Елена Фанайлова: Свобода в Клубе «Квартира 44». Фильм Тимура Бекмамбетова «Особо опасен», который совершает триумфальное шествие по российским и мировым экранам, мы сегодня будем обсуждать с кинокритиком, президентом Гильдии киноведов и кинокритиков Виктором Матизеном, «Новые известия», с кинокритиком Марией Кувшиновой, заместителем главного редактора киножурнала «Empire», с кинокритиком Алексеем Юсевым, с теле- и радиопродюсером Анатолием Голубовским и с журналистом Петром Фаворовым.

В общем, какие-то невероятные цифры прокатные и разные впечатления людей, посмотревших этот фильм. И давайте мы начнем с ваших впечатлений: понравилось или не понравилось.

Виктор Матизен: Мне в этом фильме понравились три вещи. Во-первых, большой бюджет. Во-вторых, наш человек в Голливуде. В-третьих, относительно приличные сборы. Они далеко не триумфальные, но вполне приличные. Больше ничего не понравилось.

Анатолий Голубовский: Мне, в общем, так же, как и Виктору Матизену, понравился даже не столько бюджет, сколько сборы. Я считаю, что те результаты, которые показывает фильм «Особо опасен», их все-таки можно считать триумфальными для человека, который снимает первый свой фильм в Голливуде, неважно, из России ли он, из Голландии, как Верхувен, например, или из какого-нибудь Гонконга. Такие цифры для первого опыта, конечно, это супер. И цифры эти мне понравились. Фильм мне, в общем, тоже, скорее, понравился, хотя предпоследний фильм Тимура Бекмамбетова, а именно - «Дневной дозор», мне понравился, честно говоря, больше. И в общем, конечно, я в восхищении. Я считаю, что это большой успех, не знаю, кинематографа или каких-то других технологий, но тем не менее.

Мария Кувшинова: Надо сначала постараться понять, чьи это сборы, о которых мы говорим, Тимура Бекмамбетова или Анджелины Джоли, которая как только появляется с пистолетом – обеспечивает любой картине максимальные сборы. И это еще не самый максимальный, который мог бы быть.

А что касается фильма, то мне он понравился. И понравился он мне, на самом деле, идеологически. Потому что после «Ночных дозоров» было довольно много разговоров про то, что Бекмамбетов обслуживает какую-то официальную идеологию и внушает простым обывателям мысль не высовываться, потому что разберутся за них высшие силы, светлые и черные. В этом фильме достаточно вульгарно, но наглядно все-таки предлагается обывателю взять жизнь в свои руки. К тому же, там в финале, в общем, торжество закона, что можно рассматривать как какую-то полемику с фильмом «12». Наверное, не в голове Бекмамбетова, может быть, но в моей голове.

Петр Фаворов: Я, возможно, в отличие от всех, имел счастье посмотреть этот фильм с полностью отключенной головой, потому что я знал, что мне не придется про него писать, и в общем, даже говорить практически не придется. И при этом условии, надо сказать, мне фильм понравился. Я просто просидел 1.30-1.40, сколько он идет, вполне весело провел время за свои деньги. Но, конечно, идея обсуждать его мне кажется очень странной. Это все равно, что обсуждать фильм «Телепорт» с Хайденом Кристенсеном. Если бы там не было вот этого русского режиссера, то, наверное, такая мысль не пришла бы никому в голову, и слава Богу. А так, ну, наверное, можно обсуждать, не знаю, как успехи наших хоккеистов. Ну, приятно, что хоккеисты наши такие хорошие – вот и все.

Алексей Юсев: Я лично для себя оценил фильм на «четверку с минусом» из-за того, что там рваный кинематографический ритм, что, в принципе, вполне понятно для режиссера, который очень хорошо умеет снимать рекламу. Но так как мы все-таки рассматриваем кассовые сборы как важную составляющую от самого фильма, то могу сказать, что все-таки сборы, на самом деле, очень больше. Потому что это пятый результат в истории, когда фильм с такой категорией... а у него категория «R-17», то есть только после 17 лет допускаются зрители на него. И насчет Джоли могу тоже сказать, что это лучший фильм с участием Джоли, лучший старт фильма с участием Джоли тоже в истории. То есть, по сути, продюсеры предполагали, рассчитывали старт как 35 миллионов, а он получился более 50, что, собственно, можно оценивать как коммерческий успех нашего режиссера в Голливуде.

Елена Фанайлова: А прокатные цифры имеются на сегодняшний день?

Алексей Юсев: Да, имеются. В США на данный момент он собрал 93 миллиона долларов, а в остальном по миру – чуть больше 60. То есть общие сборы составили с 26-го числа более 150 миллионов долларов. Притом, что бюджет, как заявлялось создателем, был 150 миллионов, хотя, по данным некоторых сайтов, он был 75 миллионов. Но, в принципе, саму цифру никто точно не может узнать.

Елена Фанайлова: Давайте Виктора Матизена послушаем. Не понравился фильм?

Виктор Матизен: Нет. Ну, давайте начнем с заявленной в самом начале темы. То есть затюканный яппи, сразу вспоминаем, естественно, идеального американца, то есть американского «Психопата», прошу прощения, и естественно, бойцовский «Клуб».

Елена Фанайлова: И начало «Матрицы», я бы сказала.

Виктор Матизен: Да все что угодно можно вспомнить по этому поводу. Но там как бы люди все-таки решали сами свои проблемы. А тут он спускает богов с неба, которые говорят: «Ты, сын, такой крутой. Сейчас мы из тебя сделаем лепешку, а потом ты станешь мужчиной». Ну, начинается всякая дребедень – «курс молодого бойца» и всякая прочая ахинея. В конце концов, из него делают суперубийцу. То есть Бекмамбетов совершенно откровенно признается в том, что никакого выхода из кризиса яппи нет, выхода из этого жизненного уровня не существует. Единственный выход, который он предлагает... Причем надо еще заметить, что в тех двух фильмах, то есть в «Психопате» и в «Клубе», там еще допускалось двойное прочтение: или это иллюзия, то есть сон главного героя, либо это реальность. Читайте так, как хотите. Здесь-то однозначно – реальность, а с другой стороны, мы все понимаем, что однозначно – чистая фантазия.

