Ирина Лагунина: Дети-инвалиды имеют такие же права на обучение и на развитие личности, как и все остальные дети. Но чтобы учить чему-то ребенка-инвалида, надо сначала понять, как это делается. Мы начали исследовать эту тему на прошлой неделе на примере петербургской коррекционной школы № 25. Сегодня - об общественном благотворительном фонде помощи детям-инвалидам «Перспективы», который сотрудничает с этой выходящей за рамки обычной школы. С сотрудниками благотворительного фонда беседовала Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: В тот день, когда я пришла в коррекционную школу № 25, там было большое оживление: организация «Перспективы», помогающая детям-инвалидам, собрала специалистов – психологов, педагогов, а также родителей детей с проблемами развития, чтобы обменяться опытом, рассказать о том, что, где и как делается в этой области. Родители рассказывают о том, как их дети ведут себя дома, учителя и воспитатели сравнивают это с тем, что происходит в школе. Вообще говоря, это тонкая материя, члены семьи по-разному относятся к ребенку с проблемами. Мама 8-летней Даши, например, попросила, чтобы ее голос не звучал в программе, потому что это очень не понравится Дашиному папе. Поэтому мне придется самой в двух словах передать ее рассказ о том, как до полутора лет Даша выглядела обычным ребенком, но потом поведение начало постепенно ухудшаться, девочка стала по любому поводу страшно кричать, впадать в истерики, превратив жизнь домашних в ад. Каждое утро Дашу надо поднимать определенным образом, ни в коем случае не будить, она должна проснуться сама, любое препятствие или новое событие может вызвать приступ криков, а могут они возникнуть и на ровном месте. Сейчас она учится здесь, в коррекционной школе. Говорит директор московского Центра лечебной педагогики Анна Битова.
Анна Битова: Понятно, что все-таки похоже на истерические варианты, связанные с ситуацией в семье. Если дома она знает, что она в выходные вытребует все, что хочет, этим криком, она будет и дальше этим пользоваться. Тут надо поговорить с папой, если он согласится, про то, что это вредно для будущего ребенка. Когда она будет взрослой, он тоже будет такие истерики закатывать и вы будете на все соглашаться? Есть какие-то вещи, связанные с тем, что может быть облегчить поведенческую структуру, то есть сделать режим дня и дома, и тут, и обсуждайте с утра пораньше все, что будет с вечера и с утра. В этой структуре ей будет легче ориентироваться. Желательно, конечно, какие-то замечательные вещи заложить, которые она любит, в течение дня, к которым ее будет тянуть. Вот сейчас не ори, а то не успеем полепить. Это может быть будет ею двигать. Вообще это сложная история.
Татьяна Вольтская: Логопедом в классах «Особый ребенок», с таким сложными детьми работает Наталия Чеснокова.
Наталия Чеснокова: Почему мы так встревожились? Потому что даже в тот момент, когда она занимается любимым делом, с водой, она любит песок в воду, она может выдать непредсказуемую истерику. Все кинула, легла, лежит.
Татьяна Вольтская: Что делать?
Анна Битова: Что же делать с уровнем активности? Мы можем смотреть и пробовать играть с этим. В те моменты, когда истощается, можно пытаться добавлять что-то, где добавляется уровень активности, всякие телесные, сенсорные игры, которые она любит. Вторая вещь, которая относится к поведению, мне кажется, а что так истерику бояться? Мне кажется, что она дома все истериками добивается.
Татьяна Вольтская: Кое-что подсказывает практика.
Наталия Чеснокова: Можно ее вывести в коридор, чтобы смена обстановки. Она становится перед зеркалом, открывает глаза, перед этим она кричала безумно, тут она увидела зеркало, увидела себя, она с такими же крокодильими слезами будет стоять и смотреть на себя, как она плачет. И это успокаивает. То есть она собой полюбуется, переключилась и успокоилась.
Татьяна Вольтская: Анна Битова обобщает.
