Марина Тимашева: 15 апреля жюри назовет имена лауреатов премии «Золотая Маска», но все балеты в программе национального театрального фестиваля уже представлены. Поэтому мы с Татьяной Кузнецовой, обозревателем газеты «Коммерсант» вручим награды уже сегодня, а мнение жюри может с нашим не совпасть. В этом году в балетной программе - 9 спектаклей. Это очень много. Пять из этих девяти спектаклей это одноактные балеты, причем некоторые из них станцованы вообще не на пуантах и логичнее считать их «современным танцем». И еще два балета- это реставрация архаических, старинных, классических балетов, а именно «Пробуждение Флоры», представленное Мариинским театром, и «Корсар» Большого театра. А еще два балета - полнометражные работы современных балетмейстеров, при этом, оба поставлены по мотивам чеховской «Чайки». Одна из них представлена Театром имени Станиславского и Немировича-Данченко в хореографии Джона Ноймайера, а вторая - Театром балета Бориса Эйфмана в его постановке. Я видела все спектакли и не понимаю, по какому принципу можно сравнивать одноактный балет, например, с реставрацией архаического?
Татьяна Кузнецова: Мне кажется: принцип только один – получилось или не получилось. Конечно, вещи это несопоставимые, и какой-нибудь постмодернистский балет, пусть и 25 летней давности, например, «В комнате наверху»Твайлы Тарп, где половина состава танцует в кедах, несравним со спектаклем «Пробуждение Флоры», который поставлен к бракосочетанию Великого князя с Великой княжной. Это дворцовый балет по поводу. Но балетных спектаклей в год ставится очень немного, в лучшем случае - два в каждой труппе. Трупп состоятельных, которые могут представить свои работы на «Маску», тоже немного. Считается, что этот год – лучший случай. Каждая труппа что-то такое представила, что не является провалом.
Марина Тимашева: Второй вопрос. Я нуждаюсь в профессиональных разъяснениях и думаю, что всем они будут интересны. Что такое «реставрация балета»? Мы знаем, что в музыке очень моден аутентизм, когда человек старается исполнять музыку таким образом, каким она исполнялась, когда была написана.
Татьяна Кузнецова: Очень сложный вопрос. Аутентизм в балете, на мой взгляд, невозможен, потому что музыкальные аутентичные вещи исполняются на аутентичных инструментах, а тела нынешних людей категорически отличаются от тел людей столетней давности. Это балеринки 19-го века, женственные, с грудками, с плечиками, с недлинными ножками, с очень быстрой мелкой техникой, но совершенно не приученные раздирать ноги в шпагат - это просто было непристойно. И нынешние балерины, которые с 4-х лет раздираются в шпагаты, гибкие, наворачивают всякие туры и пируэты, которые тогда и не снились. Невозможно изменить свою природу, они могут только попытаться воспроизвести манеру балерин прошлого. Что касается реставрации, то этим словом очень часто спекулируют, потому что балетов, которые дошли «от и до» практически нет. Весь советский 20-й век считалось, что классика достойна жить лишь тогда, когда она соответствует современности, поэтому классику каждая эпоха приноравливала к своим эстетическим принципам, поэтому от оригинала сохранилось не так уж много. Если говорить о тех двух балетах, которые представлены сейчас, то «Пробуждение Флоры» это, пожалуй, единственный пример добросовестной реставрации «от и до». Это небольшой балет, он не исполнялся в советские годы, очень полную запись этого балета Сергей Вихарев расшифровал скрупулезно, поэтому этот балет и выглядит и, наверное, является почти таким же, каким он шел сто лет назад. Что касается «Корсара», то это такой опыт реконструкции, где авторы - Юрий Бурлака и Алексей Ратманский - сознательно соединили все достойные элементы, которые этот балет вобралв себя за свою 150-летнюю историю. Самая цельная историческая часть это «Оживший сад». Это огромная работа Юрия Бурлаки, он восстановил колоссальную картину, в который участвует 68 человек, куча аксессуаров – выносят всякие газоны на сцену, дети, венки… Все это в советское время считалось лишним, было упразднено, поэтому сейчас картина предстала перед нами в исторической полноте и выглядит ошеломляюще красиво. Остальные же части балета не сохранились. Например, Ратманский в 3-м акте поставил большую хореографическую сцену с шестью женщинами-солистками и ведущей парой. Это чистая стилизация, причем она сделана настолько удачно, что совершенно не выпадает из стилистики балета. Это современный номер, стилизованный под классику 19-го века. Кроме того, там сохранилось и то самое па-де-де, которое фигурирует на всех конкурсах, которое приписывалось Чекрыгину в 20-м году, теперь говорят, что это поставил Андрианов в 10-е годы. В общем, там сохранилось все, что, с точки зрения авторов, стоило сохранять. Там много пантомимы, которую тоже упраздняли. И вот это грандиозное трех с половиной часовое зрелище, на мой взгляд, получилось чрезвычайно живым. Это не музейная вещь, которую сохранили, а теперь сдули пыль, поставили и говорят: вот, посмотрите, как оно было. Все танцуют балет так, как будто он был поставлен для них, сейчас, и, тем не менее, не выпадают из той стилистики, которую мы понимаем как старинную. Поэтому мне кажется, что такой опыт сочетания разных принципов подхода к старине очень удался и он, наверное, сейчас самый жизнеспособный.
