Ирина Лагунина: Кандидаты Демократической партии на пост президента США продолжают борьбу за право стать единым кандидатом партии. Во вторник первичные выборы прошли в штатах Кентукки и Орегон. Этот раунд опять закончился вничью. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Сенатор Барак Обама так часто и красноречиво критиковал политику Джорджа Буша, что президенту это, в конце концов, надоело, и он предпринял ответную атаку. На прошлой неделе, выступая в израильском Кнессете, президент Буш, не называя имен, сравнил тех, кто призывает сесть за стол переговоров с Ираном, с европейскими лидерами, проводившими политику умиротворения Гитлера. От войны это их, как известно, не спасло.
Джордж Буш: Кое-кто, похоже, верит в то, что нам следует вступить в переговоры с террористами и радикалами - дескать, если постараться, то можно убедить их в том, что они поступают дурно. С этим бездумным самообманом мы сталкивались и прежде. В то время, когда нацистские танки вторгались в Польшу в 1939 году, американский сенатор воскликнул: «Боже, если бы я только мог поговорить с Гитлером, всего этого можно было бы избежать!» Мы обязаны назвать вещи своими именами – история не раз доказывала несостоятельность этого ложного комфорта, достигнутого в результате политики умиротворения.
Владимир Абаринов: Высказывание президента вызвало бурю возмущения в рядах его политических оппонентов. Барак Обама сформулировал суть претензии так.
Барак Обама: Президент сделал то, чего президенты обычно не делают – он выступил с политическими нападками, рассчитанными на внутреннее употребление, перед иностранной аудиторией.
Владимир Абаринов: Сенатор-демократ Джим Уэбб считает некорректной историческую аналогию с предвоенной Европой.
Джим Уэбб: Думаю, это показатель того, насколько далека эта администрация от реалий региона. Это одна из причин того, почему мы по-прежнему держим столь многочисленные силы в Ираке. Если президенту
Бушу угодно использовать историческую параллель, то ему следовало бы привести пример не Германии 30-х, а
Китая 70-х годов. Это был враждебный режим с ядерным оружием, который поддерживал нашего противника в войне, который источал агрессивную риторику и не входил в международное сообщество. Мы использовали активную дипломатию, в то же время не исключая никаких других решений, и задействовали всех своих союзников, чтобы вовлечь Китай в мировое сообщество.
Владимир Абаринов: Спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси обвинила Джорджа Буша в нарушении норм этики, согласно которым американские политики не выносят сор из избы.
Нэнси Пелоси: У нас есть протокол, неписанная традиция, согласно которой мы не критикуем президента, когда он находится за рубежом. Казалось бы, это правило должен соблюдать и сам президент. Я считаю, в этом отношении поступок президента недостоин его положения и дискредитирует его в глазах Израиля. И я полагаю, что всякий серьезный человек, который стремится к руководящей роли в этой стране, должен отмежеваться от этих высказываний президента.
Владимир Абаринов: В последней фразе слышится недвусмысленный призыв к кандидату республиканцев сенатору Джону Маккейну, однако последний не внял совету и подлил масла в огонь.
Джон Маккейн: Сенатор Обама заявил - и неоднократно потом подтвердил это заявление, - что намерен встретиться с президентом Ирана без каких бы то ни было предварительных условий. Он сравнил такую встречу с переговорами, которые вели американские президенты с советскими вождями. Такие заявления выдают всю глубину неопытности сенатора Обамы и опрометчивость его суждений. Это очень серьезный недостаток для американского президента.
Владимир Абаринов: И именно Джону Маккейну Обама ответил подробно. Прежде всего, он сравнил Иран с Советским Союзом.
Барак Обама: Джон Маккейн говорит: «Ага, Обама не понимает угрозы, исходящей от Ирана!» Я понимаю угрозу, исходящую от Ирана. Но я знаю также, что Советский Союз был способен несколько раз разрушить мир, обладал спутниками, летавшими вокруг земного шара, огромной мощью обычных вооружений, и все это было нацелено на то, чтобы уничтожить нас. Я годами говорю о том, как серьезна иранская угроза, но я говорю также и о том, что мы не должны вести переговоры только с нашими друзьями, мы должны вовлекать в диалог и наших врагов. Для этого и нужна дипломатия.
