Иван Толстой: Здравствуйте, Андрей!
Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!
Иван Толстой: Весь радиочас нас будут сопровождать новые музыкальные записи. Андрей, чью музыку мы слушаем сегодня?
Андрей Гаврилов: Сегодня мы слушаем музыку замечательного сибирского музыканта, трубача, композитора Сергея Проня. Обычно мы даем нашим слушателям музыку, которая еще не вышла на компакт-дисках, но сегодня мы сделаем исключение. Эта музыка уже записана, выпущена в Екатеринбурге, но попробуйте этот диск отыскать! Итак, Сергей Пронь.
Иван Толстой: Андрей, богатой ли на события показалась вам прошедшая неделя?
Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, каждый раз кажется, что событий не было, а потом, когда начинаешь смотреть внимательнее, вдруг поражаешься тому, как много все-таки всего происходит. Конечно, вся прошлая неделя прошла, с моей точки зрения, под знаком кино - как массовых международных событий (я имею в виду закрытие Каннского фестиваля), так и более локальных новостей, но от этого не менее интересных. Я думаю, что итоги Каннского фестиваля уже обсуждаются, будут долго обсуждаться, и к ним придется возвращаться тогда, когда фильмы, которые там были представлены и получили различные награды, наконец-то до нас дойдут в прокате или на ДВД. Тем не менее, уже какие-то итоги известны, хотя в большинстве случаев это итоги фамилий и названий. Ну и что из того, что картина Лорана Канте «Класс» или «Между стен» удостоена Золотой пальмовой ветви? Мы можем только надеяться на то, что мнение жюри не расходится с мнением каждого из нас. Или, может быть, и расходится, но надеемся, что фильм, тем не менее, интересен. Только после того, как мы сможем что-то посмотреть, и может начаться настоящий, интересный, глубокий разговор. Пока все мы лишены такой возможности, и мы должны верить журналистам, критикам и, повторяю, уважаемому жюри. Тем не менее, назвать некоторые фильмы необходимо. Итак, главный приз - это фильм Лорана Канте «Класс». Это интересно тем, что более 20 лет французские ленты не получали Золотую пальмовую ветвь в Канне (или в Каннах). Кстати, на самом деле правильнее говорить, если верить российским словарям, в Канне. Но здесь уже каждый будет говорить так, как ему привычнее.
Иван Толстой: Андрей, если верить французским словарям, то Les Cannes - множественного числа.
Андрей Гаврилов: Но однажды я смотрел в Словарь географических названий, изданный в СССР, и там строго было написано, что Канн - единственное число. Вот как хочешь, так и понимай. Итак, Лоран Канте «Класс» или «Между стен». Впервые за 20 лет французская лента удостоена главного приза. Второй по значению приз ушел картине «Гоморра» итальянского режиссера Маттео Гарроне. Нужно сказать, что неожиданно для всех большого успеха добились наши, отечественные кинематографисты. Столько было пролито слез и столько вырывалось на голове волос, что, ах, мы не участвуем в Каннском фестивале, и все, что мы делаем, это только развлекаем публику 50-летием фильма «Летят журавли» и прочими матрешками, которые там устроили на набережной. Однако нет. Валерия Гай Германика получила специальный приз жюри конкурса Золотая кинокамера за свою картину «Все умрут, а я останусь». Это ее первая полнометражная игровая картина. Кроме того, был представлен фильм «Шультес», работающего в Москве режиссера Бакура Бакурадзе. И, наконец, высшая премия второй по значению конкурсной программы фестиваля - «Особый взгляд» - присуждена российскому режиссеру Сергею Дворцевому за снятую в Казахстане ленту «Тюльпан». По-моему, это очень неплохо. Я вообще не очень люблю всякие конкурсы, когда выясняется, кто лучше в искусстве, кто сильнее, кто глубже что-то показал, но, тем не менее, приятно, потому что таким образом облегчается дальнейшая кинематографическая жизнь этих молодых режиссеров.
Меня несколько смутило то, что фестиваль был политизирован до крайности, хотя, с другой стороны, как только стало известно, что Шон Пенн будет председателем жюри фестиваля, было понятно, что это неизбежно: он известен не только как замечательный актер, но и как активный общественный деятель. Этого следовало ожидать, поэтому не удивительно, например, что лучшей мужской ролью была признана роль Бенисио Дель Торо, который сыграл Че Гевара в картине «Че». Может быть, я пристрастен, может быть, он сыграл его великолепно. Повторяю, фильмов мы не видели и пока должны верить на слово.