Марина Тимашева: В балете «Корсар» была номинирована Светлана Захарова. Это частная номинация, женская роль в балете, она танцевала Медору. Другая балерина, которую тоже все очень хорошо знают - Мария Александрова - была номинирована от Большого театра в « Misericordes ». Однако, когда я пришла в театр, то выяснилось, что Мария Александрова танцевать в этот вечер не может, потому что она больна. А когда мои коллеги пришли в театр на балет «Корсар», то выяснилось, что Светлана Захарова не будет танцевать балет «Корсар», а вместо нее в партии Медоры выйдет на сцену Мария Александрова. Таким образом мы потеряли, по имеющимся правилам, двух балерин в номинации «лучшая женская роль».
Таня, понимаете ли вы, что произошло и как сие возможно, поскольку «Золотая маска» уведомляет руководство театра, а также самих танцоров о том, что балет или их роли номинированы? Как вообще это может быть, учитывая, что балетные артисты - очень дисциплинированные люди, они не имеют обыкновение заболевать или исчезать на время своих спектаклей. А во-вторых, говорят, что Мария Александрова была необыкновенно хороша в той самой роли, за которую она не была номинирована. Что вы можете об этом сказать?
Татьяна Кузнецова: Насчет дисциплины, в особенности, в Большом театре, я бы тут сомневалась. Потому что во многом сами артисты, особенно если они звездного статуса, определяют, что им танцевать. Во-вторых, артисты балета настолько бывают фанатичны, что могут танцевать, если им хочется, и при температуре 39. Поэтому вопрос о болезни я бы убрала на второй план. На мой взгляд, Мария Александрова справедливо сочла, что роль в « Misericordes » недостаточно выигрышная. Там четыре пары, кроме той роли, которую она танцует, выделена еще одна, и балет этот не позволяет всесторонне выявить балерину, в отличие от «Корсара», в котором Мария Александрова сделала, пожалуй, одну из лучших своих ролей. Роль эта чрезвычайно разнообразна, Мария там тоже чрезвычайно разнообразна – она и шутит, и играет, и блещет техникой, и блещет стилем. Вот за эту роль она реально могла рассчитывать на «Золотую маску». Поэтому я думаю, она устранялась от заведомого поражения. С другой стороны, Светлана Захарова, номинированная за роль Медоры, не показала там ничего сверх того, что она показывает обычно - красивые линии, красивые позы. Но при этом, я думаю, что она решила не состязаться с балеринами ниже нее по статусу. А вдруг кого-нибудь сделают лауреатом в обход? И мне кажется, что в этом что-то есть от Гергиева, который снимает свою кандидатуру каждый раз, когда выдвигается опера, которую он дирижирует. Мне кажется, что ошиблись эксперты. Можно было бы номинировать Александрову как Медору, и я думаю, тогда бы она ее станцевала. А здесь же, кроме выбывших артисток балета Большого театра, остались любопытные балерины, но другого статуса. Поэтому получилось довольно равное состязание, свершений, которые бы запомнились и остались бы в балетной истории, в этом году я не вижу.