На самом деле, что сообщает Бекмамбетов своим яппи, что единственное утешение: «Мы вам ваши индивидуальные сны и индивидуальные мифы назовем таким большим голливудским коллективным мифом. Вот смотрите это кино – и оно для вас будет выходом из вашего жизненного круга». Вот месседж этого фильма. Ну, все это достаточно смешно, на самом деле. Вот поэтому я его смотрел, в общем-то, похихикивая. А насчет мелькания, драк, Анджелины Джоли, Моргана Фримана – да, все забавно, вполне можно смотреть, в принципе. Я это не к тому, что нельзя смотреть. Просто – ну, фуфло.

Елена Фанайлова: Так Виктор Матизен считает. А Петр Фаворов хочет продолжить эту мысль?

Петр Фаворов: Нет. Просто все то, что сказал Виктор, можно сказать про «Гарри Поттера», в принципе. Ну да, такие истории приняты. Ну, Гарри Поттер тоже как-то родился таким. Вот ему говорят, что ничего не надо делать, и он уже волшебник. Ну, так принято в нашем десятилетии. Это модно.

Елена Фанайлова: Но я бы сказала, что я здесь, скорее, с Машей Кувшиновой согласна, что предлагается человеку, этой офисной крысе (он даже, в общем, и не яппи, он такая офисная крыса), взять свою судьбу в свои руки, попробовать взять свою судьбу в свои руки на основе мифа.

Виктор Матизен: А для этого ему нужно иметь, во-первых, Тайное братство, во-вторых, Анджелину Джоли, в-третьих, Моргана Фримана – и тогда все нормально. Дайте мне сейчас Брюса всемогущего, и я тоже стану. Нормально.

Мария Кувшинова: Это, на самом деле, не только неоконсервативная идеология критикуется, которая и в Америке, и здесь, собственно, присутствует, как мы понимаем сейчас. Там, собственно, и альтернативы этой идеологии критикуются. Потому что получается, что нет вообще никакой системы, что, на самом деле, то, что можно считать альтернативой, оппозицией – это тоже какая-то секта. То есть, в конечном итоге, все заканчивается тем (я не знаю, Виктор досмотрел этот фильм или нет), что он, собственно, и из той, и из другой системы выходит. То есть он все-таки остается сам с собой. А что будет дальше – непонятно. Но как раз предлагается задуматься: имеет ли смысл полагаться на кого-то, на каких-то ткачей, суперубийц, какую-то секту, или все-таки они тоже не помогут.

Петр Фаворов: Он до конца полагается на ткацкий станок и выполняет все его указания. Ткацкий станок просто терминирует одну из двух систем.

Мария Кувшинова: Это не он полагается. Это Анджелина Джоли, которая предпочитает в результате последовать букве закона, а не по понятиям жить, как герой фильма «12». А он уже вне. Вот она ставит точку в этой истории со станком, на самом деле, а он просто освобождается от всего – и от станка, и от всего остального.

Елена Фанайлова: А мне вообще показалось, что Анджелина Джоли - ну, это очень какой-то по-русски прописанный персонаж, потому что она – ответственная за все женская фигура. И то, что не мужчина, в конце концов, эту точку ставит и прекращает этот порочный круг, мне кажется, это очень показательно. И мне показалось, что это, да, скорее, русская, чем американская картинка.

Виктор Матизен: А на Западе его страшно обвинили...

Елена Фанайлова: Да? Вот это интересно!

Виктор Матизен: Потому что сказали, что Анджелина Джоли – это полная идиотка, а воплощение женственности – это дама-босс с клинической полнотой. И что вот это то, что думает Бекмамбетов о женщинах. И если бы он, как написала газета «The Guardian», так высказался о каком-нибудь национальном меньшинстве, а не о женщинах, то он был бы в большой беде.

Елена Фанайлова: Вот это еще интересная мысль. И я тут же вспомнила, как Никита Сергеевич Михалков обвинил Бекмамбетова в том, что главным злодеем в этом фильме является серб.

Анатолий Голубовский: Такое впечатление, что Никита Сергеевич Михалков фильм не смотрел или смотрел его с широко закрытыми глазами. Потому что, вообще-то, на самом деле, герой побеждает это Братство «замечательное», используя технологию русскую. Потому что крыс взрывными устройствами – такая нанотехнология специальная русская, ее придумал персонаж Константина Хабенского, такой маргинал невероятный. И именно к этой технологии прибег герой с тем, чтобы все-таки изничтожить. И иного способа, как выяснилось, нет. То есть все-таки русские победили в этой истории. Чего Никита Сергеевич привязался к сербам, к каким-то второстепенным персонажам, которые, в конце концов, погибают, я совершенно не понимаю.

В этом смысле мне кажется, что помимо очевидных (я согласен с Машей) каких-то идеологических прорывов, впрочем, не вполне оригинальных, как мне кажется, для и американского, в том числе, кинематографа... Потому что попытки выскочить из этой «круговой поруки» убийств и убивания плохих парней, у которых, как выясняется, не вполне хорошее занятие, предпринимали разные персонажи – Борн Джейсон, другие какие-то истории. В общем, как мне кажется, с точки зрения сюжетной, это все довольно слабо. И это Братство ткачей – это такая уж туфтовая история, что просто не дай Бог, как мне кажется. Как-то это очень высокопарно и скучно, и даже странно для такого... Ну, поскольку Бекмамбетов...

Елена Фанайлова: Это комикс.