Иван Толстой: Тем не менее, петербургские коммунисты уже выступили против «Индианы Джонса».
Андрей Гаврилов: Это просто полный восторг. Правда, «Индиана Джонс» не участвовал в конкурсной программе, он был представлен вне конкурса, и премьера в России уже прошла, но разве можно испытывать что-нибудь, кроме восторга, перед поступком питерских коммунистов? Если вспомнить, сколько раз наши блюстители советской, социалистической, коммунистической, российской, отечественной, православной, любой другой нравственности и соответствующего же патриотизма пытались что-то закрыть или запретить, то, я думаю, можно составить неплохой справочник (я никогда такого не видел, боюсь, что до сих пор он еще не вышел, но, рано или поздно, наверное, выйдет). Они попытались запретить показ четвертой серии «Индианы Джонса» поскольку, как они считают, эта работа является оскорблением для советских и российских граждан, которые в состоянии увидеть различие между помощью в реконструкции после Второй мировой войны и ложью. Я не буду комментировать эти фразы, я их не совсем до конца даже понимаю. Но, как всегда, их обидело то, что советские разведчики, в данном случае, представлены там не как спасители человечества, а как карикатурные, даже чрезмерно карикатурные - поэтому все отрицательные эмоции должны быть сняты. Понятно, что это культура комикса, стеб, говоря современным языком. Я только могу снять шляпу перед питерскими коммунистами. Я рад, что у них нет других забот.
Иван Толстой: Андрей, как вы выстраиваете дальнейшую иерархию новостей прошедшей недели?
Андрей Гаврилов: Меня потрясла одна новость, скажу честно. Я вдруг совершенно случайно столкнулся с проблемой, которая совершенно выпала из поля моего внимания. В интернете появилось сообщение о том, что в Таганроге состоялась премьера фильма с Фаиной Раневской в главной роли, снятого 65 лет назад. Здесь важно слово «премьера». Это сенсация международного театрального фестиваля «Великая провинция» имени Фаины Раневской, который завершился несколько дней назад. Дело в том, что лента «Три гвардейца» была найдена в архиве «Госфильмофонда», она считалась потерянной. Это первая главная роль актрисы в кино, впервые ее фамилия в титрах была первой. Неизвестный фильм режиссера Николая Садковича «Родные берега» был снят в 1943 году, но запрещен к показу цензурой из-за «схематичности сюжета». 65 лет он пылился на полках. Фильм состоит из двух новелл, и Раневская как раз играет в первой, которая называется «Три гвардейца». Как только я это прочел, я вдруг подумал, что мы совершенно не заботимся о том, как много фильмов может исчезнуть навсегда. Нет, конечно, работники синематек, «Госфильмофонда», различных архивов эту проблему знают и делают все возможное, чтобы фильмы сохранились для следующих поколений, но мы, я имею в виду широкую публику, знаем, что можно потерять скульптору, читаем о том, что какой-то маньяк набросился на картину в музее, нас мало волнуют рукописи авторов, потому что книги их изданы и могут быть переизданы, и вдруг возникает проблема или, по крайней мере, напоминание о проблеме, что можно потерять фильм, потереть его раз и навсегда. Честно говоря, до сих пор я нахожусь под впечатлением от этой новости. Я полез опять в разные справочники, конечно, тут же вспомнил, что замечательный фильм Орсона Уэллса «Великолепные Эмберсоны» в свое время был перемонтирован продюсерами, оттуда было выброшено примерно 45 минут экранного времени, и то, что мы видим сейчас, - это урезанный и изуродованный вариант, полного варианта мы не видели никогда. Может быть, мы его увидим, может быть, нет. «Идиот» Куросавы, фильм, который мне посчастливилось недавно совершенно случайно пересмотреть, и я могу сказать, что это великий фильм, он также был перемонтирован продюсерами, и около 100 минут были вырезаны из фильма. Куросава в 80-е годы пытался найти эти 100 минут, чтобы вставить их в фильм обратно и издать хотя бы на ДВД полную версию. Ему это не удалось. Может быть, когда-нибудь полный вариант и найдется.
И, наконец, «Бежин луг» Эйзенштейна. Казалось бы, вот она, классика, которую должны все бережно носить на руках. То, что мы видим сейчас под названием «Бежин луг», как известно, это практически все то, что не вошло в фильм, потому что оригинальная копия фильма исчезла бесследно.
