В четвертый раз президентом РАН стал Юрий Осипов. Однако это были, самые непростые выборы за последние двадцать лет: за двух других кандидатов проголосовало больше 40% членов Академии. Из них 486 человек отдали свое предпочтение Владимиру Фортову. Накануне решающего голосования с ним беседовала научный обозреватель Радио Свобода.
– Насколько ваше решение баллотироваться на пост президента связано с ожиданием перемен, с ощущением кризиса в академии?
– Для меня лично, это совсем не вынужденное решение. У меня нет какой-то критической ситуации в жизни, чтобы я должен был обязательно головой окунуться в это дело. У меня все в порядке, как мне кажется, с моим научными результатами и с институтом. У нас интересная тематика. Поэтому мое решение не связано с каким-либо кризисом. Но я убежден, что раз в пять лет в Академии наук должны происходить такого рода мероприятия, как выборы. Да они, собственно, и происходят, но они должны быть не рассчитаны на одного человека, а должно быть много людей, которые сопоставляют свои позиции и, так или иначе, организуют дискуссию с научным сообществом. Поэтому, кстати, я рассылал свою программу. И представьте, получил около двухсот ответов. Двести людей не поленилось написать и сказать, что здесь надо так, а здесь иначе. Там очень много интересных предложений. И я считаю, именно так это и должно проходить.
– В этот раз наличие сразу трех кандидатов создает конкурентную ситуацию в административном смысле. А насколько вы считаете важным, чтобы была конкурентная среда в самом научном процессе?
– На научном поле конкуренция никогда не утихала, она ведется, сколько я работаю и сколько я наблюдаю за научным процессом. Она ведется очень жесткими методами, и она очень активная. Я имею в виду, индекс цитирования, количество приглашенных докладов на конференцию. Это борьба. Это борьба за научный результат, за того, кто первый опубликовал, как его лаборатория оснащена. Но во главе этого дела стоит необходимость получить научный результат и получить его первым. Вот тут это вещь совершенно, как воздух, необходима в науке. А наша задача – задача чиновников от науки - дать возможность людям конкурировать.
– Вы собираетесь создать такую возможность в распределительной системе, которой является Академия?
– Конечно. У меня уже есть в этом смысле опыт. У меня, может быть, особая траектория…Я ведь попал вообще в эту научно-организационную среду, когда был директором РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований). Я был его первым президентом и довольно жестким. Я старался следовать тем принципам, которые были в фонде заложены, а принципы простые - распределять научные деньги должны ученые, а не научные начальники. Ведь бюрократия - это вещь, которая губит все. Так вот надо было сделать так, чтобы ее не было или было как можно меньше. Я, например, запретил принимать участие в распределении конкурсов руководителям уровня заместителей директоров институтов и выше. То есть, если ты занимаешься административный пост, ты не можешь распределять деньги на исследования, а вот если ты просто ученый - пожалуйста. Это встретило некое сопротивление, но в результате эффективность фонда сильно возросла. Я думаю, такую штуку хорошо было бы сделать в академии.
– Насколько вы ощущаете поддержку именно «боевого научного состава»: кандидатов, докторов?
– Ощущаю и очень большую. Больше, чем научных чиновников. Особенно в той части, что касается ротации кадров. Без нее любая система задыхается и гибнет. У нас ведь был уже наглядный опыт: мы потеряли Советский Союз на этом деле. От съезда до съезда сидели все те же члены Политбюро, которым было уже под девяносто. Так что смена руководителей должна быть обязательной во всех научных структурах. Ни в одной стране нет ситуации, когда человек сидит по 30-40 лет или по 20 лет, по 10. Должен быть четко обозначен срок. Ученый, поработав в том же президиуме, опять идет в лабораторию, на его место идет другой человек. От этого только польза.
– Среди действительных членов Академии и среди членов-корреспондентов, насколько вы находите понимание в этом смысле?
– Для меня было удивительно, как много людей думают так же, как я.
– То есть находите единомышленников?
– Очень много. Больше, чем я мог себе представить.
– Если выборы сложатся в вашу пользу, то у вас есть программа, и вы будете ее реализовывать. А как, на ваш взгляд, будет развиваться Академия, если Юрий Осипов будет избран на четвертый срок? Среди ученых среднего звена не раз приходилось слышать такое мнение: «чем хуже - тем лучше, пусть быстрее все развалится и тогда что-то, может быть, выкристаллизуется новое и настоящее».
– Я скажу откровенно: я сам энтузиаст академии, вне зависимости оттого, кто этой Академией руководит. Потому что те принципы, которые в ней заложены, они на самом деле очень правильные. Я много раз имел возможность убедиться в этом. Понимаете, я сам был министром и вице-премьером, я знаю, что такое руководить министерством. И я знаю, что такое руководить Академией наук. Это совсем другие стили руководства. Там это жесткое подчинение, почти казарма, вы обязаны выполнять мои решения и повиноваться, здесь надо убедить. Для выполнения конкретной работы, нетворческой, которую надо сделать в срок, Академия наук не годится, а годится министерство. А для научной работы, когда мы не знаем истины, мы не знаем, как к ней подступиться и как исследовать, необходима Академия. И тут как раз нужно иметь совсем другой стиль управления. Победит Осипов, значит, будем работать с Осиповым. Если меня выберут, я буду работать. Если нет, я займусь наукой. Я пока еще там способен писать книги, поэтому я не вижу никакой трагедии из того, что сегодня произойдет.
