Ирина Лагунина: Мы уже рассказывали несколько месяцев назад о конфликте коллектива дагестанской газеты "Настоящее дело" с учредителем. Коротко напомню суть дела. Еще в 2007-м году учредитель еженедельника, дагестанский предприниматель Ризван Ризванов собрал уникальный журналистский коллектив. Ему удалось привлечь лучших журналистов республики обещаниями, что в течение трех лет они будут делать газету без всякого внешнего контроля. Первый номер "Настоящего дела" вышел в сентябре 2007-го и вплоть до марта этого года учредитель, действительно, не вмешивался в дела редакции. Однако, начиная с 25-го номера Резван Резванов предъявил свои права на газету, и решил возложить на себя редакторские функции. Он потребовал выбросить из очередного выпуска несколько материалов, а также вручил главному редактору "черный" список из 10 имен, в котором были перечислены журналисты, лишающиеся права публиковаться в газете. Коллектив редакции начал борьбу и добился уникального результата. 16 июня Следственный комитет при прокуратуре возбудил уголовное дело по статье "воспрепятствование профессиональной и законной журналист c кой деятельности" против учредителя. Как утверждает, автор Закона о печати Михаил Федотов, это первый подобный случай в российской практике. Мой коллега Андрей Бабицкий беседовал на эту тему с Михаилом Федотовым и журналистами редакции.
Светлана Анохина: Для меня лично это было шоком. Нам обещали три года свободы, без цензуры, без жесткого давления, без выставления каких-то требований. И разумеется, мы восприняли это как надругательство, каждый бросил серьезную работу с серьезным положением в хорошей газете, где его ценили, знали и платили. Но мы не рассчитывали на такой быстрый и бесславный конец.
Андрей Бабицкий: Это говорит обозреватель газеты Светлана Анохина. Ее о том, что история еженедельника завершилась бесславно, кажется, по крайней мере, преждевременным. Собственно, и она сама немало способствовала тому, чтобы события вокруг конфликта редакции и учредителя, приобрели весьма драматический характер. Но об этом чуть позже.
Произвол учредителя – дело обычное, неважно кто выступает в его качестве – частное лицо или местная власть. В большинстве случаев журналисты предпочитают либо махнуть рукой и уволиться, либо смириться и работать в условиях того или иного вида цензуры. Коллектив "Настоящего времени" избрал нетрадиционный путь. Он решил попытаться отстоять свои права. Такое тоже бывало, но ни разу за с 1991 года, за все время существования Закона о печати журналистам не удавалось не то, чтобы выиграть дела, а даже добиться его возбуждения. Попытки журналистского сообщества обратиться в профессиональные журналистские организации успеха не имели.
Говорит бывший ответственный редактор еженедельника Сергей Расулов.
Сергей Расулов: Мне бы очень хотелось все-таки добиться какого-то резонанса. Мне кажется, вся эта работа, которую мы делаем, она не для нас, а чтобы был некий опыт, некий прецедент. Если это дело нам удастся довести до суда, то это будет большое дело.
Андрей Бабицкий: Что вообще подвигло журналистов ввязаться в столь сложную и требующую колоссальных затрат времени кампанию? Ответ Сергея Расулова.
Сергей Расулов: Мы добиваемся одной простой вещи, чтобы вина человека, который приступил закон, который нарушил наши права, чтобы она была признана судом, чтобы он понес наказание. Это, в конце концов, наша профессиональная честь, поскольку признание его вины означает признание нашей правоты, правоты целого коллектива.
Андрей Бабицкий: А вот более эмоциональная, человеческая версия Светланы Анохиной.
Светлана Анохина: Честно говоря, я счастлива, потому что это тот случай, когда нужно полностью воздать человеку бюрократу, чиновнику. Мы его как журналиста Резвана Резванова не знаем – он чиновник. И поэтому, разумеется, подчиняться его требованиям абсурдным, зачастую нарушающим закон о СМИ, мы не могли.
Андрей Бабицкий: Сергей Расулов говорит, что журналисты, являющие в своих статьях примеры гражданской доблести, часто в конфликтах с работодателями оказываются вялыми, пассивными обывателями, которые не слишком верят в возможность отстоять свои права.
Сергей Расулов: Мы называем это своеобразным журналистским экспериментом. На нашем собственном примере мы сейчас имеем возможность наблюдать, как работает та самая машина, которая, собственно, предназначена для того, чтобы обеспечить соблюдение законности. Мы ведь параллельно добивались соблюдения наших прав и в трудовой инспекции. И в прокуратуре, и в Росохранкультуре.
Андрей Бабицкий: История по ходу дела вышла далеко за пределы формального сутяжничества. Светлана Анохина, например, сумела одна, в режиме чистой импровизации внести свои коррективы в процедуру раздачи премий отличившимся Союзом журналистов Дагестана. Тоже не совсем обычный поворот сюжета.