Иван Толстой: Андрей, в этот список невозможно не добавить сообщение о том, что на Ивановском фестивале «Зеркало» ожидается и, может быть, в эти дни как раз уже был показан полный «Андрей Рублев» или ранний вариант фильма Андрея Тарковского, который первоначально, по авторскому замыслу, назвался «Страсти по Андрею». Что-то вы знаете об этом?
Андрей Гаврилов: Пока еще ничего не ясно. По крайней мере, мне как зрителю, как потребителю этой информации. Фестиваль «Зеркало» открылся 26 мая, то есть вчера, и я жду сообщения о том, что это будет за копия, потому что в официальной информации была таинственная фраза, что это «премьера кинокопии, восстановленной под руководством оператора картины Вадима Юсова». А вот что это значит: восстановлен цвет, эпизоды или вставлены вырезанные куски? Мне безумно интересно тоже будет посмотреть или, по крайней мере, прочесть об этом. А надежда всегда есть, потому что не так давно, например, был обнаружен фильм 1909 года «Тоска», в котором главную роль играла Сара Бернар. Это был 1909 год, то есть практически столетие назад. Все-таки есть надежда, что более свежие фильмы мы каким-то образом обнаружим, спасем и донесем до следующих зрителей.
Иван Толстой: Андрей, что мы случаем сегодня?
Андрей Гаврилов: Мы слушаем музыку Сергея Проня из его предпоследнего альбома « X - Dance ». Все треки этого альбома называются «Танец номер 1», «Танец номер 2», и так далее. Вот фрагменты из «Танца номер 1» мы сейчас и слушаем.
Иван Толстой: Давайте перейдем к другой теме - книжной. Группа «Аттикус Паблишинг» Александра Мамута объединяется с входящим в десятку лидеров российского рынка издательством «Азбука». Об этом пишет газета «Коммерсант». Стоимость ЗАО «Азбука-Аттикус», в случае объединения сетей, собственники оценили в сто миллионов долларов. При этом Александр Мамут не станет передавать в совместное предприятие принадлежащий ему пакет акций сети книжных магазинов «Букберри». «Азбука» была основана в Петербурге в 1995 году и является крупнейшим книгоиздателем Петербурга и Северо-западного региона в области художественной литературы. На конец 2007 года «Азбука» занимала 10-е место в рейтинге лидеров книжных издателей по ассортименту выпускаемой продукции. «Аттикус Паблишинг» Мамута была создана в 2006 году, группа объединила издательства «Иностранка», «Колибри» и «Махаон», а также книжный дистрибутор «Либри». В конце 2007 года бизнесмен объявил, что построит полиграфический комбинат в Тверской области, стоимостью в 62 миллиона долларов. Я связался с главным редактором издательства «Азбука» петербуржцем Алексеем Гординым.
Алексей Гордин: Цель объединения в следующем. Объединяется московская группа «Аттикус» издательская, включающая издательство «Махаон», «Иностранка» и «Колибри», и петербургская издательская группа «Азбука», включающая также ряд издательств, основное из которых издательство «Азбука- классика».
Иван Толстой: Зачем объединяются?
Алексей Гордин: В результате создается издательский холдинг, получающий название «Азбука-Аттикус», который становится третьим крупным игроком на российском книжном рынке.
Иван Толстой: Что это дает нам, читателям?
Алексей Гордин: Читателям это дает существенно более правильную конкурентную ситуацию. Читатель, если уж мы говорим про такие объединения, про бизнес-процесс, то можно сказать, что покупатель книг - он потребитель, как на любом другом рынке. И для любого потребительского рынка нормальная конкурентная ситуация, адекватная, всегда выгодна. На сегодняшний, день в сущности, ситуация не нормальна.
Иван Толстой: В чем ее ненормальность?
Алексей Гордин: Ее ненормальность в том, что существуют два доминирующих игрока, и то, что происходит со скупкой и перекупкой авторских прав, думаю, что ни в одной цивилизованной стране было бы невозможно в силу существования антимонопольного законодательства. В России это на сегодняшний день возможно, и бороться с этим, коль скоро те, кому положено за этим следить, за этим не следят, попытаемся бороться собственно рыночными способами. Один из этих способов - это слияние и создание крупного издательского объединения на рынке, которое в будущем, через год-полтора, будет владеть своей типографией, поскольку строится в Твери новая книжная типография, не имеющая аналогов в России, полностью укомплектованная новейшим полиграфическим оборудованием, и наша издательская группа, по плану, до 30 процентов мощности этой типографии должна осваивать. Это новая на рынке ситуация.
