Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие корреспонденты Радио Свобода Наталья Руткевич, Юрий Векслер.
Кирилл Кобрин: Во многих европейских, азиатских и североафриканских странах обсуждают в эти дни новый гигантский политический проект - создание Средиземноморского союза, членами которого станут около 40 государств. Учредительная встреча нового объединения должна состояться в июле. Инициатором возникновения Средиземноморского союза под эгидой Парижа выступила Франция, однако в итоге эта политическая концепция обрела иную форму.
Наталья Руткевич: Идея создания Средиземноморского союза была выдвинута президентом Саркози еще в ходе его предвыборной кампании в прошлом году. И вот теперь в Брюсселе она была одобрена всеми его коллегами по Евросоюзу. Однако изначальный проект Саркози претерпел серьезные изменения. Французский президент хотел создать структуру, в которую вошли бы только страны, имеющие выход к Средиземному морю. Финансирование это объединение должно было получать от Еврокомиссии. В таком союзе Франция заняла бы лидирующее положение. Но проект Саркози совсем не понравился многим странам Евросоюза, в первую очередь Германии. Так что после оживленных дебатов было решено придать Средиземноморскому союзу новые очертания, включив в его состав не только средиземноморские страны, но и все 27 государств ЕС. Так что всего в Средиземноморский союз будет входить 39 участников.
Подробнее о перспективах и задачах этой структуры рассказывает, Ален ле Руа, глава французской миссии по созданию Средиземноморского союза.
Ален ле Руа: 13 июля в Париже состоится первый съезд стран Средиземноморского союза, на который приглашены руководители всех 39 входящих в него стран. Мы рассчитываем, что на этом съезде деятельности союза будет дан мощный политический импульс. Я хочу подчеркнуть, что отношения в этом объединении будут полностью равноправными, страны севера и юга будут общаться на равных. Евросоюз не станет навязывать свое мнение менее развитым экономически странам юга. Мы хотим реализовывать конкретные проекты. И это главное преимущество перед так называемым "барселонским процессом", начатым в 1995 году, но малорезультативным. Среди предусмотренных нами проектов: природоохранные меры, строительство электростанций и эксплуатация альтернативных источников энергии, улучшение водоснабжения, обмен в научной и университетской сферах и так далее. Мы добьемся большей результативности за счет того, что к проектам будет привлечен частный капитал. Очень многие предприятия с появлением союза хотят инвестировать в страны Средиземноморья, которые раньше казались им ненадежными. И этого участие частного капитала неоценимо!
Наталья Руткевич: В Средиземноморский союз войдут страны и регионы, которые между собой враждуют: Израиль, Палестина, Ливан, Египет. Не помешает ли эта вражда работе союза?
Ален ле Руа: Разумеется, проще работать в регионе, где царит мир. Но мы решили начать сотрудничество, не дожидаясь, пока конфликты будут улажены. Новые проекты, готовящиеся в рамках союза, необходимы населению средиземноморских стран. Они дадут им возможность получить работу. Ведь, чтобы поддержать занятость хотя бы на том же уровне, что и сейчас, в ближайшие 15 лет в регионе понадобится создать 40 миллионов рабочих мест. И, возможно, сотрудничество в экономической сфере, в конце концов, приведет к сближению в сфере политической. Создавая Средиземноморский союз, мы исходим из той же идеи, из которой исходили основатели Европейского союза 50 лет назад: работать сообща, в общих интересах.
Кирилл Кобрин: Планы Николя Саркози фактически возглавить новую организацию сорвались из-за вмешательства на последнем этапе переговоров канцлера Германии Ангелы Меркель. Во многих странах ЕС ее называют теперь спасительницей престижа Европейского союза. Сама концепция создания новой аморфной политической организации в Германии воспринята по-разному.
Юрий Векслер: Комментируя попытку Николя Саркози действовать в одиночку и конечный результат его усилий, политолог Дорис Симон была полна оптимизма.
Дорис Симон: Раньше подобные действия в одиночку могли бы привести к дипломатическим осложнениям. Предложение французского президента создать руководимый Францией Средиземноморский региональный союз не было ни с кем согласовано и не вписывалось в концепцию Евросоюза. Но Евросоюз ныне достаточно крепок, чтобы то и дело возможные идеиизвержения французского президента вовремя и без лишнего шума обезвреживать. При этом никто не пытался отговаривать Саркози от идеи Средиземноморского союза. Да французский президент и не позволил бы себя отговорить. Но канцлер Германии и ее помощники так согнули идею Саркози, что она теперь встроена в концепцию ЕС и это экономит здоровье европейским политикам, так как повод для особого возбуждения исчез быстро. И овации остальных европейских лидеров в адрес Ангелы Меркель были ей вполне заслуженны. Название проекта - это единственное, что осталось от идеи эксклюзивного французского клуба средиземноморцами. То, что Меркель не возражала против названия, есть выразительный жест любви к ближнему на уровне лидеров стран, жест, позволяющий Николя Саркози сохранить лицо.
Юрий Векслер: Комментарий другого политолога Урсулы Вельтер - Саркози своими планами Средиземноморского союза сбивает ЕС с толку - был полон тревоги.
Урсула Вельтер: Объяснить происшедшее только грубым моторным стилем действий Саркози было бы слишком просто. Парижу должно было быть известно, что инициатива такого масштаба может быть успешной только в союзе с таким партнером, как Германия, и не имеет шансов без него и тем более против его воли. Почему же тогда Елисейский дворец не ввел в действие свой эхолот раньше? И почему делал вид, что не видит сопротивления Берлина? Ведь то, что Ангела Меркель после ее мучительных сражений за единство европейцев не потерпит никаких поводов для раскола, было ясно каждому европейскому политику. А то, что проект Средиземноморского союза в его первом варианте с отведенной для остальных европейцев обслуживающей функцией мог стать таким яблоком раздора, было так же очевидно. Почему же тогда Саркози разыграл этот сценарий? Было ли это дипломатической неумелостью или мы были свидетелями исторического поворотного пункта? Старые программы по партнерству Евросоюза со странами Средиземноморья разветвлены и труднообозримы, а многочисленные организации под одной крышей часто мешают друг другу. Констатировать это и потребовать улучшения не вело бы ни к какому противопоставлению, ни к какому взрыву в Евросоюзе. Но Франция рискнула на противопоставление себя другим, потому что национальное тщеславие и желание большего суверенитета были сильнее, чем дух сообщества.
Пока саммит в Брюсселе загнал джина в бутылку и попытался создать впечатление, что это был единичный, особый случай и уж никак не прецедент. Но именно в этом-то и можно усомниться. Центробежные силы в ядре, которым до сих пор считалось немецко-французское партнерство, опаснее, чем польское проигрывание мускулами в лиссабонском ратификационном процессе или чешское упрямство в визовых вопросах. Президент Франции способен меняться, он сдает позиции, если того требует ситуация, но повода трубить отбой нет. От французской средиземноморской инициативы остался неприятный привкус. Попытки саммита в Брюсселе успокоить европейское общественное мнение никого не могут обмануть. Потому что когда утрачивается рефлекс поиска решений центральных проблем Евросоюза, то это значит, что что-то не так и не только в стиле.