Анна Битова: Мне кажется, что надо гибче подходить к структуре. Вот так невидно, может быть у каждого в отдельном случае есть своя причина. Она пришла не выспавшаяся, немножко потерпела и устроила истерику. Вы не знаете этого, потому что это было дома. А может быть она несет какое-то беспокойство, мимо собаки прошла. Тут надо более точечно, конкретные причины смотреть. Мне кажется, что должны быть две вещи. Должны быть рамки, их не хватает, должны быть поведенческие рамки. Ты кричишь – кричи, я не буду включаться в твой крик, но в классе кричать нельзя. И стул для того, кто кричит, есть снаружи. Я думаю, что она очень быстро запомнит это место, и я сомневаюсь, что ей там понравится. Надо обязательно ставить рамки в некотором смысле агрессии. Это такая манипуляция, должно быть много терапии для того, чтобы работать с истериками. Но должны быть и рамки. А с другой стороны, сегодня ребенок не может еще держаться. И ее надо постепенно вводить. Мне кажется, что вы приучите, просто на это уйдет больше времени. Конечно, она хороший способ борьбы с вами и с родителями придумала, такой сильный. Но, мне кажется, надо главное сохранять спокойствие и давать ей время на реагирование.
Татьяна Вольтская: О смысле таких подробных обсуждений говорит директор общественного благотворительного фонда «Перспективы» Мария Островская.
Мария Островская: У нас в 25 школе совместный проект, который связан с интеграцией особых детей в систему образования. Второй год он идет, довольно толковый проект, много сделано за это время. Но, конечно, с опытом Центра лечебно педагогики сравнения нет. У них огромный профессиональный опыт. И мы наконец получили возможность благодаря грантовым средствам получить их сюда, чтобы они могли обмениваться с коллегами проблемами, опытом, проблемами, решениями, вопросами. Это первая проба такая. Первая конкретное неформальное профессиональное общение по делу. Здесь берется конкретный ребенок из нашей школы, специалисты из Москвы с ним работают. Здесь же присутствуют родители. Это снимается на видео и показывается фильм, это видео специалисты вместе разбирают. Как подходили в Питере, как подходят в Москве, какие есть решения. На самом деле мы сейчас делаем, по-моему. Очень важный шаг с точки зрения того, что вообще расшевелить стандарты образовательной среды, начать нужно с себя. Мы привыкли к фронтальным методам даже передачи профессиональной информации.
Татьяна Вольтская: Директива – вот сейчас все будем делать так.
Мария Островская: Совершенно верно. Поэтому мы и с детьми так подходим. И пока у нас фронтальные формы обучения в школе, особых детей нельзя интегрировать в систему образования. Нам нужно подойти к интерактивным, к индивидуальным форматам, тогда будет гораздо легче, у нас не будет необучаемых детей и необучаемых педагогов.
Татьяна Вольтская: Насколько велика вот эта проблема, сколько людей нуждаются в интеграции в Петербурге?
Мария Островская: Конечно, нет достоверных сведений. Я знаю, что в системе соцзащиты в Петербург пять интернатов, в общей сложности там находится пять тысяч детей. Из них порядка 70% не учится, дома сидит очень много детей. Мы не можем получить никак никаких достоверных свдений об этом. Потому что мы пытаемся добраться до этих детей, чтобы предложить педагогические услуги какие-то и очень трудно вступить в ними в контакт. Они, во-первых, замкнуты, большинство родителей не верит, что их ребенка куда-то возьмут, поэтому до них очень трудно добраться. Но я думаю, что это тысячи людей.
Татьяна Вольтская: Вся эта работа была бы невозможна без европейского опыта, – говорит Мария Островская.
Мария Островская: Мы ближе всего к Германии просто по истории происхождения своей организации. Институт раннего вмешательства ближе к шведам. Насколько я знаю, центр лечебной педагогики работает плотно и с американцами, и с массой европейских стран, то есть у них менее специализированные связи. Здесь, например, замечательный происходит контакт с немецкой интегративной школой «Под радугой». Это школа, где учатся дети с очень тяжелыми множественными нарушениями, наряду с детьми почти обыкновенными. Там совершенно другие подходы, там классы побольше, но гораздо более смешенные, не специализированные как у нас маленькие классы для очень тяжелых детей, и именно интегративные. И сейчас, например, интегративная модель, которая очень ценная, очень спорная, очень дискутируемая на Западе и все же очень широко распространенная, она сюда приходит через стажировки в первую очередь. Сейчас мы затеяли такие стажировки для педагогов в Германии, сюда приезжают педагоги. И надеемся, что это будет развиваться и пойдет. Конечно, интегративный подход самый многообещающий в этой сфере.