Иван Толстой: Образующийся монстр не будет ли слишком громоздким, чтобы выполнять некоторые мелкие, быстрые, оперативные издательские задачи?
Алексей Гордин: Нет. Во-первых, образуется не монстр. Если вы посмотрите на названия издательств, которые в итоге будут входить в эту группу, а именно издательство «Азбука», «Махаон», «Иностранка», «Колибри», то вы увидите, что, даже к объединившимся, к этим издательским маркам название «монстр» не подходит. Все-таки мы объединяемся именно в таком составе в силу того, что у нас примерно общие представления о том, что издавать, как издавать и зачем издавать. Я уже не говорю о том, что объединение «Махаона» и «Азбуки» делает холдинг «Азбука-Аттикус» одним из главных, если не главным игроком на территории детской литературы, что необычайно важно, поскольку сейчас рынке детской литературы мы наблюдаем некоторый застой.
Иван Толстой: Скажите, пожалуйста, ваши функции сохранятся прежними, или вы меняете свою позицию в результате всего это объединения?
Алексей Гордин: Управление холдинга сейчас прорабатывается. Это то, что я могу сказать на данный момент.
Иван Толстой: Можно тогда коснуться одного частного вопроса? Несколько недель назад весь мир обошла новость о том, что незаконченный роман Набокова «Оригинал Лауры» (или «Подлинник Лауры») будет, наконец-то, напечатан на английском языке. В какие взаимоотношения вы вступили с наследником Набокова, и можно ли будет увидеть русский перевод этой книги в вашем издательстве?
Алексей Гордин: Мы вступили в переговоры с наследником Набокова, я надеюсь, что это так, поскольку «Азбука» является официальным издателем произведений Владимира Набокова в России. Не всех, правда, а тех, которые охвачены нашим договором. Есть ряд произведений, например, «Ада», которые пока не входят в это договор, но я думаю, что когда будет создан устраивающий наследника перевод, как «Ады», так и других вещей, они появятся именно у нас в издательстве. Что касается «Лауры», да, я думаю, что мы договоримся, это было бы естественно, на мой взгляд.
Иван Толстой: Выдайте, пожалуйста, маленькую тайну – нашелся ли уже переводчик для «Лауры»?
Алексей Гордин: Мы этого сейчас пока не знаем. Агентство «Синопсис», которое представляет права Набоковых в России, сейчас ведет переговоры.
Иван Толстой: На вопросы нашей программы отвечал главный редактор петербургского издательства «Азбука» Алексей Гордин. Андрей, что вы скажете об этом объединении и о перспективах появления русской «Лауры»?
Андрей Гаврилов: Я не знаю, как мне так построить мой ответ, чтобы не показалось, будто я всем недоволен и все время ною. Дело в том, что меня всегда пугает, когда на вопрос, что получат читатели, идет ответ, что клиент или потребитель получит лучше. Я не хочу быть клиентом или потребителем. Я понимаю, что господин Гордин говорил именно с этой точки зрения, и я понимаю, что он профессионал, и я уважаю его профессионализм. Но, с моей точки зрения, ваш вопрос, Иван, остался без ответа. Меня смутило то, что все будут в этом новом, все-таки, монстре, стараться соответствовать друг другу, потому что «мы одинаково видим, как издавать», например.
После чего зашел разговор о переводе Набокова. Так вот, в одном из издательств, которое было упомянуто в его монологе, я не так давно прочел потрясающую фразу: «Она взяла книгу Росни Эне «Война за огонь». Мне бы очень хотелось, чтобы редакторы будущего монстра понимали, что Росни Эне - это Жозеф Рони-старший - автор книги «Борьба за огонь». В этом же издательстве был еще один опус, где герой пошел в кинотеатр и «посмотрел фильм «Элайн-3». Хотя достаточно просто сесть за компьютер и войди в интернет, чтобы понять, что имеется в виду фильм «Чужой», но никак не «Элайн». Я очень надеюсь, что во всех этих издательствах уровень редактуры будет такой, в общем, на который мы надеемся.
А если уж не брюзжать и не говорить о мелких недочетах, меня всегда пугает то, что в борьбу за авторские права, за рынок детской литературы или за что-то еще вступают такие огромные холдинги. Наверное, это неизбежно, наверное, так тому и быть, но все-таки я всегда предпочту маленький ресторанчик огромному современному Макдональдсу.
Иван Толстой: Газеты, телевидение и интернет полны победоносной триады – «Зенит» - хоккей - Билан. Андрей, что вы, как музыкальный критик, думаете о победе музыкальной попсы?