Анатолий Голубовский: Да, это комикс, совершенно верно. Я, собственно, про это и хотел сказать. И вообще, на самом деле, это первый, по-моему... ну, нет, конечно, не первый. Такого успеха фильмы по комиксам в России никогда не имели. Потому что здесь уже речь шла о сборах, а сборы в России, между прочим, супер. Это 21 миллион долларов в СНГ за первые два уикенда. Это очень серьезные сборы. Ни один... Вот я не помню, сколько «Пираты Карибского моря» набрали.

Виктор Матизен: Больше.

Анатолий Голубовский: Ну, больше за больший срок, естественно.

Виктор Матизен: Нет. У них устав был больше.

Анатолий Голубовский: Все равно вполне достойный результат, поскольку ни один из фильмов, в том числе американского производства, не приблизился за первые два уикенда к бекмамбетовскому результату. И вот эта идеология, о которой здесь шла речь, она, конечно же, на мой взгляд, с трудом вычитывается отечественным зрителем, даже на каком-то эмоциональном уровне. Не знаю уж, как их зрителем она вычитывается, но, может быть, нет. А отечественным зрителем вычитывается то, что русский придумал вот эту историю, которая взрывает все это Братство, - вот это вычитывается. С этой точки зрения, на мой взгляд, это история идеологически достаточно ущербна.

Алексей Юсев: Я хотел бы сказать все-таки насчет фигуры русского в исполнении Хабенского. На самом деле, это не он придумал трюк с крысами, а как он говорит в эпизоде, что этот трюк очень любил отец главного героя. Причем отец, как выясняется, и ложный отец, и настоящий. Это, кстати, очень серьезный недочет в сюжете, потому что когда он находит записи своего настоящего отца, то там тоже эти фигуры с крысами. То есть непонятно, какого отца имел в виду Хабенский.

А насчет замечания Михалкова относительно того, что главный злодей – это серб. На самом деле, фильм не мог изначально показать главного злодея серба, потому что, в принципе, выход рассчитывался на экраны Восточной Европы тоже, и я думаю, что не стали бы делать этого продюсеры, а сделали это очень тонко. Действительно, там серб, которого убивают, но потом все это ставится под большое сомнение, потому что говорится о том, что наступил хаос, и это убийство произошло уже после того, как не исполнило вот это Братство убийство других членов. То есть, на самом деле, можно трактовать это убийство как следствие того, что происходило до этого, или не происходило до этого. То есть здесь метафора очень неоднозначная.

Елена Фанайлова: Во-первых, я не понимаю, почему все решили, что это серб. Там просто какая-то, я бы сказала, югославская фамилия. То есть я бы, например, решила, что это хорват.

Петр Фаворов: Просто было применено слово «трактовать» к этому фильму. А я предлагаю воздерживаться. Это тот фильм, который ни в коем случае не надо трактовать и вообще, по-моему, серьезно обсуждать на уровне сюжета. Ну, это, правда, развлечение. И что интересно вот лично для меня было, что это первый фильм, который мы увидели, Бекмамбетова без Константина Эрнста. Мне кажется, что вот это мы должны обсуждать. Потому что, во-первых, так или иначе, успех этого фильма в Америке ставит под сомнение все то, что мы считали... все думали, что успех «Дозоров», например, или «Иронии судьбы» в России безумно кассовый, это, так сказать, успех ОРТ и его пропагандистской машины, видимо, это не только так, или не совсем так, или что-то в этом роде. Кроме того, теперь мы можем говорить о некотором реальном режиссерском видении Тимура Бекмамбетова, что для меня тоже было довольно неожиданным. Я считал, что он делает реально то, что... профессионал, который делает что-то, чего хотят от него продюсеры. Так или иначе, посмотрев два «Дозора» и «Особо опасен», мы можем понять, что это режиссер с каким-то своим видением. И мне пока сложно сформулировать, к сожалению, в чем это видение. Но он явно является неким самостоятельным действующим лицом в мировом кинематографе теперь.

Виктор Матизен: Я продолжу. Обсуждать тут, по-моему, решительно нечего – фильм, в общем-то, совершенно пустой. Но если его обсуждать, так, действительно, можно его интерпретировать. Приплести еще, допустим, Зигмунда Фрейда. Там же убитый папа, комплексы отца, сына, Анджелина Джоли, заменяющая ребенку мать. Можно петь бесконечно. Эту лабуду, которая обычно плетется по поводу каждого плевка, который появляется на экране, это уже просто надоело даже и читать.

Что касается режиссерской стратегии Бекмамбетова. Да, она, несомненно, есть. Между прочим, я сразу же написал после появления «Ночного дозора», что, наконец-то, мы создали ту мифологию, которая может иметь успех в мире. И мы сейчас видим, что ткаческая мифология – это Тайное братство, та же самая стража, которая бдит днем и ночью за мировым равновесием – это все та же самая идея, которую он пытается эксплуатировать в Голливуде. Другое дело, что тут она гораздо более смехотворна, чем там. Все эти идеи - парки, которые прядут Нить Судьбы, вместо парок мы поставим ткацкий станок, ткацкий станок будет нам печатать на принтере имя того, кто нарушает это равновесие, мы будем его убирать, - ну, такая дикая уже просто лабуда совершенно. Этот двоичный код: нитка сверху, читаем – нолик, нитка снизу, читаем – единичка. А где маркеры букв? Где маркеры слов? Как вообще читать это самое полотно – ни слова. Зачем это надо? Все рассчитано на полных идиотов.

Мария Кувшинова: Мы должны понимать еще, как появился этот проект. Понятно, что Бекмамбетов не выдумывал этих ткачей. Это просто экранизация комикса. И он, собственно, был приглашен именно потому, что его русские продюсеры сочли режиссером со своим видением. Вот у них есть такая фишка, то есть они дают такие проекты, точно так же Тиму Бартону давали «Бэтмена», они дают такие комиксовые проекты людям, которые, по их мнению, обладают способностью создавать собственные визуальные Вселенные какие-то. Вот Бекмамбетов там именно был в качестве Атера, способного сделать кассу, но и человека, который способен сделать собственное какое-то решение жить.