Светлана Анохина: Интереснее всего позиция Союза журналистов. Союз журналистов не счел нужным на это реагировать, как-то отозваться и попытался присудить, дать газете «Настоящего времени» дать Золотого орла за лучший журналистский дебют за 2007 год, это как раз когда мы работали, мы ушли 1 апреля в день дураков. Я девушка эмоциональная с репутацией скандалистки, когда я узнала, что будет вручаться такая награда «Настоящему времени», то «закипело мое сердце, я урядника убил». Это нельзя допустить. Нельзя было допустить, чтобы люди, которые убили, зарыли, изуродовали, изнасиловали газету, получили приз от Союза журналистов Дагестана. Поэтому я встала и сказала все, что думаю по этому поводу, при большом стечении публики. А потом как единственный представитель газеты, коллектива, который заслужил эту премию, поднялась и эту премию получила с тем, чтобы отдать ее представителю газеты, опять-таки Андрею Меламедову, главному редактору бывшему.
Андрей Бабицкий: Путь, по которому выпало идти редакции "Настоящего времени" оказался не просто тернистым, но и, понятное дело, доселе нехоженым. Сами следственные органы не очень понимали, как реагировать на претензии взбунтовавшихся журналистов.
Сергей Расулов: Скажем, трудовая инспекция занималась проверкой целый месяц трудового законодательства и не нашла ничего. Прокуратура, в которую мы написали жалобу о нарушении законодательства о СМИ, отмечает, что обнаружила как раз-таки нарушение трудового законодательства и никакого маломальского административного нарушения в части нарушения наших прав она не обнаружила. И в то же самое время в соседнем кабинете следственный отдел собирает целых три тома доказательств, на основании которых возбуждает уголовное дело, касающееся именно нарушений прав журналистов. Я думаю, это должно быть достаточно интересно и коллегам, и тем, кто имеет отношение к законотворчеству, и Союзу журналистов, другим общественным институтам. Правда, пока такого отклика со стороны того же Союза журналистов, от наших коллег, которым мог бы пригодиться наш опыт, пока такого интереса не чувствуем. Может быть это случится позже, когда нам, дай бог, удастся довести уголовное дело до суда.
Андрей Бабицкий: Светлана Анохина уверена, под крышей "Настоящего времени" сошлись и настоящие люди, сильные, уверенные в себе, профессиональные. Отсюда и результат.
Светлана Анохина: Я считаю, что это уникальное свойство нашего коллектива. Собрался такой костяк, мы работали все в разных газетах, но все друг друга знали, надеялись и рассчитывали сделать сильную газету. Я полагаю, все шансы у нее сделаться самой сильной в Дагестане были.
Андрей Бабицкий: Сергей Расулов считает, что в Дагестане сложилась уникальная ситуация. Здесь, в отличие от многих регионов России, есть по-настоящему свободная, независимая пресса, которая способна осознавать себя в качестве таковой. Собственно, у нее есть и своя профессиональная гордость.
Сергей Расулов: Когда говорят о том, что нет свободной прессы в Дагестане, это немножко устаревшие данные. Потому что не раз уже говорили, это мое собственное наблюдение, в Дагестане уникальная ситуация, когда есть несколько мощных групп, кланов. Которые через прессу ставят свои интересы и создается некий баланс в том числе и на медиа-рынке, когда у каждой группы есть свой печатный орган. И эта ситуация обеспечивает какую-то относительную свободу слова, когда звучат разные голоса, звучат разные мнения, разные точки зрения. Во множестве эти голоса и создают такую достаточно неплохую картину, если мы говорим о наличии объективной информации, которая нужна читателю.
Андрей Бабицкий: И наконец, слово единственному человеку, сразу откликнувшемуся на просьбу о помощи. Бывший министр печати и информации России, соавтор Закона о печати Михаил Федотов, узнав о конфликте, немедленно написал заключение, в каких пунктах учредитель нарушил законодательство. Этот документ очень помог редакции. В целом, позиция Закона может быть выражена очень просто.
Михаил Федотов: Меня интересовала здесь естественно юридическая сторона этой проблемы. А юридическая сторона такова, что учредитель, не будучи редактором, не может руководить газетой, он не может ничего определять касательно ее содержания. То есть учредитель – это деньги, это прибыль, если нет прибыли, значит это убытки. Вот это проблемы. А содержание – это главный редактор и журналисты. Все эти правила установлены законом еще в 91 году и установлены именно для того, чтобы обеспечить редакционную независимость, именно для того, чтобы читатель в газете мнение журналиста, а не мнение его хозяина, будь то государственный чиновник или денежный мешок.
Андрей Бабицкий: Дело крайне важное, говорит Михаил Федотов.
Михаил Федотов: Данный конфликт отличается, конечно, принципиально, отличается тем, что впервые следственные органы признали правоту журналистов. Впервые следственные органы признали, что учредитель газеты, ее издатель, ее хозяин не может брать на себя функции главного редактора, что он не может указывать журналистам, что им писать и чего им не писать. Что он не может устанавливать черные списки тем или черные списки персон, о которых нельзя писать. Это принципиальная позиция Закона о средствах массовой информации, эту позицию никто не хотел раньше реализовывать. Поэтому история с этой дагестанской газетой имеет прецедентный характер.
Андрей Бабицкий: Учредитель настоящего времени Резван Резванов уже обратился с открытым письмом к общественности и руководству, в котором утверждается, что возбуждение уголовного дела – это преследование свободной прессы властями.