Владимир Абаринов: Но на этом сенатор Обама не остановился.
Барак Обама: Наша иранская политика в настоящее время потерпела полный провал, а это политика, на которой Джон Маккейн строит свою кампанию. Ему нечего предложить избирателям, кроме наивной и безответственной веры в то, что грозные речи из Вашингтона каким-то образом заставят Иран отказаться от его ядерной программы и поддержки терроризма. Я избираюсь в президенты для того, чтобы изменить, а не продолжать курс Джорджа Буша.
Владимир Абаринов: В своей заочной полемике Обама применил уже испытанный прием – назвал Джона Маккейна продолжателем политики Джорджа Буша.
Барак Обама: Если Джордж Буш и Джон Маккейн хотят поспорить о том, как защищать Соединенные Штаты, я готов участвовать в таких дебатах в любое время, в любом месте, и я выиграю эти дебаты, потому что Джордж Буш и Джон Маккейн должны за многое ответить.
Владимир Абаринов: Барак Обама составил и список провалов, за которые придется держать ответ президенту Бушу и сенатору Маккейну.
Барак Обама: Им придется объяснить, почему мы вот уже шестой год воюем в Ираке. Им придется объяснить, почему Усама бин Ладен до сих пор на воле и безнаказанно шлет свои видеопленки. Им придется объяснить, каким образом Иран получил значительные стратегические выгоды от нашего вторжения в Ирак. Политика Буша сделала Иран сильнее. Вот как Буш и Маккейн защищают нашу страну. Это провальная политика, которую Маккейн намерен продолжать.
Владимир Абаринов: Но каким образом Обама собирается изменить курс в отношении Ирана? Что он намерен делать?
Барак Обама: Пришло время поставить Иран перед ясным выбором: если он откажется от ядерной программы, от поддержки террора и угроз в адрес Израиля, он сможет заново войти в сообщество наций. Если нет, Иран подвергнется еще более глубокой изоляции и еще более строгим санкциям.
Владимир Абаринов: Эта дискуссия развернулась на фоне подготовки к очередному раунду борьбы сенаторов Барака Обамы и Хиллари Клинтон за номинацию от Демократической партии. Многие сторонники Обамы предлагали ему сделать 20 мая днем триумфа – собрать аудиторию в несколько десятков тысяч человек и неофициально объявить о своей победе на первичных выборах. Неофициально – потому что ни Обама, ни Клинтон не в состоянии выиграть первичные выборы. О победе одного из них может объявить только национальный партийный съезд, в котором, помимо делегатов, избранных в ходе первичных выборов, примут участие члены Конгресса, губернаторы и партийные функционеры – суперделегаты, от решения которых и будет, в конечном счете, зависеть номинация. Кроме того, у Обамы и Клинтон большие разночтения в способе подсчета голосов. Конфликтная ситуация, связанная с отказом руководства Демократической партии засчитать голоса, поданные на первичных выборах в Мичигане и Флориде, до сих пор не разрешена. Поэтому Барак Обама благоразумно отказался от соблазнительной идеи преждевременного провозглашения себя победителем. Тем временем Хиллари Клинтон нанесла контрудар по комментаторам, дружно призывающим ее сложить оружие.
Хиллари Клинтон: Знаете, люди, которые сидят на телевидении и говорят, что эта кампания закончена, и я должна вежливо сказать: «Ну что ж, кончено, хотя и набрала больше голосов» - у этих людей есть работа, есть медицинская страховка, они могут позволить себе отправить своих детей в колледж, они имеют возможность платить за бензин, сколько бы он ни стоил. Это не те люди, ради которых я избираюсь и чьи интересы буду защищать.
Владимир Абаринов: Примерно треть сторонников Хиллари Клинтон в штатах, где она победила, говорят, что скорее проголосуют за Маккейна, чем за Обаму. На этом основании обозреватель телекомпании CBS Кэти Кьюрик в очередной раз обвинила сенатора Клинтон в раскольнической деятельности.
Кети Кьюрик: Разве это не свидетельство того, что, продолжая кампанию, вы раскалываете партию?
