большому, поговорим сейчас о внутривидовом разнообразии. Что происходит, когда внутри вида происходит оскудение, истощение?
Елена Букварева: Сохранение внутривидового разнообразия - это на самом деле вообще основа сохранения видов. Когда мы говорим о том, что в результате действий человека исчезают разные виды животных, прежде всего это происходит потому, что сокращается внутривидовое разнообразие.
Александр Марков: Нужно, наверное, пояснить, почему. Многие, кто так примитивно понимают теорию естественного отбора, они считают, что лучше выживают, худшие погибают, разнообразие вроде как и не нужно. Наоборот, кто слабый, пусть погибнут, останутся только самые сильные, вид будет крепче и мощнее. Это в корне ошибочный взгляд, как я понимаю, вы могли бы объяснить, почему?
Елена Букварева: Дело в том, что такой подход в принципе возможен только в том случае, если условия среды абсолютно стабильны, чего в природе никогда не бывает. Вид, который существует на какой-то территории, он должен приспосабливаться к разнообразию условий и в пространстве, и во времени. А приспособиться к этому разнообразию можно только за счет разнообразий особей. Был у нас год, когда случилась засуха и в этот год преимущество получают те растения или животные, которые лучше переносят засуху. На следующий год будет наоборот больше дождя и на следующий год этому виду понадобятся те особи, которые лучше переносят как раз вот эту сырую погоду. А если мы в год, когда засуха, отбираем самых засухоустойчивых, то тогда на следующий год наша политика привела бы к краху этой популяции. На самом деле проблема еще глубже. Вот это видовое разнообразие или внутри популяционное, оно позволяет этому виду максимально эффективно использовать ресурсы в этих разнообразных условиях. Если у нас вид существует на какой-то территории, и он состоит из особей с разными качествами, то они могут нормально жить, функционировать и использовать ресурсы этой среды, этот вид в целом успешно существует и в более сухих, и в более сырых местах обитания.
Ольга Орлова: Скажите, обычно как быстро происходит исчезновение вида, если внутривидовое разнообразие просто сводится к минимальному?
Елена Букварева: Дело в том, что если из-за действий человека численность вида снижается, получается, что сохраняется только часть генофонда этого вида. И при дальнейшем восстановлении популяции вся новая популяция рождается из этого маленького кусочка генофонда, который сохранился в небольшом числе этих особей.
Александр Марков: Был, допустим, многообразный вид, сократился до нескольких особей.
Елена Букварева: Восстановленный вид, он в себе несет часть генофонда исходного большого вида при прохождении через малую численность. Были такие исследования проведены, исследовали популяции гепардов в Африке и популяцию каланов, для которых было известно, что они прошли через период очень низкой численности. Эти популяции восстановили свою численность, но когда было оценено генетическое разнообразие этих популяций, то действительно оказалось, что генетическое разнообразие существенно ниже, чем у тех популяций, которые существование более-менее нормально.
Ольга Орлова: А что делают в таких случаях биологи? Какие есть способы спасения?
Елена Букварева: Во-первых, нельзя допускать резкого снижения численности. А самое опасное, когда вид или эта популяция существует долгое время при низкой численности. Тогда многие варианты генов исчезают в силу случайности процессов. И чем меньше численность, тем сильнее проявляется это случайное исчезновение. Это даже более опасно, чем кратковременное прохождение популяций быстро через низкую численность. А биологи что делают? Хорошим примером, очень близким нам можно считать историю с зубром, который был восстановлен из числа особей.
Ольга Орлова: Исходный материал небольшой.
Елена Букварева: Весь генофонд этого нового вида получается из того, что сохранилось в этих нескольких особях всего лишь. Его можно восстановить только за счет рекомбинаций того разнообразия, который был у этих особей, которые ждали начало новому восстановленному виду. А для того, чтобы максимально полно и быстро восстановить это разнообразие хотя бы за счет рекомбинации того, что было, составляются специальные программы, кого с кем скрещивать, чтобы быстрее восстанавливалось.
Александр Марков: Чтобы перемешать эти гены, которые сохранились.
Елена Букварева: Именно для этого велась родословная книга этих зубров, для этого продумывалось, а как именно лучше их скрещивать, чтобы минимизировать утрату сохраненного разнообразия хотя бы в процессе восстановления этого вида.
Александр Марков: Какая сейчас с зубром ситуация? Восстановлен этот вид?
Елена Букварева: Сам по себе вид уже имеет достаточно большую численность. Кстати, в Московской области есть заповедник и там зубровый питомник, можно туда поехать, посмотреть.
Александр Марков: Их там подкармливают искусственно. То есть они не могут жить самостоятельно?
Елена Букварева: В этом вся и проблема. Численность уже восстановлена этого вида, но сейчас проблема, что ему негде жить. Дело в том, что зубр - это животное широколиственного леса, вся зона широколиственных лесов почти полностью трансформирована.
Александр Марков: Он вырублен, распахан и так далее.
Елена Букварева: Почти все. Сейчас мы поняли, что нельзя оторвать проблему сохранения видового разнообразия от сохранения экосистемного разнообразия, потому что каждый вид полноценно можно сохранять только в его родной экосистеме. И зубр - это хороший пример. Это вид, который относится к типу экосистем, которые почти уничтожены. И благодаря огромным усилиям энтузиастов зоологов, зоотехников, численность этого вида удалось довести до такого уровня, что сейчас ему с этой точки зрения опасность уже не грозит. Можно было бы его расселять и восстанавливать, но некуда. Не сохранилось в европейской части России достаточно больших массивов широколистных лесов, на месте этой зоны сейчас сельскохозяйственные угодья.
Ольга Орлова: Насколько за 20 век и начало 21 экосистема в России обеднели, то есть количество их уменьшилось? Это можно как-то посчитать?
Елена Букварева: Конечно, это все поддается очень строгой оценке. Лес остался только в виде очень маленьких кусочков.
Александр Марков: В умеренной зоне.
Елена Букварева: В той зоне, где распространены сельскохозяйственные угодья, в зонах очень сильно трансформированных человеком. И даже часто получается так, что эта зона настолько деградировала, что там сельскохозяйственную продукцию невозможно производить. Огромные территории лишены растительности и это привело к тому, что даже сельское хозяйство уже не может существовать.
Ольга Орлова: Если человек начнет восстанавливать экосистемы потерянные, все схватились за головы и теперь пытаются восстановить, что здесь можно сделать?
Елена Букварева: Такие программы восстановления экосистем сейчас развиваются и прежде всего в Европе много этому внимания уделяют. В какой-то момент пришло осознание, что для нормальной жизни человеку все-таки необходима природа. Можно идти двумя путями. Можно пытаться восстановить то, что там раньше было, привозя виды, наполняя это место из соседних территорий, оттуда, где это еще есть. Это совершенно правильный и нормальный, достойный уважения и всяческой поддержки путь. Можно идти другими путем, подойти с такой инженерной точки зрения и конструировать какие-то экосистемы на этом месте. Такой путь возможен, но только в том случае, если других уже способов восстановления жизни не существует. Современный климат формируется теми природными экосистемами, которые существуют на земле. Есть совершенно глобальные трансформации природных экосистем, которые действительно реально происходят. И вот эти трансформации природных экосистем - один из основных факторов климатических изменений. С большой опаской отношусь к любым проектам преобразования природы.
Александр Марков: Трудно предсказать последствия?
Елена Букварева: Последствия можно пытаться предсказать. Проблема заключается не в том, что наука не может предсказать последствия, а в том, что решения и действия принимаются вопреки тем предсказаниям, которые может сделать наука.