Марина Тимашева: Тут мы, наверное, должны объяснить людям, что балетный театр чрезвычайно иерархизирован. Мы говорим «балерина» или «танцор», при все это говорим неправильно. Потому что там есть очень серьезные разделения, есть там балерина-этуаль…
Татьяна Кузнецова: …первая танцовщица, солистка… Например, очень долгое время Наталья Осипова, которая реально танцует балеринские партии, по молодости лет находилась в статусе солистки, по-моему, до сих пор находится. А дебютировала она чуть ли не в статусе корифейки. То есть, по иерархической ступени, второй снизу. И прима-балерине состязаться с начинающей, это то же самое, что майору с ефрейтором. Как-то это не серьезно.
Марина Тимашева: То же самое и у мужчин, потому что у нас есть Николай Цискаридзе в балете «Корсар», а, с другой стороны, Андрей Меркурьев в двух партиях в других спектаклях. И здесь, насколько я понимаю, такая же ситуация.
Татьяна Кузнецова: Да, за исключением того, что я думаю, что партия Корсара выигрышнее, чем роли Меркурьева. Поэтому Николай Цискаридзе, я думаю, не усомнился, кто здесь главный. Думаю, что присуждение пройдет достаточно смирно, решения будут не слишком вызывающими.
Марина Тимашева: Теперь мне бы хотелось, чтобы вы сказали несколько слов о женщине, за которой вы наблюдаете, насколько мне известно, довольно давно, и талант которой вы оцениваете высоко, а я увидела ее только нынче. Зовут эту девушку Наталья Осипова, я смотрела ее в двух балетах - в «Комнате наверху» Большого театра, в хореографии Твайлы Тарп и в «Класс-концерте» Михаила Мессерера. Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Это был тот самый случай, когда эмоции вернули меня в мою прежнюю, молодую, прекрасную, счастливую, праздничную жизнь. Права ли я или это наивность моя?
Татьяна Кузнецова: Наталья Осипова это действительно такой метеор, ворвавшийся в довольно регламентированную балетную жизнь столицы. Она вызывает колоссальные споры. Это девушка с потрясающими природными данными, самым потрясающим из которых является ее безумный прыжок, которым не могут похвастаться и мужчины. При этом это прыжок не элегический, это взрывной прыжок, вернее, такой, которым она может управлять. Она может висеть в воздухе, она может взрываться… Кроме прыжка у Осиповой такая же взрывная эмоциональность, которой она еще пока управлять не может. Иногда это совпадает с ролью, иногда это вредит роли. В любом случае, эта ее подвижная и не заштампованная психофизика поражает совершенно. Поэтому смотреть на нее нужно всегда, а потом уже спорить, нравится вам это или не нравится. Я пропустила, например, ее Жизель, говорят, это было что-то немыслимое. Сторонники утверждают, что пережили этот балет впервые, и что это совершенно ломает все стереотипы, что это мистическое произведение получается, во втором акте никакой тихой, романтической лирики, печали. Другие говорят то же самое, но твердят, что все каноны попраны, что так нельзя, что это не «Жизель». В любом случае эта девушка везде притягивает глаз. У нее есть серьезный недостаток - ее не так хорошо выучили, у нее есть пробелы в школе. Иногда эти огрехи школы вылезают на первый план, что дает повод ее недоброжелателям говорить, что ее сначала нужно обучить, а потом уже выпускать на сцену. В любом случае это явление, и явление не только национальное. Наталью Осипову, по результатам гастролей Большого театра, лондонская критика признала балериной года, в Париже на нее раскупались билеты. В общем, это явление уже мирового масштаба.
Марина Тимашева: Ох, ломается, ломается привычная иерархия в Большом театре! А теперь попробуем забыть о том, что существует жюри. Есть Татьяна Кузнецова. Что она делает со всеми этими наградами, как она их распределяет?
Татьяна Кузнецова: Уже понятно, что я отдаю пальму
первенства «Корсару». Мне кажется, что эта работа по грандиозности, по мощи, по результату несопоставима со всеми остальными. Из хореографов, чьи работы выдвинуты на «Маску», я отдаю должное Сергею Вихреву, который с нуля возродил исчезнувший балет «Пробуждение флоры». Но это же научная работа, связанная с тем, что поставил Мариус Петипа. Сравнивать с оригинальными спектаклями, которые родились из головы, грубо говоря, мне кажется, некорректно. С хореографами в этом году у меня сложно. С частными номинациями у меня тоже нет определенности и, главное, нет пристрастий. Из мужчин у меня тоже нет определенных пристрастий. В балете Бориса Эйфмана «Чайка» оба артиста выкладываются на 150-170 процентов. Юрий Смекалов и Дмитрий Хамзин танцуют ту хореографию, которая им предложена, великолепно, выглядят наиболее состоятельными как артисты-танцовщики. Николай Цискаридзе выглядит очень живописно в балете «Корсар», но это не главное свершение его и этого сезона. Я не буду навязывать жюри свое пристрастия, потому что у меня их нет.