Алексей Юсев: На самом деле, я хочу немножко уточнить. Дело в том, что лишь первая треть и последняя треть совпадает с комиксом и с идеями, которые Миллар, создатель, туда вкладывал. И все-таки идеологическая составляющая, на мой взгляд, здесь все-таки основная. Это, прежде всего, силовые органы, которые начинают творить беспредел. Здесь, прежде всего, приходит на ум ЦРУ, которое имеет, например, право уничтожать неугодных им людей за территорией Америки. А ткацкий станок – это лента новостей, которую можно трактовать «за» и «против». Вот они и убирают тех, кто неудобен. Но делают это не исходя из общих принципов равновесия, а уже потом, в конце ставится вопрос, что они действуют и могут действовать исходя из своих интересов.

Анатолий Голубовский: Хочу защитить в данном случае Центральное разведывательное управление и другие спецслужбы разных стран. Поскольку им всем давным-давно запрещено, и за этим очень следят те структуры, которые за ними следят, типа Конгресса, еще каких-нибудь структур представительских... Только израильские спецслужбы имеют полное право уничтожать тех, кто неугоден...

Мария Кувшинова: Антиизраильский фильм.

Анатолий Голубовский: Нет. Ведь Братство ткачей – это все-таки не спецслужба, в традиционном понимании этого слова.

Но я придерживаюсь мнения о том, что все-таки, конечно, все эти идеологемы как-то здесь трактовать и учитывать - действительно, это дело довольно бессмысленное. А осмысленное дело – это, в общем-то, искать в этом те корни, которые, тем не менее, растут в России. Например, вот здесь Петр сказал о том, что первый фильм без Константина Эрнста, но, во всяком случае, с Анатолием Максимовым, который в этом фильме, в русском варианте, дублирует героя Моргана Фримана. Но это уже на очень хороший слух. Хотя вот эти интонации трейлерные, интонации Максимова, когда он анонсировал фильмы на «Первом» канале, конечно же, слышны в этом тексте. И конечно же, героя МакЭвойя дублирует Сергей Безруков, который так блистательно выступил в предыдущем проекте Тимура Бекмамбетова «Ирония судьбы-2».

Елена Фанайлова: Я бы напомнила, что до того Сергей Безруков блистательно выступал в сериале «Бригада». И мне кажется, что как раз для русского зрителя и слушателя этих голосов и этих картинок, для этого уха и глаза, это очень важная склеечка смысловая.

Виктор Матизен: А еще до этого – в программе «Куклы», еще более блистательно.

Анатолий Голубовский: Ну, там он изменял голос все-таки, в программе «Куклы». А тут все-таки эти звуки ласкают, я считаю, слух зрителя, как бы искушенным он ни был.

И там, насколько мне известно, все было сложно с «крестными отцами» Тимура Бекмамбетова. Но вот тут, когда нужно было сделать российский вариант, все слились в экстазе, ну, или в каком-то сотрудничестве – и вот, пожалуйста, Максимов дублирует Фримана, а Безруков дублирует главного героя. И это, я считаю, замечательно. И ничего идеологического здесь нет, а здесь абсолютно попытка сделать этот фильм более востребованным.

Мария Кувшинова: На самом деле, не Безруков должен был сначала озвучивать МакЭвойя, а малоизвестный актер. Они не хотели брать Безрукова, а просто хотели, чтобы был незнакомый голос. Но после нескольких проб выяснилось, что человек просто не может, не попадает. И Безруков, фактически как «скорая помощь», был вызван. То есть это тоже абсолютно не идеологическая, а дружеская какая-то, видимо, была помощь.

Елена Фанайлова: Но все равно это очень символично.

Мария Кувшинова: Хотя немножко стало похоже на сериал «Участок» после дубляжа.

Анатолий Голубовский: Возможно, что похоже на сериал «Участок». Но дело в том, что ничего идеологического, конечно же, в этом нет, и я об этом уже говорил. В принципе, мне кажется, что обсуждение этого фильма может и должно, как мне кажется, перерасти в милые и интересные детали, детальки, истории и анекдоты, которые с этим фильмом связаны. Потому что, конечно же, этот фильм... я согласен с Петром и с Виктором, безусловно, что так уж серьезно углубляться в какие-то невероятные философские или культурологические, или социологические рассуждения по этому поводу совершенно бессмысленно. Но есть масса деталей чудных, которые, видимо, цепляют зрителя. Наконец, голая Анджелина Джоли (со спины хотя бы), которую до этого мы видели только в 3 D , вот этой невероятной технологии...

Мария Кувшинова: Нет. В фильме D она была...

Анатолий Голубовский: Я сейчас имею в виду массовую продукцию, которая все-таки на наших экранах присутствует. Вот эти игры с отечественными продюсерами бывшими Тимура Бекмамбетова и так далее – все это, действительно, интересно. И действительно, это позволяет рассудить всю эту историю. И кстати, то обстоятельство, что, в общем-то, Голливуд раньше (если я ошибаюсь в силу невежества, вы меня поправьте, пожалуйста) рекрутировал для того, чтобы создавать новые визуальные миры или что-то делать сугубо массовое, все-таки людей, которые отличались хотя бы в коммерческом артхаусе или в чистом артхаусе из других стран. А тут пригласили человека, который ни к каким артхаусам и близко не подходил вообще. И вот на мой взгляд, это первый опыт голливудский – пригласить режиссера, который с самого начала своей карьеры занимался тем, что делал массовое кино, которое должно приносить...

Виктор Матизен: Пардон! Если только забыть, что Бекмамбетов сделал поначалу «Пешаварский вальс», который совершенно не был никаким коммерческим кино.

Анатолий Голубовский: Я думаю, что не из-за «Пешаварского вальса» все-таки пригласили Бекмамбетова в Голливуд, а все-таки благодаря «Ночному дозору» и «Дневному дозору».