Андрей Гаврилов: Если честно, меня не интересует конкурс «Евровидение» по многим причинам, одна из которых то, что он не дает представления о том, что же творится в Европе на рынке попсы. Максимум, что дает нам понять конкурс «Евровидение», - это то, что творится на конкурсе телевизионных влияний. А сладкая музыка для пэтэушниц или домохозяек, в общем, не имеет отношения к той высококлассной попсе, которая, хоть я ее и не люблю, но, тем не менее, своим уровнем и профессионализмом несколько поднимает планку того, что мы слышим ежедневно. В конце концов, Поль Маккартни тоже попса, но как-то я с трудом его представляю себе в компании сегодняшнего «Евровидения». Поэтому мне кажется, что то, что произошло, представляет, скорее, социологический или, может, даже медицинский интерес, но ни в коем случае не музыковедческий или культурологический. Давайте вспомним фразу, которую сказал сам победитель буквально через несколько минут или часов после своего триумфа. «Итоги конкурса очень важны для России, поскольку это не только музыка и эмоции, но и политика». Зачем с этим спорить? Если это говорит сам победитель, он же, наверное, знает, что он делал. Конечно, это политика. И когда поет певец в окружении танцующего фигуриста и играющего скрипача, в общем, ребята, это же не музыка, это даже не очень шоу, это просто номер.
Я все пытался понять, чем же конкурс «Евровидение» отличается, например, от Каннского фестиваля. Вроде бы и там, и там – приз, и там, и там кого-то признают лучшим. Хорошо, там - кино, здесь - попса, но, в конце концов, кому что нравится. Потом до меня дошло: на любой конкурс музыкальный, на любой фестиваль представлены те произведения, которые созданы для того, чтобы они были, и потом уже из них жюри отбирает лучшее. На конкурсе «Евровидение» представлены произведения, которые созданы специально для конкурса «Евровидение», поэтому этот конкурс нельзя серьезно рассматривать ни с какой музыкальной точки зрения. Другое дело, что он продолжает именно этот «Зенит» - хоккей - Билан, и так далее. Вот, например, рецензия на победу нашей музыкальной сборной, которая появилась в интернете буквально вчера. Я позволю себе цитату, чтобы лучше проиллюстрировать свою мысль. «Российская поп и рок музыка живет! (Насчет рок музыки сразу скажу, что это на совести рецензента). Она по-прежнему ни на что в мире не похожа. Наша популярная музыка представляет собой сплав душевности, особой русской духовности, доверительности и, при этом, задорности и подлинно европейской ритмичности, забытой многими европейскими странами под натиском африканской эмиграции». Иван, у вас еще есть вопросы после этого?
Иван Толстой: Андрей, лучше я спрошу вас вот о чем. Каким музыкальным событием вы оттенили бы эти новости об успехе российской попсы?
Андрей Гаврилов: Я, опять-таки, могу оттенить, скорее, информацией о событии, поскольку меня на нем не было, но мне кажется, что информация достаточно любопытна. Группа «Аквариум» представила на сцене Лондонского Королевского Альберт Холла новую программу в интернациональном составе и, что самое интересное, билеты раздавались бесплатно. Да, их нужно было получить в кассе Альберт Холла, то есть, надо было встать, оторвать себя от стула, доехать, наверное, постоять в очереди, взять этот билет, но гонорара не было. Музыканты, не будем сейчас говорить, хорошо они выступали или плохо, мы не слышали еще запись этого концерта, хотя, говорят, что хорошо. Но, в любом случае, музыканты выступили бесплатно. Музыканты свою музыку донесли только ради того, чтобы люди ее послушали. Я, например, люблю группу «Аквариум». Конечно, как и очень многие в моем возрасте, я предпочитаю те песни, под которые я балдел в молодости, но группа «Аквариум» одна из немногих наших рок групп, на концерте которой всегда может случиться чудо. Да, оно случается далеко не всегда, более того, редко, но оно всегда возможно. Сотни и тысячи рок групп по всему миру играют замечательно, но ты точно знаешь, что ты получишь, придя на концерт. Чуда не будет, в лучшем случае ты получишь удовольствие. Здесь может возникнуть божья искра какая-то, и вроде бы заурядный концерт превратится в событие. Вот, за что я люблю эту группу. А перед экспериментом с бесплатными билетами я просто снимаю шляпу, я могу его только сравнить с экспериментом группы “ Radiohead ” которая вывесила свой новый, к тому времени еще не вышедший, альбом бесплатно в интернете для того, чтобы его скачал любой любитель группы. По-моему, это интересный эксперимент.