Хиллари Клинтон: Вовсе нет. Первичные выборы всегда нагнетают страсти. У моего соперника много сторонников, которые говорят то же самое. Но как только у нас будет единый кандидат, которого у нас еще нет, Демократическая партия сплотится. И я приложу все силы к тому, чтобы президентом был избран демократ. Я буду внушать со всей убедительностью, на какую я способна, что те избиратели, кто голосовал за меня, и те, кто голосовал за сенатора Обаму, имеют гораздо больше общего друг с другом, чем с сенатором Маккейном и республиканцами. Мы не можем позволить себе еще четыре года республиканской политики. И единственный способ изменить эту политику – это избрать президентом демократа. Так что я уверена, что мы будем иметь единую партию, что наша позиция будет сильной, и что мы победим в ноябре.
Кети Кьюрик: Однако почти треть ваших сторонников в Западной Вирджинии и в Пенсильвании говорят, что если вы не станете кандидатом партии, они проголосуют в ноябре за Джона Маккейна. Вам не кажется, что, продолжая борьбу, вы помогаете, прежде всего, Джону Маккейну?
Хиллари Клинтон: Нисколько. На самом деле я считаю, что кандидату партии, если им стану не я, только повредит, если я сойду с дистанции раньше, чем каждый избиратель получит возможность проголосовать – это будет выглядеть так, будто меня столкнули с беговой дорожки, а людей лишили избирательного права.
Владимир Абаринов: По подсчетам советников Хиллари Клинтон, именно за нее, а не за Барака Обаму, проголосовало на первичных выборах большинство избирателей. Еще один аргумент в пользу Клинтон заключается в том, что она выиграла в штатах, обеспечивающих кандидату большинство в коллегии выборщиков. Президент США избирается не общенациональным голосованием, а в каждом штате отдельно. Выборы проводятся по мажоритарной системе – победитель забирает все голоса в штате, где он выиграл. Каждый штат имеет свою квоту в коллегии выборщиков. Таким образом, важно выиграть не большинство голосов избирателей в национальном масштабе, а большинство членов коллегии выборщиков. Об этом Хиллари Клинтон напомнила Кэти Кьюрик.
Кети Кьюрик: Но национальные опросы показывают, что вы и сенатор Обама в равной мере успешно противостоите сенатору Маккейну. Почему вы продолжаете утверждать, что вы более избираемы?
Хиллари Клинтон: Это национальные опросы. А вы посмотрите опросы по каждому штату – ведь мы именно так проводим национальные выборы. Чтобы быть избранным, кандидат должен получить голоса 270 выборщиков. Я выиграла штаты, которые в общей сложности дают более чем 298 выборщиков. Сенатор Обама победил в штатах, дающих 217 голосов выборщиков.
Владимир Абаринов: Календарь первичных выборов будто нарочно составлен так, чтобы борьба кандидатов продолжалась. Во вторник Хиллари Клинтон с большим преимуществом выиграла в штате Кентукки, Барак Обама, с преимуществом поменьше – в Орегоне. Следующим рубежом станет 1 июня голосование в Пуэрто-Рико, где Клинтон пока опережает Обаму.
Ирина Лагунина: За предвыборной кампанией в США следит наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов. Возвращаясь к спору по поводу того, стоит ли идти на переговоры с Ираном. Заявление Барака Обамы было столь неоднозначным, что вызвало резкую критику даже со стороны его собственной партии. В среду газета «Уол стрит джорнэл» опубликовала статью сенатора Джо Либермана, который восемь лет назад сам участвовал в предвыборной кампании в качестве кандидата на пост вице-президента вместе с Элом Гором. Либерман пишет: «В этом сенатор Обама представляет яркий контраст с Джоном Маккейном, который на протяжении всей своей карьеры показал политическое мужество и способность делать то, что он считает правильным – вне зависимости от того, популярно ли это в его партии или нет. Джон также понимает нечто, что многие демократы в последнее время стали путать – а именно, разницу между друзьями Америки и ее врагами. Обама говорит, что предлагая переговоры, он идет по следам Рейгана и Джона Кеннеди. Но Кеннеди никогда не встречался с Кастро, а Рейган никогда не встречался с Хомейни. И может ли кто-нибудь представить себе президентов Кеннеди или Рейгана, сидящих без каких бы то ни было предварительных условий с Ахмадинеджадом или Чавесом? Я себе такого представить точно не могу».