Петр Фаворов: Да, «Дневной дозор» и «Ночной дозор», может быть, на Западе воспринимается вполне как артхаус. Я с удивлением выяснил, что их стандартно называют «культовые фильмы «Ночной дозор» и «Дневной дозор»» в английской прессе. То есть, видимо, их там кто-то увидел, и они были настолько экзотическими для зрителей, что они воспринялись как артхаус.

Виктор Матизен: Так это Константин Эрнст первым сказал, что они сделали на самом деле артхаусный проект, который был воспринят как коммерческий. Это же его слова. Это просто цитата, на самом деле.

Я понимаю, обсуждать кино в деталях – ну, это, скорее, для радиостанции «Желтый дождь». Мы все-таки сидим на серьезной радиостанции «Свобода». Вы нам предлагаете чего-то интерпретировать, а интерпретировать нечего.

Алексей Юсев: Ну, если мы не знаем, что обсуждать, то я бы хотел заострить внимание на продвижении фильма. Собственно, оно было очень необычным. И такая рекламная стратегия, она была одной из самых удачных в этом году, наряду, например, с проектом «Монстры». Дело в том, что первоначально, как известно, планировалось, что бюджет этого фильма будет 45 миллионов долларов, но потом талант Бекмамбетова как человека, работающего в рекламном бизнесе долгое время, он привел к тому, что бюджет вырос раза в три.

А насчет, собственно, трейлеров, которые обильно демонстрировались на протяжении последнего полугода, - это такая интересная игра. Это можно даже рассматривать вне связи с фильмом. Потому что по трейлерам, как я их видел, получалось вроде версии хичкоковского «На Север через Северо-Запад». То есть обычный человек вдруг становится шпионом, и потом действует исходя из этого. А в итоге в фильме все поворачивается наоборот. И вот эта игра, этот элемент игры со зрителем – это достойно внимания и интересно.

Елена Фанайлова: Я вообще-то, с Виктором не соглашусь. Я считаю, что любой фильм именно массовой культуры, к которому относится этот фильм, обсуждать возможно. И обсуждать его возможно в контексте, например, реакций народных. Потому что существуют некие опросы социологические, согласно которым 57 процентов наших соотечественников, которые посмотрели этот кинофильм, считают картину «прорывом и важным событием в истории отечественного кинематографа». И только 16 процентам людей картина не понравилась. Так что, мне кажется, поговорить есть о чем.

Вы знаете, меня интересует вот что. В этом фильме есть русские вставки. Может быть, кто-нибудь мне объяснит, как это делается, для чего это делается, почему все надписи там на русском языке, то есть большинство надписей? Хотя дело-то происходит в Америке.

Алексей Юсев: Дело в том, что для России специально делалась русская версия. То есть мы видим версию, которая была сделана Бекмамбетовым для России. Даже в нашей версии МакЭвой финальную фразу говорит на русском языке. Интересно, что на Украине, например, запретили показывать русскую версию, из-за чего Бекмамбетов считает, что примерно 30 процентов недобрали, и очень интересный такой факт, что некоторые жители Украины специально ехали в Россию с утра, смотрели фильм и возвращались назад.

Виктор Матизен: Да, вот это очень тонкое замечание. Потому что, на самом деле, это очень давняя традиция. Еще в самом начале прошлого века прокатчики делали две версии фильма: для русской аудитории и для иностранной аудитории. Но там была разница в менталитете. Потому что нашим годились и несчастливые концы, а на Европу надо было делать счастливые концы. И это не мое, естественно, замечание, просто это известно из истории кино.

Мария Кувшинова: Я видела обе версии, и они, на самом деле, не отличаются ничем, кроме того, что там, действительно, заменены все эти шрифтовые вещи на русский.

Елена Фанайлова: А это вообще распространенная практика?

Мария Кувшинова: Давно уже делают большие студии адаптации, например, названий, когда название фильма тем же шрифтом, в том же дизайне и на русском языке пишется. То есть как «Война миров», например.

Елена Фанайлова: Но я, честно говоря, первый раз обратила на это внимание.

Алексей Юсев: Ну, были версии, специально адаптированные до этого, для русского зрителя. Например, фильм «Львы для ягнят», там, собственно, все карты, все записи на экране, они на русском языке, как ни странно.

Елена Фанайлова: Спасибо, Лёша, за это уточнение.

Виктор Матизен: То есть когда это дешево, это надо делать просто реально. Потому что в каждой стране своя психология, свой менталитет. И если это не стоит больших «бабок», то, конечно, надо это делать.

Анатолий Голубовский: Я, честно говоря, когда увидел надписи на американском банкомате на русском языке, я ужаснулся. И мне было как-то совершенно непонятно. Хотя я отдаю должное тем людям, которые вложили в это серьезные деньги. И когда вот на этой распадающейся клавиатуре компьютера нехорошие слова всякие появляются, все это, конечно, очень мило. И я думаю, что, правда, если бы все было там на английском, то это никак бы не повлияло на кассовые сборы, как мне представляется. Может быть, я неправ. Это с одной стороны.

А с другой стороны, я хотел бы все-таки вернуться в идеологическую историю. Потому что вот Лена приводила результаты социологического опроса, в котором большая часть населения считает это большим прорывом отечественного кинематографа, что само по себе забавно. А с другой стороны, мне кажется, что, в общем, все попытки... Люди все-таки в растерянности. Они не очень понимают, что это – отечественное кино, не отечественное кино. Что вот этот кассовый успех – это достижение нашей страны, Россия встает в очередной раз с колен, или нет. Потому что, на самом деле, она ровно встала настолько же, насколько встала наша сборная по футболу. Потому что третьей место сборной по футболу и третье место по кассовым сборам американским – это сопоставимые результаты, согласитесь. Это с одной стороны.