Иван Толстой: В Петербурге только что завершились международные Лихачевские чтения, в которых участвовал мой коллега, писатель Петр Вайль. Я прошу его поделиться впечатлениями.
Петр Вайль: Это были Лихачевские чтения, которые проводятся, по-моему, в восьмой раз. Это разная тематика, в данном случае она проходила под лозунгом «Диалог культур». Так что там были всякие представители зарубежных стран и, разумеется, российские, начиная от кинорежиссера Эльдара Рязанова, какое-то огромное количество академиков и членов-корреспондентов Академий наук разных. Так что, в общем, представительство довольно солидное.
Иван Толстой: Какую тему для выступления выбрали вы?
Петр Вайль: Там было несколько секций. Я выбрал ту, которая мне, что называется, по специальности – «Средства массовой информации и их роль в формировании картины мира». Я думаю, что это имеет первостатейное значение, и много раз мне приходилось убеждаться в том, что человек живет не в той реальности, в которой живет, а в той, какую ему показывают с телеэкрана, прежде всего, потому что телевидение есть самое действенное средство информации. По статистике россиянин проводит три с половиной часа у телевизора каждый день, а на чтение газет и журналов у него уходит 18 минут. Так что можно прикинуть, что получается.
У меня был такой эпизод 13 лет назад, который меня окончательно убедил, что эта виртуальная телевизионная реальность важнее чего угодно. Дело было в Чечне, в районном центре Шали, то ли большое село, то ли маленький город, и я там сидел в доме местных людей, был уже вечер глубокий, мы сидели, привалившись к теплым трубам, потому что электричества не было. Там все разрушено было, но газ шел, и тепло было. Шали обстреливали артиллерией, и разрывы были там каждые 30-40 секунд, наверное. А поскольку они в первый раз видели человека из Нью-Йорка, они мне задавали вопросы. И вот один человек, поймав между разрывами промежуток, спросил: «Слышь, друг, а правда, что в Нью-Йорке страшно на улицу выходить?».
А та картина мира, которая создается в голове российского человека, смотрящего Первый и Второй каналы, НТВ и прочее, она, конечно, не имеет никакого отношения к реальности. Если еще в длинный выпуск новостей что-то может попасть просто потому, что много времени, то короткие выпуски выглядят приблизительно так: первой новостью будет обязательно встреча президента с каким-нибудь министром, что ни в одной цивилизованной стране новостью быть не может, в Туркмении, там – да, второй новостью будет, скорее всего, какая-нибудь антиамериканская демонстрация где-нибудь, потом будет открытие акушерского отделения в гудермесской больнице и, наконец, беспрецедентное нашествие бабочек на западный берег Мексики. Вот с таким вот в башке человек уходит на работу. И, видимо, это действенно.
Вот об этом я пытался говорить и о языке тележурналистики, которая диктует сейчас законы языка. Если в течение нескольких веков законодателем словесной моды в России всегда был писатель, то в последние 15-20 лет, по понятной и простой причине – писателя не за что уважать, потому что он бедный, его собственные дети, я думаю, не уважают. Если ты не Лукьяненко и не Донцова, то, в общем, ты человек второго сорта. А вот тележурналист - это другое дело, они такие бодрые, хорошо одетые, не по сезону загорелые, зарабатывают бешеные деньги, появляются на обложках с политиками и актрисами. Вот они диктуют язык.
Иван Толстой: С другой стороны, перестройка и последующие 90-е годы показали, что очень большое число писателей, эссеистов и даже поэтов ринулись в СМИ и целый ряд изданий, таких, как газета «Сегодня» или некоторые еженедельники, они как раз показывали, может быть, не всех удовлетворяющий в эстетическом плане, но, по крайней мере, высокий класс владения словом. Российская журналистика вдруг неожиданно, после вялой манной каши, непроваренной советской журналистики, вдруг стала острой, злободневной, едкой, ироничной, страшно внутренне цитатной, отсылающей к литературе, и так далее. Теперь же вы с достаточным основанием ругаете то, что идет с экрана и из газет. В какой момент начался этот отмыв хорошей литературы и бойкого слова?
