Ссылки для упрощенного доступа

Русская европеянка Зинаида Гиппиус





Иван Толстой: Русские европейцы. Сегодня Зинаида Гиппиус. Ее портрет представит Борис Парамонов.



Борис Парамонов: Зинаида Николаевна Гиппиус (1869 – 1945) – поэт ранней эпохи русского модернизма, замечательный деятель русского культурного ренессанса, русского «Серебряного века». Можно сказать, что до появления Ахматовой она была самой знаменитой русской женщиной. Но Ахматова пришла уже на готовое, взросла на почве, первоначально обработанной и засеянной людьми поколения Гиппиус – первыми символистами, Розановым, Мережковским, Анненским. Часто говорили, что новаторские работы Мережковского – плод совместного труда, что Гиппиус идейный его соавтор. Еще одно отличие: Ахматова только стихи писала, а Гиппиус и поэт, и критик-эссеист, и прозаик, и драматург, и, если угодно, идеолог. Лучше всего были у Гиппиус стихи, она поэт незаурядный, новаторский – и по темам, и по приемам стихосложения. Но эта пара – Мережковский и Гиппиус – больше всего влияла даже не писаниями своими, а духовной атмосферой своего знаменитого в то время салона. «Башня» Вячеслава Иванова появилась потом, а вначале были Мережковские со своим журналом «Новый Путь»: вот где был возведен твердый фундамент русского Серебряного века.


Новаторство Мережковских – в той резкой мутации, которую они произвели в тематике и самом идейном строе русской литературы. Они были подлинными революционерами, и, как это всегда бывает, поначалу подвергались поношениям, их успех был успехом скандала. Они заговорили не о страданиях русского народа и не об ужасах царизма, а о Боге, духовных измерениях человека, о жизни и смерти, о требованиях красоты, о метафизике пола. Это называлось у них - «тайной плоти». Действие этой духовно-эстетической пропаганды, этого, в некотором роде, крестового похода усиливалось самим обликом Гиппиус – женщины ослепительной, но холодной красоты. Ее появление на тогдашних эстрадах было событием – в белых одеждах с чем-то вроде крыльев, с распущенными до пояса рыжими волосами и читающей что-нибудь вроде: «Я хочу того, чего нет на свете».


Бердяев писал о ней в автобиографии «Самопознание»:



«Я считаю Зинаиду Николаевну очень замечательным человеком, но и очень мучительным. Меня всегда поражала ее змеиная холодность. В ней отсутствовала человеческая теплота. Явно была перемешанность женской природы с мужской, и трудно было определить, что сильнее. Было подлинное страдание. Зинаида Николаевна по природе несчастный человек».



А вот что говорит об этом другой автор – женщина, Нина Берберова:



«Она, несомненно, искусственно выработала в себе две внешние черты: спокойствие и женственность. Внутри она не была спокойной. И она не была женщиной… Она, настоящая она, укрывалась иронией, капризами, интригами, манерностью от настоящей жизни вокруг и в себе самой… (Она научилась) только прощать другим людям их нормальную любовь, в душе всё нормальное чуть-чуть презирая и, конечно, вовсе не понимая нормальной любви».



Это была острая тогдашняя тема: как трактовать Зинаиду Гиппиус в некоем элементарном смысле? Бросая вызов публике, она и десять лет спустя после свадьбы с Мережковским появлялась на людях с косой – подчеркнутый признак девственности, косы носили только незамужние девушки. Тут действительно некая загадка: можно было бы по-нынешнему назвать Гиппиус бисексуальной, но и это трудно сделать, зная то, что она сообщила в своем так называемом Интимном дневнике. Похоже, что она действительно осталась девственницей. Она и сама беспокоилась о своем, так сказать, половом самоопределении; прочитав нашумевшую в начале века книгу Отто Вейнингера «Пол и характер», где говорилось о природной бисексуальности человека, о смешанности, в той или иной степени, в любом человеке мужского и женского начал, она попыталась вступить в любовную связь с Дмитрием Философовым, спутником Мережковских, исходя из того, что он человек с явным преобладанием женского начала (он был попросту гомосексуалистом), а сама она обладает выраженно мужским характером. Естественно, из этого ничего не получилось; Гиппиус написала об этой неудаче рассказ в письмах. Гиппиус рассказывает в том дневнике и о других своих такого рода опытах, жертвой которых стали Аким Волынский, а позже Борис Савинков, так и не сумевший добиться от единомышленницы чего хотел – несмотря на очень серьезные усилия. Вообще же Зинаида Николаевна была женщина всячески продвинутая. Расставшись с косами, она сделала короткую стрижку – это в 1905 году, задолго до Коко Шанель! – и позировала Баксту в штанишках пажа, демонстрируя очень красивые ноги. Это стоило ангельских крылышек первоначальных дебютов.


При своем мужском уме, мужественном характере и полном самообладании (тем, что Берберова назвала «спокойствием»), Гиппиус отличалась весьма заметной невротической изломанностью, подчеркнутой, демонстративной и вызывающей рисовкой – один ее лорнет чего стоит. Она слишком много играла для того, чтобы считаться умиротворенной душой. Оба они - и Мережковский, и Гиппиус - свои собственные психологические проблемы пытались спроецировать на объективное культурное поле и представить эти персональные проблемы в качестве неких культурно-исторических антиномий. Еще раз послушаем Бердяева:



«В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая бывает, вероятно, бывает в сектантской кружковщине… Мережковские всегда претендовали говорить от некоего «мы» и хотели вовлечь в этом «мы» людей, которые с ними близко соприкасались… Это они называли тайной трех. Так должна была сложиться новая церковь Святого Духа, в которой раскроется тайна плоти».



Единица – тайна личности, два – тайна другого, любви, три – тайна общественности: такова была цифровая мистика Мережковских.


Гиппиус еще раз сильно прошумела пьесой «Зеленое кольцо», поставленное накануне революции в Александринском театре. «Зеленое кольцо» - о ненужности любви, о необходимости пожертвовать полом во имя лучшей жизни. Тема пьесы – конфликт поколений. Вина отцов и матерей, чуждость их детям объясняется просто: взрослые не могут отказаться от половой жизни – источника всех бытийных несчастий. Будущее – светлое, но неопределенное – в отказе от пола, от тяжести и проклятия плотской жизни, в некоем мистическом развоплощении. И очень неожиданно в этой пьесе в Гиппиус – при всем ее модернизме - открывается русская шестидесятница из числа читателей «Что делать», поклонников Рахметова и фиктивных браков, что-то вроде пресловутой Веры Павловны.


Очень хорошо показала себя Гиппиус во время революции, которой она была едва ли не самой яростной противницей. Вообще судить о революции, о самом воздухе ее, о цвете и запахе надо не по воспоминаниям комиссаровых внуков, а по дневникам Гиппиус и мемуарным очеркам Ходасевича. Тогда она писала замечательные стихи, полные чеканных афоризмов: «И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь!», или «О, петля Николая чище, Чем пальцы серых обезьян!», или «Мы стали псами подзаборными, Не уползти! Уже развел руками черными Викжель пути». Она поссорилась с Блоком после поэмы «Двенадцать». Написала о нем в стихах: «Я не прощу. Душа твоя невинна. Я не прощу ей никогда».


Нельзя сказать, что при жизни Гиппиус вызывала к себе любовь, скорее, наоборот. Но, думая о ней сейчас, понимаешь, как она обогатила русскую литературу и жизнь.



Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG