- Давайте начнем с общего. Есть у вас ощущение, что сейчас отношения Вашингтона и Москвы находятся в заложниках внутриполитической ситуации в обеих странах?

- Что касается России, это в значительной степени. Потому что образ Америки и Запада, как врага, является центральным вообще мотивом идеологии власти в ее внутренней политики. Что касается Америки, что в том плане тут явная асимметрия. В воображении наших политиков Америка - это крупнейшая внешнеполитическая проблема и угроза России. Я внимательно наблюдаю за избирательной кампанией, здесь Россия далеко не на первом плане, если вообще присутствует в повестке дня дебатов кандидатов. Но верно и то, что, конечно, в обстановке выборов уходящему президенту трудно принимать какие-то серьезные стратегические решения.

- Фактически по всем вопросам повестки дня стороны зафиксировали наличие серьезных разногласий. Единственное движение вперед - это американские предложения, связанные со смягчением позиции Вашингтона относительно развертывания элементов противоракетной обороны в Чехии и Польше, хотя от самого этого плана США не намереваются отказываться. Вам известно, что может быть в этом таинственном пакете, или это пока секретная информация?

- Мне кажется, что в вопросе о ПРО произошел достаточно серьезный сдвиг. Во-первых, совершенно непривычно звучала риторика, прежде всего, нашего министра иностранных дел, «наши озабоченности услышаны, американцы хотят их снять, их полезные предложения будут расширены, консультации будут продолжены» и так далее. Мне кажется, ключевая фраза, которая, собственно, раскрывает, что произошло - уже в конце, отвечая на вопрос журналиста: «Что, собственно, изменилось, почему изменились акценты?», Лавров ответил: «Американцы твердо решили создать третий позиционный район ПРО. И теперь они осознали наши озабоченности, хотят их смягчить и минимизировать». До последнего времени, весь последний год, вся наша политика, в том числе и встречные предложения, были направлены на то, чтобы ни в коем случае не допустить размещения радара, перехватчиков в Польше и Чехии. Мы угрожали ракетами Европе, причем это было совершенно контрпродуктивно. Если бы мы действительно этого не хотели, проще всего было не обращать внимания на эту проблему, потому что и в Польше, и в Чехии большинство населения было против, и американский сенат к этому к этому скептически относился. По-моему, моментом истины для наших руководителей стало одно ироничное замечание польского министра иностранных дел, когда он приехал в Москву и сказал: «Пожалуйста, попросите вашего руководителя Генерального штаба генерала Балуевского не угрожать нам ядерной войной больше, чем раз в три месяца». И тут мы поняли, что мы своими угрозами не страшны, а, скорее, смешны, и что вся эта кампания оказалась контрпродуктивной. Как сегодня заметил справедливо министр Лавров - твердо решено и Чехией, и Польшей, и Соединенными Штатами: части ПРО будут развернуты. И надо договариваться о том, как действительно полностью гарантировать интересы безопасности России.

- Из того, что вы сказали, можно сделать вывод, что по сути никакого такого особого пакета или особых встречных предложений США, которые бы смягчили ситуацию в понимании России, на самом деле нет. Речь идет просто в том, что позиция самой России поменялась.

- Вот это я и хочу сказать. Повторилась та, извините за это выражение, парадигма российской внешней политики, когда мы выдвигаем из каких-то пропагандистско-психологических целей какую-то задачу, которая вообще-то не очень нужна для безопасности России и нереальна, и невыполнима. Бьемся, поднимаем истерику, что Третий рейх подползает к границам России и так далее. Потом, упираясь головой в стену, мы это сливаем и заключаем нужные с точки зрения интересов России соглашения. Но благодаря вот этой идиотской пропагандистской кампании оно начинает выглядеть в глазах общественности как некая уступка и очередное унижение России.

- Означает ли это, что внешнеполитический дискурс России несколько реален?

- Вспомните, мы вели такую же героическую борьбу за то, чтобы Эстония или Словения не стали членами НАТО. Теперь против размещения объектов в Чехии и Польше. Дискурс господина Лаврова был сегодня напоминающим мне до боли терминологию вот этой сдачи нереальной позиции. А теперь мы переговариваемся для того, чтобы смягчить и минимизировать ущерб.

- То, что говорил Григорий Явлинский в эфире Радио Свобода о важности подготовки и подписания принципиально нового договора, который бы каким-то образом цементировал всю расшатавшуюся систему договоренностей по стратегическим вопросам - вы с этим согласны?

- Да, абсолютно, тем более что это предложение, которое обсуждалось у нас в партии «Яблоко» и я участвовал в его выработке. Это действительно решит сразу несколько проблем. Москва очень озабочена тем, что в будущем году истекает срок договора СНВ-1, и предлагает заключить новый договор. По существу этот договор, если называть вещи своими именами, возможность уничтожить друг друга взаимно. Как раз в этом заключается весь принцип стратегической стабильности, парадигма взаимного гарантированного уничтожения. Американцы, начиная с 90-х годов, говорили, зачем нам такие договоры, мы же друзья. Но раз существует такой уровень подозрительности, тем более, раздутый беспрерывной антиамериканской и антизападной пропагандой, то лучше, чтобы этот договор был, была полная предсказуемость в возможных развитиях ядерных вооружений.

Что нового в том, что предлагает Гейтс? В этом договоре закрепляются ограничения не только на наступательное, но и на оборонительное оружие, на систему противоракетной обороны. Скажем, не больше тех же десяти перехватчиков. Чтобы эти системы решали те задачи, которые американцы считают актуальными (защиты от террористических ударов), и в то же время не ставили под угрозу то, что я определил как стратегическую стабильность. Поэтому решалась бы одновременно проблема ПРО, которая уже 20 лет отравляет российско-американские отношения. Кстати, я обратил внимание, был еще один небольшой прогресс в сегодняшних переговорах - они были не настолько бессодержательные, как некоторым кажется. Американцы согласились, это было в реплике Райс, что нужен новый договор о стратегических наступательных вооружениях, юридически обязывающий обе стороны. Это как раз то, на чем мы принципиально настаивали.

- За два десятилетия, прошедших после распада Советского Союза и крушения коммунизма, Россия и США не стали союзниками...

- Мы почти были союзниками в 2001-2002 году, и это было реальное союзничество, когда американцы за нас сделали грязную работу в Афганистане, которую, кстати, они продолжают делать сегодня. Очень хорошо, что это признается нашим руководством, они пошли на соглашение по логистике. Объективно мы союзники. Мы отвечаем на тот же спектр угроз нашей безопасности.

- А субъективно?

- А субъективно... В эфире мы говорим о Третьем рейхе, подползающем к нашим границам, вот в чем разрыв российского внешнеполитического сознания.