Петр Вайль: Очень просто, с начала 2000 годов. Тогда, когда совершенная свобода слова, реально существовавшая при Ельцине, сменилась на полный контроль при Путине. Из бумажной прессы, может быть, два-три названия мы можем привести, радио – только «Эхо Москвы», а телевидения просто нет никакого. Телевидение подстригло всех мало-мальски людей выделяющихся над средним уровнем. Так что личностей на телевидении уже не осталось, это можно говорить твердо. Я бы назвал одно-единственное имя, это Марианна Максимовская на «РЕН-ТВ». Это единственная аналитическая программа, достойная 90-х годов. Больше нет. Бумажные – да, в интернете – да, но тиражи-то их понимаете, какие. Все-таки, Первый, Второй и НТВ - это каналы, по которым живет Россия. Она живет не по «Новой газете» или по каким-нибудь интернет-сайтам.
Иван Толстой: Вы привели пример безумного, чудовищного, искажающего картину мира содержания новостной программы, а что касается ее формы, ее подачи, ее языка, какие примеры приводили вы вашим слушателям на Лихачевских чтениях?
Петр Вайль: Меня-то больше всего беспокоило усреднение языка, а не нововведения. Беспокоиться насчет иностранного засилья (Государственная дума принимает постановления защищать язык), защищать язык - это какая-то ахинея: два подвыпивших человека с берданкой пошли бы охранять Эльбрус, это примерно то же самое. Язык сам разберется, он нас не спросит, что оставить, что принять. В 18 веке беспокоились о нашествии германизмов, в 19 веке – галлицизмов, в 20 веке - англицизмов, фени, блатного жаргона. Все это только на пользу языку идет. Ему идет на пользу вообще только прибавление, а вычитание всегда - в минус. А что оставить, что отбросить, язык решит сам и никого из нас не спросит. А вот об усреднении языка, нивелировке языка, о том, что в строевом уставе армии именуется единообразие («койки должны быть заправлены единообразно») - вот это беда.
Будьте уверены, что телеведущий, передавая слово корреспонденту, всегда скажет: «Все подробности у…». Что еще и вранье, потому что всех подробностей быть не может теоретически. Взрыв обязательно «прогремел», любая операция – «широкомасштабная и тщательно подготовленная», даже если никого не поймали и все промахнулись. Вот эти вот придания значительности себе и той ерунде, которую человек сообщает, конечно, это имеет объяснение вполне внятное. Поскольку уже лет восемь нельзя говорить ничего серьезного ни о политике, ни об экономике, ни о социальной жизни, ни о культуре, то приходится воздавать свое в экспрессии языка. То есть, экспрессивность формы восполняет стерильность содержания. Вот, что происходит. Отсюда колоссальное количество программ о всяких насильниках, убийцах, извращенцах, магах, колдунах, ведьмах, причем, даже в утренней новостной передаче. Что, люди хуже, что ли, стали? Да нет, конечно, не хуже. Ни журналисты не стали черствее, ни бездушнее, ни циничнее, ни зрители их. Просто поскольку ни о чем нельзя говорит всерьез, а в сутках все равно 24 часа и в часе 60 минут, надо чем-то их заполнять. Вот и заполняется этой фигней.
Иван Толстой: Петр, скажите, по вашим впечатлениям, такая проблема искажения картины мира есть за границей, в других странах, на других телеканалах, в газетах других культур?
Петр Вайль: Да нет, конечно, потому что журналистика - дело ответственное, дело действенное. А коль скоро оно действенное, то и степень ответственности чрезвычайно высока. То есть, американская журналистика прекратила вьетнамскую войну, американская журналистика сняла президента Никсона, что немыслимо в России. А раз у тебя такая сила, значит, ты должен отвечать за свои слова. Поэтому это немыслимо.
Иван Толстой: Но ведь такая сила возможна, только если общество реагирует на эту силу соответственно. Сила действия равна силе противодействия. Почему в западном обществе журналистика сильна?
Петр Вайль: Потому что там есть реальное разделение этих ветвей власти – законодательная, судебная, исполнительная, и, так называемая, четвертая - это пресса. Они все взаимно контролируют друг друга. Нет никого единоначалия, нет авторитарности, где все равно главный кто-то один, который сидит в кресле, называемый то ли президентом, то ли премьер-министром. И именно потому, что каждый из них контролирует других, он и несет колоссальную степень ответственности. Тут ошибка невозможна и рискована потерей карьеры, зарплаты и репутации.
Иван Толстой: Петр, вы главный редактор Русской службы Радио Свобода. Какую политику проводите вы, гласно или негласно, подспудно или явно о том, как должны строиться программы, что такое реальная и правильная, адекватная картина мира, с вашей точки зрения?
