Широко обсуждаемое интервью Дмитрия Медведева газете Financial Times опубликовано под тремя подписями. С новоизбранным президентом России беседовали главный редактор газеты Лайонел Барбер, московский корреспондент Нил Бакли и редактор международного отдела Кэтрин Бэлтон. Нил Бакли, который, кстати, недавно брал интервью у Михаила Ходорковского, поделился с Радио Свобода своими впечатлениями от разговора с Дмитрием Медведевым.

- По чьей инициативе было организовано интервью?

- Мы направили Медведеву просьбу дать нам интервью буквально в первый же день, когда он был объявлен кандидатом в президенты. Это было еще в декабре. В марте этого года наш главный редактор Лайонел Барбер прибыл в Москву и повторил просьбу об интервью, и тогда дата интервью была подтверждена. Барбер еще раз попросил об интервью уже непосредственно у самого Медведева, когда встретился с ним в Давосе в прошлом году, где Медведев выступал. Так что интервью стало результатом их непосредственного знакомства.

- Вам пришлось дважды говорить с Дмитрием Медведевым. Какое он произвел на вас впечатление?

- Сам он назвал себя прежде всего юристом. Он мыслит как юрист, он тщательно обдумывает вопросы и не менее тщательно взвешивает ответы. И его подход ко многим проблемам - это подход прежде всего юриста. Мне он показался человеком очень осторожным и очень сосредоточенным. Создалось впечатление, что он не очень хотел говорить о себе, хотя мы пытались выяснить, что он собой представляет как человек, однако он предпочитал говорить о своей будущей политике и приоритетах на президентском посту.

- Создалось ли у вас впечатление, что Медведев будет более либеральным президентом, чем Путин?

- Думаю, что в каком-то отношении он более либерален, однако мы не должны это преувеличивать. В нашем интервью он говорил о развитии демократии в России и дал ясно понять, что верит в то, что Россия - европейская страна, которая разделяет европейские ценности и следует по демократическому пути в своем развитии. Медведев показался человеком откровенным. Он был намного менее откровенен, когда мы спросили его о свободе российских СМИ. Здесь он уклонился от прямого ответа и ограничился лишь тем, что сравнил их нынешнее положение с тем, что было раньше, и отметил, что их значение в России сейчас увеличилось. Это должно было подчеркнуть его мысль о здоровом состоянии российского медийного пространства. Медведев не захотел отметить, что российское телевидение, к примеру, руководствуется, прежде всего, лояльностью Кремлю.

- Было ли в этом интервью нечто, что показалось вам неожиданным?

- Нас особенно удивил его ответ, когда мы спросили его, согласен ли он с мнением Путина, что Запад напрасно рассчитывает, что с Медведевым ему будет легче договориться, чем с ним. Это был самый короткий и самый прямолинейный ответ во всем интервью. Медведев сказал: «Да, он прав». Совершенно ясно, что этим он хотел дать понять, что он в огромной мере намерен продолжить политику Путина и не намерен стать для Запада более сговорчивым политиком.

- Говоря о своем сотрудничестве с Путиным на посту президента, Дмитрий Медведем употребил слово «тандем». Насколько искренним он показался вам в этот момент?

- Думаю, что он был искренним, по крайней мере, в том смысле, что намерен на равных сотрудничать с Путиным. Однако следует посмотреть, во что это выльется на практике.

- Когда в ходе интервью Медведева прямо спросили, считает ли он себя западником или славянофилом, он уклонился от ответа. Как вы полагаете, почему он не решился ответить на этот вопрос?

- Думаю, что он не захотел прямо ответить на этот вопрос, потому что не хочет, чтобы на него навесили какой-то определенный ярлык. Он хотел этого избежать. Он ограничился тем, что отметил, что такие характеристики приемлемы для XIX века, а не для нашего времени. Когда мы спросили его, считает ли он себя демократом, он и здесь уклонился от прямого ответа, не признав прямо, что разделяет демократические ценности. Возможно, это вызвано тем, что слово «демократ» получило в России негативную окраску, связанную с 90-ми годами. Мы также спросили его о характеристике, которую ему дал Владимир Путин, который назвал его не меньшим националистом в хорошем смысле этого слова, чем он сам. И опять Медведев не захотел, чтобы на него навесили очередной ярлык, ограничившись ответом, что хороший национальный лидер - это тот, кто действует в интересах своей страны.

- Как вы восприняли ответ Медведева на вопрос о возможном помиловании им Михаила Ходорковского или о смягчении его участи?

- Мы спросили его о слухах, что, став президентом, он захочет пересмотреть дело Ходорковского. Ответ Медведева очень походил на его ответ на наш вопрос о его намерении создать независимую правовую систему. Он сказал, что ни он, ни кто-либо в правительстве не вправе вмешиваться в судебные решения по этому делу. Это стало для него удобным поводом уклониться от ответа на этот вопрос.