Ирина Лагунина: На фоне весеннего обострения в России обсуждения темы «партийного строительства» Франко-российский центр гуманитарных и общественных наук в Москве провел 8 и 9 апреля международный научный коллоквиум, предмет которого был обозначен так: «Партийные и государственные организации в СССР в 1953-1985 годы – новые источники и новые темы». О том, что и почему интересует сегодняшних историков в советском партийном опыте, мой коллега Владимир Тольц.
Владимир Тольц: Ну, начнем с того, что нынешнее обострение темы партстроительства в различных российских политических лагерях с выбором темы московского коллоквиума вряд ли как-то связано. Научный организатор коллоквиума – российский историк Николай Митрохин, завоевавший признание коллег своими монографиями о движении русских националистов в СССР и о современном состоянии и актуальных проблемах Русской православной церкви, давно уже в качестве стипендиата немецкого фонда Gerda Henkel разрабатывает в Берлине и Москве проблемы истории КПСС. Так что тут с современными политическими проблемами скорее совпадение. Другое дело, что проблемы внутренней организации партийной жизни и ее связи с жизнью всего общества в отличие от многих других исторических сюжетов, будь то причины Пунических войн или предпосылки великих географических открытий, остаются темами политически актуальными и периодически выплывающими в разных странах на авансцену общественного внимания. Но что же нового открыли тут современные историки? Какие «новые источники» по истории КПСС от Сталина до Горбачева они обрели? Какие «новые темы» там для себя и для нас открыли? Я попросил мою коллегу Ольгу Эдельман задать эти и другие мои вопросы Николаю Митрохину и другим участникам московского коллоквиума.
Николай Митрохин: Новые источники, поскольку за последние 15 лет появились в первую очередь новые архивные документы, были раскрыты, несмотря на разговоры небезосновательные о закрытии части архивных фондов. Кроме того появился и стал исключительно важным и постоянным источником обсуждения на коллоквиумах – это мемуары и устные интервью. Главные вопросы здесь, как их собирать, как их интерпретировать, насколько они достоверны, как их можно проверить. И третий, наверное, важный аспект – это биографии. То есть как мы можем работать с биографическим массивом сотрудников партийного или государственного аппарата, опять же, где мы можем найти эти сведения, как мы можем обобщить, какие выводы мы можем из этого сделать.
Владимир Тольц: Ну, а «новые темы», о которых говорится в названии вашего коллоквиума?
Николай Митрохин: Новые темы – это в первую очередь история самого партийного аппарата. Поскольку раскрывшиеся архивы или частично раскрывшиеся архивы дают нам возможность более глубоко изучить внутреннюю структуру ЦК, состав работающих и так далее. Другие важные темы – это региональные партийные и государственные элиты. Новой темой стала деятельность хозяйственных структур, здесь отмечу такое важное направление, как изучение деятельности Совнархоза. И наконец, в виде докладов очень интересные звучат о взаимоотношениях между партийными и государственными институтами на региональном и даже микрорегиональном уровне, то есть как это делалось в конкретно взятой области или как это делалось в конкретно взятом сибирском селе.
Владимир Тольц: Российский историк Николай Митрохин. В последние годы он сосредоточился на изучении «практики неформальных коммуникаций в аппарате ЦК КПСС» после смерти Сталина, а попросту – так называемого «телефонного права», имя которого не забыто, да и дело живет. Изучение этого нержавеющего феномена и «групп влияния» внутри этой системы, «неформальных центров власти» Николай считает делом новым (ну, это, может, для кабинетных ученых так) и весьма перспективным:
Николай Митрохин: Важный вопрос, который рассматривался на семинаре, где в советской системе заканчивалась власть и начиналось управление. И в результате скорее собеседники сошлись на том, что это очень трудно разделить между собой. И кроме того, в разные временные периоды разные институты имели то большую власть, то меньшую власть.