Татьяна Вольтская: А потом меня повели в класс для детей, которые раньше назывались не обучаемыми. И тут меня ждал сюрприз. Мальчика, лежащего на полу и играющего с пластмассовыми игрушками, я уже видела два года назад. Этот ребенок никогда не будет и ходить, ни говорить. Но даже мой непросвещенный взгляд мгновенно уловил разницу между тогда и теперь: тогда взгляд был совсем плавающим и бессмысленным – как и непроизвольно издаваемые звуки. Теперь взгляд Ильи ожил, как будто повзрослел, и звуки явно стали знаками, выражением некой эмоции, средством общения. То есть – несмотря на приговор врачей – происходит развитие. Говорит психолог Анна Артамонова.
Анна Артамонова: Это детки, которые находятся на очень раннем уровне развития. Но фактически мы видим перед собой детей 8-10 лет, но возраст их развития намного меньше реальный - 2-4 года. Мы пытаемся искать то, что этим детям в реальности нужно. И это наш подход, с одной стороны. С другой стороны, очень важно, чтобы эти детки имели возможность общаться друг с другом, с другими людьми, имели возможность социализироваться. Существуют результаты в этой работе. За ва года, которые мы работали с эжтими детками, очень хорошо заметно, что многие дети стали более контактными, появились новые действия, стали более наблюдательнее. Маленькие шажочки, которые могут быть часто незаметны постороннему наблюдателю, но в работ видно, что они дают хороший резльтат.
Татьяна Вольтская: В классе 6 человек, как проходит их школьная жизнь, говорит учительница Анна Камаева.
Анна Камаева: Мы занимаемся с ними художественным творчеством, музыкой, занимаемся развитием предметно-практической деятельности, развитием навыков самообслуживания.
Татьяна Вольтская: Илья что-то умеет делать?
Анна Камаева: На самом деле Илья самый способный мальчик из вспех – это наша гордость и надежда. Илья очень эмоциональный ребенок, поэтому все основные занятия строим на музыке, на способности его к общению, используем разные средства комуниакации. То, что мы понимаем речь, в этом смысле он не будет говорить. Но он может научиться излагать свои чувства, желания при помощи жестов – это тоже речь.
Татьяна Вольтская: Мы приходим в другой класс, учительница Марина Саркисовна представляет своих питомцев.
Марина Саркисовна: Это Патя, самая красивая, умная девочка в нашем классе. Давай поздороваемся.
Татьяна Вольтская: Какой класс?
Марина Саркисовна: Это шестой класс.
Татьяна Вольтская: А сколько лет?
Марина Саркисовна: Пате 16 лет. У нас есть еще один мальчик. У Богдана недавно был день рождения, ему исполнилось 16 лет.
Татьяна Вольтская: А что делают в этом классе? Эти игрушки для занятий?
Марина Саркисовна: Да. Это методические пособия.
Татьяна Вольтская: То есть такие, как для маленьких детей – пирамидки.
Марина Саркисовна: Просто уровень наших детей соответствует возрасту детей гораздо младше. Поэтому мы начинаем с самого раннего этапа развития детей.
Татьяна Вольтская: Существуют ли какие-то конкретные цели – чего именно хотят на разных этапах добиться педагоги?
Анна Артамонова: Мы можем привести пример с Богданом. У Богдана достаточно серьезная форма ДЦП. Богдану очень важно научиться передвигаться, чтобы он мог что-то делать. За полтора года, что он здесь находится, Богдан научился самостоятельно доезжать в столовую и обратно на коляске. Мне кажется, это очень много для Богдана.
Марина Саркисовна: Помимо всех остальных разных целей мы выделяем одну. Наиболее важную для этого ребенка. Конечно, задача наша – это социализация детей в общество. Не только детей в общество, но и дать обществу понять, что существуют такие дети. Толерантность, уважение.