С другой стороны, если помните, то премьера фильма была назначена на тот день, когда играла российская сборная и испанская сборная, вот в этот день. И специально перенесли эту премьеру на другой день, чтобы, не дай Бог, людей не отвлекать от того, что все-таки, наверное, важнее для нас, а именно – победа в футболе.

Виктор Матизен: По поводу русского языка. Я готов вспомнить лучшую шутку в этом фильме, когда герой говорит ткачам: «Вы что тут делаете? Шьете или пришиваете?». Это чисто русская шутка, потому что слово «шут», оно в английском языке все-таки этого оттенка не имеет. Хотя, может быть, там какой-нибудь другой обертон и есть, я не знаю.

И еще одна вещь. Я вам скажу, что, на самом деле, эти русские надписи – это серьезная идеологическая диверсия, с одной стороны, против американцев, а с другой стороны, это очень льстит нашему национальному самолюбию. Мы можем подумать, что, действительно, Америка настолько уже русифицирована или что мы когда-нибудь вот так победим, что там, действительно, будут русские надписи на всех автоматах. Это такой большой патриотический прорыв, я вам скажу.

Елена Фанайлова: «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке». Честно говоря, у меня вот все эти русские надписи и все русские смыслы вызывали просто какую-то кашу в голове. Мне было сложно сосредоточиться на сюжете. Там же не только Россия, но там и Прага появляется в качестве одного из мест, куда переносятся события, и где, собственно, насколько я понимаю, Бекмамбетов и снимал самую большую часть этой картины. И Анджелина Джоли, которая ведет там какой-то страшный...

Анатолий Голубовский: «Копейку».

Елена Фанайлова: Она ведет «копейку». Анджелина Джоли за рулем машины «копейка» - это сильное зрелище, безусловно. Гораздо посильнее зрелища Жанны Фриске, которая в красном автомобиле проносится по вертикальной стене гостиницы «Космос» в «Дневном дозоре».

Виктор Матизен: Вы ничего не поняли. Это очень тонкий « product placement » С этих пор продажи «Запорожцев» в Америке возрастут в сотни раз, я вам это гарантирую.

Анатолий Голубовский: Тогда Украина, извините, поднимется с колен.

Виктор Матизен: А Украина тоже поднимется с колен. И сядет на колени России.

Петр Фаворов: Но хуже всего, конечно (или лучше всего, я не знаю), финальная песня. Я не знаю, досидел ли кто-нибудь, когда во второй части титров начинается реально заключительная песня из «Дневного дозора», ну, абсолютно в той же стилистике, невероятная глупость про какой-то офис и про то, как все мы... В общем, что-то фантастическое. Это самое сильное впечатление от фильма.

Елена Фанайлова: То есть эта песня на русском языке?

Петр Фаворов: Да, это песня на русском языке, специально записанная какими-то специальными людьми научными.

Алексей Юсев: Я хотел бы заметить, что ролик, который в Интернете посмотрело несколько миллионов человек, про то, как один офисный менеджер громит все вокруг, и что потом оказалось, собственно, рекламой фильма «Особо опасен», который стоил в производстве 70 тысяч долларов. Как потом выяснилось, именно в этом псевдодокументальном ролике снимался как раз солист этой группы, которая пела в конце фильма.

Елена Фанайлова: А что за группа-то, кто-нибудь помнит?

Анатолий Голубовский: Вот какая-то группа. Скоро мы о ней услышим.

Петр Фаворов: Нет, еще есть прекраснейший сюжет. Была еще реклама в «YouTube», где Станислав Ростоцкий, Роман Волобуев и иже с ними смотрят фильм. Собственно, камера направлена на наших, так сказать, модных, молодых кинокритиков. И они смотрят первую версию «Особо опасен». И при этом они делают вот так... Ну, невозможно передать по радио, что они делают, простите.

Виктор Матизен: Мы с вами перешли в правильный режим – в режим стеба. Потому что ничего большего этот фильм не заслуживает.

Елена Фанайлова: А Анатолий Голубовский не согласен. Я вот тоже не согласна.

Анатолий Голубовский: Я не вполне согласен. Потому что я искренне получал какое-то удовольствие, когда все это смотрел. И спецэффекты, которые, действительно, может быть, чем-то отличаются от... Это не стеб, я сейчас говорю совершенно искренне. И действительно, замечательные спецэффекты. Но тут тоже какая-то незадача получается со спецэффектами. Потому что все-таки при всем уважении к Тимуру Бекмамбетову, вот фильм другой, блокбастер, тоже не вполне обычный, кстати, для американского кино, может быть, даже еще в большей степени необычный, чем фильм Тимура Бекмамбетова, а именно - фильм «Хэнкок», судя по всему, очень сильно побьет Тимура Бекмамбетова и фильм « Wanted», он же «Особо опасен», извините. Потому что там, на мой взгляд, герои намного интереснее, чем герой фильма «Особо опасен». Это какой-то совершенно непонятный, маргинальный персонаж, который вроде бы творит всякое добро, а все его при этом ненавидят со страшной силой. И спецэффекты, к глубочайшему моему сожалению, должен сказать, мне показались более крутыми, они очень стильные. Вот мне понравились стильные и какие-то эффектные эффекты, которые есть в фильме «Особо опасен». Они, действительно, какие-то драйвовые и свежие. Но вот в фильме «Хэнкок» как-то это круче.

И мне кажется, что в данном случае не очень понятно, как вся эта история будет развиваться. Поскольку продюсеры уже заявили о том, что будет сиквел фильма «Особо опасен», и все это запланировано на какой-то 2010 год. Честно говоря, мне кажется, что сюжетно это настолько уже зашло в тупик, с одной стороны, а с другой стороны, в общем, опыт «Хэнкока» свидетельствует, наверное, о том, что есть еще в Голливуде люди, которые тоже могут такие стильные, эффектные и необычные спецэффекты придумывать для своих фильмов. И тут, мне кажется, может произойти какой-то конфуз.