Петр Вайль: В налаженной системе, чем меньше ты вмешиваешься, тем лучше. Какой будет президент США? Да какая разница! Работает не человек, а работает налаженная система. Для нормального, простого американца практически не важно, кто будет президентом. Вот мэр города – да, это важно. Потому что это преступность, чистота на улицах, общественный транспорт. То есть, реальные какие-то вещи, которые участвуют в твоей жизни. Так же и здесь.
Слава тебе, Господи, мы имеем дело с хорошими профессионалами, они все знают, как нужно строить свои программы. Только если что-то вдруг случается, тогда нужен какой-то глаз для того, чтобы пресечь, остановить или поправить. Вот и все. А правила-то обыкновенные. Новость не может быть построена на одном источнике – минимум два. Может ли она быть построена на слухах? Может, но в том случае, если слух пересказывают авторитетные источники. Если «Нью-Йорк Таймс» или агентство «Рейтер» считают нужным сообщить какой-то слух, мы такому источнику доверяем.
Ты сообщаешь точку зрения несколько шокирующего характера, значит, ее нужно обосновать и обязательно нужно выслушать противодействующую сторону. Это все элементарные правила. Я бы сказал, элементарные правила общежития. То, чему мама учила и в младших классах учителя рассказывали.
Иван Толстой: Что вы отвечаете на очень часто задаваемый слушателями или аудиторией вопрос: почему Радио Свобода занимает антироссийские позиции?
Петр Вайль: Радио Свобода не занимает антироссийские позиции, это вообще не дело журналиста занимать какую-нибудь позицию. Его дело сообщать информацию. А вопрос о том, в каком это отношении находится к власти. Это вопрос к власти. Это ей может нравиться или не нравиться. А дело журналиста ни в коем случае не любить или не не любить, а просто сообщать то, что он считает нужным сообщать, то есть, правду.
Иван Толстой: Андрей, а теперь мы переходим к завершающей рубрике, вашей именной, прошу вас теперь рассказать подробнее о той музыке, которую мы слушали сегодня в течение всей программы.
Андрей Гаврилов: Сегодня мы слушали музыку трубача Сергея Проня, который живет в Екатеринбурге. Как я уже говорил, у него вышло несколько альбомов, и мы отошли от нашей практики отдавать в эфир неизданные или, по крайней мере, редкие произведения наших музыкантов именно потому, что попробуйте найти, я уж не говорю про вашу Прагу, Иван, но попробуете даже в Москве сейчас найти в продаже его альбомы. Дистрибуция интересной, независимой музыки, в том числе, и джазовой, находится в России в таком чудовищном стоянии, что любой диск, изданный не в Москве, даже в Питере, я уж не говорю о Екатеринбурге, может мгновенно стать огромной редкостью. Сергей Пронь родился 21 мая 1959 года в Саратове, долгое время он был дирижером и солистом Саратовского биг-бенда, которым до него руководил Николай Левиновский. В 1982-89 годах, в составе квинтета пианиста Бориса Золотарева, участвовал в ряде джазовых фестивалей. После окончания джазового отделения Саратовского музыкального училища поступил в класс трубы всемирно известного профессора Анатолия Селянина. В то время Сергей очень серьезно занимался академической музыкой и ему доверяли первые в СССР исполнения современной камерной американской музыки для трубы. В то же время он продолжал свои джазовые поиски, создавая небольшие, недолговременные джазовые коллективы, участвуя в различных джазовых фестивалях. После успешного окончания Консерватории, в 1989 году, Сергей переехал в Свердловск, где работал солистом и вторым дирижером Уральского государственного оркестра джазовой музыки. Одна из его программ была выбрана для выпуска в несостоявшейся серии «Советский джаз». Она была отобрана худсоветом «Мелодии», она была записана, она вышла на аудиокассетах, после чего распался Советский Союз, «Мелодия» развалилась, и только кассетный вариант этой фонограммы до сих пор и существует. Тем не менее, компакт-диски у него продолжают выходить с другими записями, огромный успех выпал на долю диска Аркадия Шелклопера «Заговор медных», где участвовал Сергей Пронь. Точно так же критика очень высоко оценила такие альбомы как «Монотоны», или самый поселений - «Танец для механической куклы. Может быть, если удастся, мы еще о них поговорим, но сегодня, как я уже сказал, мы слушаем пьесы из альбома « X - Dance », которые называются «Танец номер 1», «Танец номер 2»… Сейчас мы послушаем «Танец номер 4», где Сергею Проню (труба) помогают Юрий Бобрушкин( ударные), Аркадий Балакин (контрабас) и Александр Титов (фортепьяно).