Марина Тимашева: Если бы я была жюри, то забрала бы все «Маски» от частных номинаций, ну, может быть, исключая Николая Цискаридзе, и отдала бы эти «Маски» лучшим спектаклям. То есть у меня бы получился не один лучший спектакль, а три лучших спектакля: «Корсар», «Чайка» Джона Ноймайера и «Класс-концерт» Михаила Мессерера. «Класс-концерт» был тот редкий случай, когда вспоминаешь старое и хорошо забытое слово «кураж». С одной стороны, перед тобой очень простая история: сначала детки тренируются у станочка, потом детки постарше выходят на серединку, проделывают какие-то незамысловатые па, потом детки, уже почти повзрослевшие, начинают движение, танец, а потом взрослые показывают, как из этих маленьких, начальных позиций, полудвижений рождается танец. А заодно, по ходу дела, показана довольно умная история о том, как мальчик превращается в мужчину, девочка - в женщину, как складываются отношения в двойках, в тройках, в группе… По существу, как проходит часть нашей жизни от детства до какого-то определенного возраста. Кроме того, что это умная история, она очень простая. Я люблю, когда что-то умное происходит из чего-то очень простого. Кроме того, тот спектакль, который я видела, был исполнен с азартом, с наслаждением. Было такое впечатление, что артисты на сцене не показывают что-то публике, а что они сами играют, как маленькие дети, когда детям эта игра доставляет неистовое удовольствие, а эта эмоция невероятной силой обладает и передается в зал. Я бы этот балет тоже непременно отметила. Тем более, что там было несколько людей, просто выдающимся образом проявивших себя. Пусть в том типе танца или том типе движений, которые больше всего удаются именно этому артисту, и которые добрым Михаилом Мессерером ему были даны дано. Я бы дала премии «Класс-концерту», «Корсару» и «Чайке». Таким образом, у нас бы получился один одноактный балет, одна реставрация и один современный, полнометражный, многофигурный, с образами и характерами, настоящий балет. И тогда, мне кажется, было бы меньше обиженных.
Татьяна Кузнецова: Я не возражаю, я согласна с таким решением. Я очень люблю «Класс-концерт», мне кажется, что это квинтэссенция московского духа и московской школы. Я не говорю уже о том, что это пока все, что у нас осталось на сцене от замечательного, удивительного педагога Асафа Мессерера, которому обязан весь московский балет. Благо, он прожил долгую жизнь в Большом Театре. С той только поправкой, что я смотрела второй спектакль этого «Класс-концерта», и там этот кураж куда-то делся. Там выяснилось, что очень мало звезд готовы положить себя на алтарь искусства, что все трюки сейчас в Большом театре находятся в таком шатком положении, что исполнять их просто некому. Например, какие-нибудь двойные туры в воздухе. Это, вроде бы, альфа и омега классического репертуара, они есть в любом балете, а здесь с двумя двойными турами вышел только один человек и исполнил их ни шатко, ни валко. Но это все частности, потому что как портрет труппы, как зрелище, которое развивается, именно по нарастанию, захватывает тебя к финалу, этот балет, конечно, состоятельный.
Марина Тимашева: Завершая наш разговор, я должна сказать, что, во-первых, выражение «ни шатко, ни валко» по отношению к артистам балета не работает, потому что если артист будет работать шатко и валко, то будет значительно хуже. Во-вторых, к моему торжеству, жюри видело тот «Класс-концерт», который видела я, а не Таня Кузнецова. В-третьих, я совершила некорректный поступок, отдав все премии артистам московским и спектаклям московским.
Марина Тимашева: О балетной программе фестиваля «Золотая Маска» я разговаривала с балетным критиком Татьяной Кузнецовой. А про «Чайку» Джона Ноймайера я уже рассказывала подробно - все материалы есть на нашем сайте.