Елена Фанайлова: Я бы только пожелала искренне режиссеру Бекмамбетову или людям, которые будут делать этот сиквел, чтобы они все-таки поработали не только со спецэффектами, но и со сценарными ходами, и с тем, что является кинематографом как таковым. Потому что, например, есть фильм из того же ряда – это идентификация «Борна» вторая, вот то, как там сделана сцена на вокзале Ватерлоо, когда мужики там гоняются друг за другом с пистолетами, вот мне кажется, что вот это образец жанра. Там есть дыхание, там есть пространство и там есть, увы, то, чего нет в кинофильме «Особо опасен». Потому что кинофильм «Особо опасен» со своими спецэффектами напоминает мне декоративную вышивку, девичье рукоделие, при помощи этих огромных средств, которые в него вложены.

И что еще меня совершенно убило в кинофильме «Особо опасен» - это то, насколько сценаристы и режиссеры, насколько вообще команда не имеет в виду человеческие жизни малых сих. Бог с ними, что они убивают друг друга, Бога ради. Но вот сцена крушения поезда, когда отец и сын входят в этот самый последний клинч, и понятно, что людям, которые делали этот фильм, совершенно наплевать на судьбу вот всего того человеческого материала, я бы сказала, который в этом поезде находится. И в этом смысле это продолжение, конечно, идеологии «Дневных» и «Ночных дозоров». Есть некие Боги, которыми, вероятно, себя чувствуют создатели этого кинофильма, ну и есть вся остальная шушера.

Мария Кувшинова: Это, действительно, нетипично, потому что в голливудском фильме должны были бы потом показать, как здоровые люди выходят из этого поезда. Вот это как раз самая резкая вещь, которая там есть.

Елена Фанайлова: Абсолютно. Вот это то, что меня совершенно поразило. И я подумала: как это голливудские продюсеры-то сделали?

Виктор Матизен: Мы о чем говорим? А что, разве голливудские продюсеры делают не то же самое? Был фильм про мобильный телефон. Я забыл, как он назывался. В принципе, очень неплохой фильм. Но там абсолютно то же самое. Герой по пути, преследуя кого-то, калечит кучу совершенно безвинного народа. А что делает Хэнкок? А это чисто голливудский фильм. Он что, не то делает? Делает то же самое. Это абсолютная норма уже для нынешнего Голливуда. Разумеется, при господине Хейсе и при Кодексе Хейса такого быть не могло.

Насчет удовольствия, Толя. Хочу вам заметить вот что. А что вам остается делать-то, интересно?

Анатолий Голубовский: Расслабиться.

Виктор Матизен: Да, расслабиться и получать удовольствие, совершенно верно. Вы сами все очень хорошо поняли.

Анатолий Голубовский: Это все, безусловно, так. Но вот Лена надеется на то, что что-то произойдет с сюжетом. Но мне кажется, что как раз «Особо опасен» относится к тому разряду фильмов, где, в общем, конечно, сюжет – это все полная ерунда. И никакого значения он не имеет. Тем более что он позаимствован из комикса. Самое ужасное, что существует в кинематографе, с точки зрения сюжетосложения, - это, наверное, «Пираты Карибского моря». Потому что там вообще этот сюжет – это... То, что мы сейчас говорим про «Особо опасен», - это детский лепет. Но, тем не менее, поскольку это фильм-аттракцион, фильм, который рассчитан совершенно на другую ситуацию восприятия... Правда, «Пираты Карибского моря» рассчитаны все-таки на семейный просмотр, а этот фильм, в общем-то, конечно, не семейный.

Елена Фанайлова: Да-да, R -17.

Анатолий Голубовский: Да. И в фильме-аттракционе эти сюжетные ходы... Только филологическое мышление может переживать из-за того, что, не дай Бог, они как-то не сведут концы с концами, и не собираются.

Елена Фанайлова: Анатолий, мне вот на «Пиратах Карибского моря» не скучно, и я готова их пересматривать просто раз за разом в минуту жизни какую-то печальную. А вот на этом фильме под названием «Особо опасен» мне, правда, несколько раз становилось просто дико скучно.

Мария Кувшинова: К вопросу о взрослом рейтинге и о каких-то смыслах, которые мы оттуда вычитываем. Здесь же есть еще один очень интересный аспект, связанный с тем, что главный герой этого фильма, он взрослый человек, ему 30 лет. Но при этом абсолютно инфантильная ситуация, представления очень инфантильного человека, подростка о том, как должна быть устроена его жизнь. То есть, на самом деле, этот фильм еще отражает вот этот совершенно довлеющий над всем современным миром инфантилизм. То есть это еще один важный аспект в этом фильме.

Виктор Матизен: Я вам скажу, что профессиональному кинокритику не может быть скучно вообще ни на каком фильме. Он всегда найдет о чем подумать. Но это не значит, что фильм хороший.

Анатолий Голубовский: Во-первых, я не считаю себя профессиональным кинокритиком.

Виктор Матизен: Ну, человеком.

Анатолий Голубовский: Да, хорошо. Дело в том, что, действительно, я, например, с женой смотрел этот фильм, и она скучала невыносимо, просто невыносимо, и ужасно меня корила за то, что я восхищаюсь тем, как пуля пролетела, или чем-то еще. И обвиняла меня, на самом деле, в профессиональном эстетизме. Ну, скучал человек. Но, видимо, скучают не все. Потому что перед нами в кинотеатре... Вот вы вообще все посмотрели фильм в кинотеатре, я надеюсь?

Елена Фанайлова: Да.

Анатолий Голубовский: Это тоже, между прочим, существенно, что этот фильм вытащил профессиональных кинокритиков в кинотеатры. Впрочем, в последнее время это всегда происходит. Но дело не в этом.