Владимир Тольц: Отмечу, что в данном вопросе современная академическая наука сильно отстает от практики и практиков: те-то, пусть эмпирически, зато куда тоньше понимают и чувствуют. Где больше власти, а где меньше. И чем влияние отличается от управления…
Еще один кочующий сюжет российской – с докоммунистических еще времен – истории, да и мировой тоже: экономические реформы. Исследователь из киевского Института истории Украины Валерий Васильев рассмотрел его на коллоквиуме в рамках своего доклада о месте совнархозов в советской управленческой системе:
Валерий Васильев: Оказалось, что интересная и во многом парадоксальная вещь. Во-первых, целью той политики, которая получила название децентрализация управления экономикой в период Хрущева, целью децентрализации управления экономикой было желание советского руководства в наиболее быстрые, сжатые сроки догнать и перегнать развитые страны по производству продукции на душу населения. С этой целью и были созданы совнархозы, ликвидированы министерства и значительный объем общесоюзной промышленности был передан в ведение республиканских правительств, советов министров союзных республик. Но оказалась парадоксальная вещь. Оказалось, что передача в ведение союзных республик огромной союзной промышленности привела к тому, что советы министров правительства были немногочисленными, имели в своем составе опытные управленческие кадры и они не были готовы управлять огромной промышленностью. В этих условиях пришлось взять на себя различным отделам ЦК компартий союзных республик. И вы можете себе представить, что в Украине в ведении республиканского правительства находилось около двух тысяч предприятий в основном местного значения, в коммунальной сфере, в перерабатывающей промышленности. И тут после ликвидации союзных министерств в ведомство республиканского правительства украинского перешло больше 10 тысяч предприятий, причем огромные экономические гиганты, которые были сосредоточены в восточных областях Украины.
Владимир Тольц: В принципе, управленческая проблема, созданная введением совнархозов, о которой рассказывает украинский историк Валерий Васильев повторилась позднее – уже после свержения Хрущева и аннулирования учрежденных им институтов еще не раз. И оказывается, что «советская власть», если отбросить стереотипную идеологическую начинку этого понятия, на уровне низового управления, во-первых, и в хрущевско-брежневскую пору, была не такой уж советской, а во-вторых, и в наше постсоветское время мало изменилась. Об этом говорил в своем докладе о партийных, хозяйственных и советских органах в малых поселениях научный сотрудник Высшей школы экономики в Петербурге, аспирант Европейского университета Кирилл Китаев:
Кирилл Китаев: Как точно заметил один из оппонентов, возникает вопрос, а была ли это на самом деле советская власть, как мы ее понимаем. Потому что традиционное устройство советской системы управления с разделением на хозяйственную, партийную и советскую государственную власть не очень срабатывало. С государственной властью все было более-менее нормально, был поссовет или сельсовет, а со всеми остальными властями было очень сложно. Потому что партийная власть была организована по-разному в разных типах поселений, иногда она была привязана к поселению, иногда к парторганизации, иногда существовало несколько равнозначных партийных ячеек, которые конкурировали между собой за эту символическую власть и за власть арбитражную, за возможность улаживать конфликты между другими игроками властного поля. А с хозяйственной властью тоже все было непросто, потому что могли быть разные организации, которые пытались между собой взаимодействовать. В результате чего мы видим, что на самом деле советского управления классического на уровне поселений не было.
Владимир Тольц: Но теперь-то все изменилось…
Кирилл Китаев: Да, жизнь, вне всякого сомнения, изменилась. Но если мы говорим о каких-то межконституциональных механизмах, то нет по большому счету. Что меняется? Меняется то, что обусловлено объективной ситуацией. Невыгодно, например, овощеводство в Сибири, постепенно умирает, выращивание зерновых умирает. Но там, где основное производство осталось, например, лесодобыча, остались те же самые модели, только игра усложняется, потому что количество участников этого процесса возрастает. Все опять приходит к советской системе.
Владимир Тольц: Получается, что советская власть что-то вроде птицы Феникс. И обращаясь к изучению истории безвозвратно исчезнувшей КПСС, можно очень быстро дойти до проблем сегодняшнего дня. История не повторяется – она просто неотвратимо продолжается…
