Марина Тимашева: В экспозиции Выставочного зала Федеральных архивов показываются раритеты, ни эпохой, ни тематикой между собой не связанные. Их объединяет одно: все экспонаты нуждались в сложной реставрации и прошли ее. Название выставки – «Возрожденные документальные сокровища». Рассказывает Лиля Пальвелева
Лиля Пальвелева: Экспонаты выставки – из собраний доброго десятка российских федеральных архивов. Не уникальных вещей здесь попросту нет. Так, Государственный архив литературы и искусства, сообщает его сотрудник Анна Чугунова, показывает рисунки, которые не оставят равнодушными знатоков искусства кино.
Анна Чугунова: Мы представляем пять рисунков Сергея Михайловича Эйзенштейна разных лет.
Лиля Пальвелева: Я вижу, что здесь есть два наброска к фильму, по-моему, это «Иван Грозный».
Анна Чугунова: Более того, мы отобрали наиболее яркие рисунки, которые отражают работу Сергея Михайловича Эйзенштейна над второй частью фильма, которая появилась позже. Как мы знаем, она вышла после его смерти.
Лиля Пальвелева: Известно, что его рисунки делятся на две категории. С одной стороны, такие почеркушки, порой даже хулиганские, а, с другой стороны, имеющие непосредственное отношение к фильмам. И вот у вас здесь пять листов. По какому принципу вы отбирали?
Анна Чугунова: Мы постарались представить все разнообразие. Здесь есть и какие-то шутливые его вещи. Вы видите шарж на Сергея Сергеевича Прокофьева - «Прокофьев дирижирует».
Лиля Пальвелева: Это шарж на программке.
Анна Чугунова: Да. Вообще это совершенно уникальный документ. Все знают о том, что Эйзенштейн был великолепным рисовальщиком. То есть он очень точно умел предать любым штрихом всю суть персонажа. И в данном случае персонажем являлся великий композитор, один из самых любимых композиторов самого Сергея Михайловича.
Лиля Пальвелева: Наряду с близкими нам по времени экспонатами, на выставке много старинных, а то и древних документов, которые не пощадило время. Главный специалист Российского государственного военно-исторического архива Вадим Егоров перечисляет, кто спасал единицы хранения.
Вадим Егоров: Реставрационных центров сравнительно немного, поэтому все архивы прибегают к помощи их. Это и Государственный научно-исследовательский институт реставрации, и Реставрационные мастерские имени Грабаря, и Центр реставрации и консервации книги при Библиотеке иностранной литературы. На выставке представлены именно те документы, которые в буквальном смысле были вытащены из руин, из плесени, из многочисленных повреждений, связанных с биологическими вредителями, с водой и с неудовлетворительными условиями хранения в течение многих и многих столетий.
Лиля Пальвелева: Например?
Вадим Егоров: Например, в наших фондах хранятся, в числе других вещественных доказательств, и масонские знаки, которые изымались у офицеров русской императорской армии, потому что масонство преследовалось как разновидность вольнодумства. В частности, на выставке представлен масонский фартук одного из высших чинов масонской ложи. Это начало 19-го века, вскоре после Отечественной войны 1812 года.
Лиля Пальвелева: Он такой небольшой, размером с детский фартучек.
Вадим Егоров: Фартук этот имитировал фартук каменщика, поскольку масоны это вольные каменщики. Фартук этот носился под фраком, кафтаном, мундиром и надевался во время церемоний. На нем изображены Солнце, Луна, масонский храм, а также внутренность помещения масонской ложи пред проведением обряда посвящения. Здесь представлен и треугольный стол с масонскими атрибутами: молотком, угольником, и гроб, который стоит на столе, и места для членов ложи.
Лиля Пальвелева: А какая реставрация потребовалась этому экспонату?
Вадим Егоров: Вот вы видите здесь фотографию этого фартука до реставрации. Дело в том, что он как вещественное вложение….
Лиля Пальвелева: Так это улика была?
Вадим Егоров: Конечно. Это вещественное доказательство, изъятое у одного из офицеров по фамилии Сосновский. Он был свернут несколько раз по формату обложки, хранился в таком сложенном виде, поэтому он очень сильно деформировался. Складки все разрушили ткань, ленты были руинированы. А сейчас он прошел реставрацию, он дублирован на специальные бескислотные шелковые ткани, которые не вредят памятнику. Все аккуратно выровнено, все утраты восполнены, для него изготовлен персональный футляр из бескислотного картона, в котором он и хранится. Его больше не сворачивают, и повреждений никаких ему причинено быть не может.