Я смотрел фильм в пятницу, очень поздний сеанс – 22.40. Зал был поначалу полупустым, но потом, когда закончились трейлеры, он заполнился до отказа почти. И перед нами сидела парочка: блондинка, русская девушка, и неопределенного гражданства здоровенный, с огромными бицепсами «качок» афроамериканец, черный. Он совершенно был в полном восхищении от этого фильма. Причем я обратил внимание на то, что еще один был афроамериканский, черный «качок» во время просмотра фильма. И я был просто потрясен. Такое впечатление, что что-то такое было во всей этой рекламной кампании, что вот эти ребята пришли почему-то, и с русскими девушками, и балдели со страшной силой. Еще рядом со мной сидели люди, которые начали хохотать безумно буквально с первого кадра и не остановились до конца. Для них это была абсолютная комедия, просто комедия. Когда в офисе все происходило, когда они стреляли, били морду несчастному герою – все это вызывало... просто в каком-то пароксизме смеха они все время находились.

Что совершенно отличалось от просмотра в кинотеатре же фильма «Монстры», здесь уже упомянутого. Потому что на фильме «Монстры», который мне чрезвычайно нравится, там тоже такие ребята, которые как только это все началось, там появляется техническая заставка, потом люди тусуются, они начали хохотать дико. Буквально через пять минут они заткнулись до самого конца фильма. Я обернулся специально, чтобы посмотреть, а они сидели с открытыми ртами, ошарашенные тем, что они видели.

Вот никакой ошарашенности из-за этого фильма не было, потому что он все-таки, в отличие от фильма «Монстры», существует в рамках каких-то парадигм вот таких профессий американского, голливудского... Хохот от начала до конца и никакого ошаления.

Виктор Матизен: Два замечания. Во-первых, фильм, конечно, для мальчиков, но не обязательно для черных, он и для белых тоже годится вполне.

А второе замечание относится к разряду спецэффектов, сюжетосложения и всего прочего. Выдвигаю такой тезис: чем более тонкие спецэффекты и чем более тонко построен сюжет, тем меньше фильм соберет. Это как какого-нибудь придурка поить дорогим вином. Его просто вырвет от дорогого вина, а бормотуху он будет хлебать по полной программе.

Алексей Юсев: Я бы все-таки хотел защитить спецэффекты. Достаточно новое нам видение показали этого эффекта, в «Матрице» который первоначально возник, летящей пули. Но очень забавный я нашел в комментариях режиссера момент. Он сказал, что он в свое время был артиллеристом и очень хорошо представляет вот эти все траектории.

Виктор Матизен: О! Насчет артиллерии специально можно поговорить. Это же супер просто! Это же старый армейский анекдот. «Как сделать так, чтобы пушка за угол стреляла?». «Положить набок». Я знал, вообще говоря, что некоторые тела, они же обладают полем тяготения. То есть они могут притягивать к себе, соответственно, пули. Но тогда полет пули будет вот такой. Но чтобы полет пули был вот такой... Тут просто изобретение нового закона – закона отталкивания тяжелых тел. То есть тело отталкивает пулю, она огибает препятствие и шарашит туда, куда надо. А круговая траектория? Сколько физических открытий совершил один несчастный Миллар или вместе с Тимуром Бекмамбетовым – это же просто супер!

Елена Фанайлова: Я, наверное, должна пояснить для публики, что пули в этом кинофильме не летают по прямой, а по воле героев они искажают эти траектории. Вот справа налево они могут летать и поражать, собственно, все, что им положено поразить.

Виктор Матизен: Научно говоря, они летают не в вертикальной плоскости, не в баллистической плоскости.

Анатолий Голубовский: А я считаю, что фильм доказывает то, что совершенно необязательно придумывать какие-то физические законы, а достаточно человека пометелить недельку – и он начнет, как миленький, стрелять вот таким образом, и пули его будут огибать все, что хочешь, вплоть до Белого дома.

Алексей Юсев: На самом деле, все-таки фильм «Особо опасен», при всех тех недостатках, которые мы здесь находили, можно все-таки ответственно заявить, что это кино, сделанное по голливудским стандартам, но учитывающее в своей аудитории российского зрителя, и более понятное нам, чем другие продукты того же ряда.

Виктор Матизен: Я бы тогда добавил, что можно заявить, что это особо опасный фильм, со своей идеологией, со своими интерпретациями. Но, с другой стороны, опасен для Америки. Для нас он как раз безопасен.

Анатолий Голубовский: В общем, в американском прокате, в международном прокате он называется «Wanted». «Особо опасен» - это, в общем, несколько вольный перевод. «Wanted» тоже может быть переведено как «особо желаемый», например, а не только как «разыскиваемый». Понятно, что вот в этом все-таки английском варианте, в англо-американском варианте... Конечно, мы все этого давно хотели, мы все это, в общем, получили, по большому счету.

Единственное опасение, которое у меня есть по поводу того, что дальше будет с Тимуром Бекмамбетовым, - это то, что у меня такое впечатление, что он в этом фильме, в общем, растратил весь тот потенциал совершенно не артхаусный, а потенциал эффектности, потенциал креативного отношения к спецэффектам, несколько рефлексивного отношения к спецэффектам, к стильности и так далее. Вот у меня такое впечатление, что если история будет развиваться по пути еще большей изощренности спецэффектов, то тут уже все, конец, ничего другого он уже не придумает. И в этом фильме он, в общем, практически ничего нового, по сравнению с предыдущими своими опытами, не предложил. А предложил только то, что он уже придумал, но это было невозможно сделать за те деньги, которые тратили здесь, в нашей стране замечательной. А там это возможно. Но все, это он уже сделал. А дальше уже никого это не восхитит, не потрясет и ничего из этого не получится. И что он тогда будет дальше делать, я не понимаю.

Виктор Матизен: Не понял совершенно твоего рассуждения. Потому что, во-первых, от режиссера мейнстрима не требуется придумывать абсолютно ничего нового, а тупо повторять, делать сиквелы, продолжать работать, но уже на наработанном. И это может иметь достаточно трендовый и длинный успех, может. А может и не иметь.