Марина Тимашева: Илья Смирнов не впервые приносит в студию новинки из серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия». На сей раз, это книга «Сулла» Антона Короленкова и Евгения Смыкова. Что же, спрашиваю Илью Смирнова, старая молодогвардейская серия успешно продолжает дело народного просвещения?
Илья Смирнов: Не обо всех книгах так можно сказать. Потом: изначально предполагалось, что «замечательные» - те люди, с которых можно брать пример, «делать жизнь с кого». Сейчас слово «замечательный» употребляется в другом значении: всякий, кого заметили. А уж чем он обратил на себя внимание: подвигами или сексуальными отклонениями не суть важно http://mg.gvardiya.ru/default.asp?type=details&id=630 . С другой стороны, удивительно по нынешним временам, что «Молодая гвардия» доверяет написание биографий специалистам, открывая для них доступ к тиражам, хоть и мизерным (по сравнению с советскими), но всё же не самиздатовским. Ну, а если «по плодам» что не так, то претензии не столько к издательству, сколько к соответствующим академическим институтам.
Работа Антона Викторовича Короленкова и Евгения Владимировича Смыкова – по сути, монография, только без раздела «источники – литература». Хотя именно работа с источником, то есть анализ античных текстов на предмет точности и беспристрастности – мастерская. Книга снабжена всеми положенными ссылками и комментариями (вы, надеюсь, понимаете, как это сейчас важно: знать, откуда автор почерпнул информацию, из источника или с потолка).
Обыкновенно учёные склонны симпатизировать предмету своего исследования. Биограф, как актёр, стараются открыть в герое, даже отрицательном, что-то тёплое и человеческое, за что можно, если не полюбить, то хотя бы понять и простить. Так вот, жизнь римского полководца и диктатора Луция Корнелия Суллы Счастливого, как она изложена в книге, не располагает понимать и сочувствовать. И достигается этот эффект не декларациями, а спокойным изложением фактов, начиная с первых ступеней карьеры, когда «молодой человек не преминул извлечь выгоды из симпатий, которые вызывал у прекрасного пола», в частности, «общедоступной, но состоятельной женщины по имени Никопола», которая была заметно старше…» (45)
Последний раз я с таким феноменом: жизнеописание неприятного, сталкивался, когда читал про генерала Франко. Даже для Муссолини биографы находили смягчающие вину обстоятельства.
Понимаете: нас всё время пугают жестокостями народных движений и революционных диктатур. В случае Суллы (как, кстати, и Франко) мы имеем противоположный пример: реакционной диктатуры в интересах олигархии. Книга хорошо показывает, в чём отличие. Драматический сюжет строится на противостоянии главного героя и другого полководца, Гая Мария, который сначала был для Суллы отцом- командиром на войне, а потом политическим и личным врагом. Марий, «низкородный, но доблестный воин» (55), тоже был жесток и честолюбив (вряд ли другой человек мог сделать карьеру во главе легионов). Но власть использовал для жизненно необходимых преобразований. Сулла железом и кровью укреплял ничем не оправданные привилегии меньшинства. Что касается репрессий, то в книге приведена характерная цитата: «даже симпатизировавший Сулле Веллей Патеркул признавал: «Ничто не было бы более жестоким, чем победа [Мария], не последуй за ней вскоре сулланская” (249).
Вот необычный для дисциплинированной римской армии случай: солдат убил офицера, хуже того, племянника самого Мария. Ещё интереснее в свете родовых традиций реакция Мария. Командующий провёл расследование. Выяснил, что убитый постоянно приставал к молодым подчиненным, используя деньги или насилие, пока один из них не решил, что лучше «совершить опасное, чем стерпеть постыдное». Узнав всё это, Марий не только оправдал солдата, но и наградил венком, «которым по обычаю предков награждают за подвиги». Как прокомментирован этот эпизод в книге: «к гомосексуализму римляне, в отличие от греков, относились неприязненно (во всяком случае, в то время)» (82). То есть «безродный» служака Марий представлял традиционную римскую культуру и мораль. Тем временем высокообразованный патриций Сулла «ещё молодым человеком имел любовную связь с актером Метробием" (43). Именно Сулла отбросил все «обычаи предков» и «впервые осмелился» напасть на Рим как на вражеский город (181). В самом начале гражданской войны Сулла, спасая свою жизнь, нашел убежище в доме Мария (175). За это впоследствии, когда уже самому Марию пришлось скрываться, отправил по следу престарелого полководца вооруженных убийц (184).
Вот такие интересные факты приводятся в книге. Надо сказать, что в их объяснении авторы, как правило, избегают классового подхода, даже из вводной главы о том, как было устроено римское государство, чудесным образом выпало рабство и рабовладение. Традиционное (не только для отечественной литературы) «разделение римских политиков на оптиматов и популяров» принимается только «условно», «с важными оговорками» (33, на всякий случай напомню, что «оптиматы», ярким представителем которых считается как раз Сулла, означает «лучшие», «знатные», ср.: «оптимальный», «популяры» - сами понимаете). На чём основан такой скепсис? На том, что ни в правящем классе, ни в простонародье не было единства (24, 33). Логика, по-моему, уязвимая. Хрущёв, Молотов и Берия терпеть не могли друг друга, но безусловно являлись представителями одного класса и даже одной партии.
История, освобожденная от объективных причин, неизбежно сводится к личным отношениям. То есть к до-научной, летописной архаике. Надеюсь, Вы, Марина, оцените, такой пассаж: «Для человека ХХ1 столетия не секрет, как тесно связан артистический митр с криминальным. Вряд ли в последний век Римской республики было иначе. Так что будущий диктатор общался наряду с людьми сцены и с джентльменами удачи… Когда Сулла займётся политикой, многое в его взглядах и поступках будет напоминать о преступном мире» (43). Почему артисты криминальнее, чем депутаты или строительный бизнес – не знаю, но «проскрипции» Суллы (то есть массовые убийства без суда) имеют куда более очевидные источники вдохновения. Смотри на соседних страницах той же книги. Именно так римская олигархия – не уголовники, а сенаторы – расправлялись с движением братьев Гракхов (29 – 31).
Получается парадокс: авторы, в чём-то уступив господствующей идеологии (не римской, естественно, а нашей современной), потом на конкретном материале демонстрируют читателям всё то, от чего теоретически отмежевались. Тут и тема рабовладения поднимается в полный рост – ради чего вообще велись бесконечные захватнические войны? «…Мужчин перебили, остальных жителей продали в рабство» (61). И социально обусловленная партийность римской политики: получив командование от народного собрания по предложению плебейского трибуна и через голову сената (55), Гай Марий проводит демократизацию армии – доверяет оружие «неимущим», чтобы таким образом «отблагодарить народ» (58). А Сулла «сделал поистине царский подарок сенату – вернул под его власть суды присяжных» (319) и «отменил продажу хлеба беднякам по сниженной цене» (322).
Второй парадокс состоит в том, что книга в серии «ЖЗЛ» о человеке, который явно не может служить примером для подражания, всё равно представляет несомненную ценность - и для просвещения, и для воспитания.