Лиля Пальвелева: А теперь – вопрос Юрию Эскину, заместителю директора Российского государственного архива древних актов. В прошлом году случилось несчастье - Архив древних актов затопило. Есть ли здесь экспонаты, которые пришлось реставрировать после этого злополучного потопа?
Юрий Эскин: Пока еще они не в том состоянии, чтобы их выставлять. Достаточно просто отреставрировать какую-либо гравюру или письмо, хотя бы по той причине, как бы ни была сложна сама реставрация, что это один лист или два листа. Но когда речь идет, пускай даже о не очень сильно пострадавшем, фолианте в несколько сотен листов, то, сами понимаете, реставрировать надо каждый листок и, кроме того, корешок. Иногда это растягивается на несколько лет. Проблема очень сложная с переплетами, потому что это, в основном, переплеты 18-го века, кожаные, они страшно покоробились, и практически придется их заменять на переплеты современные, а те оставлять до лучших времен.
Лиля Пальвелева: Здесь выставлены другие вещи, которым также потребовалось лечение. Таков самый большой по размеру экспонат выставки. Он занимает значительную часть первого зала – несколько квадратных метров.
Юрий Эскин: Что самое интересное, это несколько детективная история, этот экспонат ранее не значился в архиве, точнее, никто его в течение нескольких десятилетий не видел. Это огромный гравированный план Парижа перовой половины 18-го века. Уникальная работа французских художников, картографов и граверов, где изображено в аксонометрической проекции, то есть вид сверху и сбоку, каждое здание Парижа с крышами, кошками, с уличными фонарями. Когда этот план, в эпоху Людовика Пятнадцатого, был сделан, то была такая государственная пропагандистская акция, этот план был разослан по дворам различных стран Европы и даже Азии, вплоть до Китая.
Лиля Пальвелева: А как могло так случиться, что не знали, что такая уникальная вещь хранится в архиве?
Юрий Эскин: Понимаете, уже с 18-го века этот план хранился в Отделе картографии библиотеки Московского главного архива императорского Министерства иностранных дел. И была опись еще в 19-м веке опубликованная, где значилось, что это план Парижа такого-то года. Потом, видимо, в 50-е годы 20-го века, в виду того, что он не помещался на те полки, где лежат основные карты, его перетащили в рулоне на другую полку. И когда, спустя несколько лет, его на этом месте не нашли, его официально тогдашний директор архива (подпись там стоит), вычеркнул. Он существовал физически, но перестал существовать виртуально, если можно так выразиться. Это лучше, чем наоборот.
Нашли его следующим образом. Протекла у нас несколько лет тому назад крыша, и некоторое количество капель воды попало на большой толстый рулон карты, которая лежала на одной из полок. Эту карту развернули, были потрясены тем, что это такой замечательный план. Причем интересно еще и то, что большая часть этих планов во всем мире, 90 процентов (а их несколько десятков) существует в гравированных листах в виде альбомов. А тут он наклеен на холст 18-го века, даже на специальной палке, знаете, как карты вешают. То есть он долгие годы, может быть, столетия, где-то висел. Вероятно, в архиве Министерства иностранных дел. Когда его отвезли на реставрацию, его как раз сняли с этого холста, отреставрировали, а потом опять на этот же родной холст и наклеили.
Лиля Пальвелева: Тот, что мы здесь видим, такого грубого плетения, это 18-й век?
Юрий Эскин: Это настоящий льняной холст 18-го века.
Лиля Пальвелева: Попала какая-то влага. Что нужно было сделать, чтобы все восстановить?
Юрий Эскин: Нужно было, во-первых, пропитать бумагу особыми составами, потом надо было выровнять эту бумагу, которая, конечно же, покоробилась, потом надо было провести какие-то манипуляции с холстом, специальными клеями его покрыть, а потом наклеить на этот же холст. Кроме того, бумага была порвана в некоторых местах, надо было подклеить где-то. И теперь мы имеем уникальный абсолютно памятник в том виде, в котором его замышляли те, кто его создал. Потому что экземпляров склеенных почти не существует, существуют только не собранные отдельные листы.
Лиля Пальвелева: Нам удалось рассказать всего о нескольких экспонатах, однако, поверьте: у каждого документа, представленного на выставке, своя богатая история.
